Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 2 Страница 10

— Я обязательно должна ехать? — Наташа знала, что ей не следует спрашивать об этом, но она почувствовала беспокойство. Каждый раз, когда дома раздавался звонок в дверь, она надеялась увидеть на пороге Петера. Логично, если она будет в Соединенных Штатах, когда он вернется в Прагу, но в Братиславе? Он наверняка сочтет это странным. У них в клинике были и другие сотрудники. Почему профессор Юта не выбрал кого-нибудь их них?

— Я не могу принуждать вас, но вы оказали бы… — Он замялся, а затем продолжил: — Большую помощь мне, нашей стране. Имя вашей сестры хорошо известно в Восточной Европе. Возможно, вы даже не представляете себе истинные масштабы ее славы.

Она действительно не представляла, но в настоящий момент ее это не заботило. Лицо Юты приобрело красноватый оттенок. Без дальнейших расспросов она поняла, что Юту каким-то образом вынуждают взять ее с собой. В любом случае у нее нет выбора. Он был не только ее учителем; по сути дела он был ее начальником. Она выросла, зная, что невыполнение приказов влечет за собой немилость, если не хуже. Она выросла, зная, что задавать вопросы и пытаться выяснить, что кроется за определенными словами и поступками, не только бесполезно, но еще и опасно.

— Сколько продлится конференция?

— Три дня.

— Когда мы должны ехать?

— В начале августа.

Когда она сообщила обо всем матери и Бланка отреагировала с нескрываемой радостью и гордостью, Наташа постаралась выбросить из головы тревожные мысли.

Долгожданный звонок Людмилы последовал за неделю до Наташиного отъезда, как раз в тот момент, когда она помогала матери в салоне. Поскольку их могли прервать в любую минуту, Людмила по обыкновению говорила очень быстро и только о самом существенном, и речь шла не о тех замечательных новостях, о которых Наташа писала ей — о возможной командировке в Соединенные Штаты, — но, к большому удивлению Наташи, о конференции в Братиславе. Невероятно, как Людмила могла так быстро узнать об этом?

— Очень важно, чтобы ты поехала, сестренка, — Наташе показалось, что голос Людмилы звучит несколько взволнованно. — Слушайся во всем профессора Юту. Твое будущее в очень большой степени зависит от него.

Потом она, как обычно, попросила позвать к телефону мать. Им повезло: их разговор не прервали, хотя слышно было все хуже и хуже. Затем она еще раз захотела поговорить с Наташей, прежде чем повесить трубку.

— Даже если ты не понимаешь всего, обещай, что доверишься мне, Наташа. Все идет по плану, не сомневайся: мы не забыли ни маму, ни Петера, ни Кристину. Выполняй указания и верь мне.

Довериться своей знаменитой сестре? Разумеется, Наташа ей верила. Но что же такое она имела в виду? Позже слова Людмилы все время вспоминались ей, не давая покоя. Когда она обратилась за объяснениями к матери, Бланка отвечала с несвойственной ей уклончивостью.

На следующей неделе, в выходные мать устроила для нее небольшой прощальный обед, пригласив пару школьных подруг с мужьями, а также тетю Камиллу и дядю Иво. Если бы только Петер был дома… Наташа попыталась насладиться svickova — мясом со специями, тушенным в духовке, которое подают с густой сметанной подливкой — великолепно приготовленным матерью, знавшей, что это любимое блюдо Наташи.

Когда все разошлись по домам и Наташа вместе с матерью мыла посуду, Бланка неожиданно расплакалась.

— Боже мой, мама, что случилось? — воскликнула Наташа.

Мать отчаянно затрясла головой и вытерла глаза влажным кухонным полотенцем.

— Прости, прости меня… Я плачу от… от радости. У тебя все будет просто замечательно…

Наташа заставила мать посмотреть себе в лицо.

— Ты от меня что-то скрываешь? Людмила что-то сказала тебе? Мне все это не нравится. Я волнуюсь. Может, мне не стоит ехать в Братиславу?

Лицо матери внезапно исказилось, и выражение его испугало Наташу.

— Ты должна ехать. Ради нас всех. Если здесь положение изменится… Ты — наша единственная надежда.

— О чем ты? — теперь Наташа испугалась по-настоящему. — Я уезжаю всего на три дня… разве нет?

Ее мать, не переставая вытирать глаза кухонным полотенцем, заговорила шепотом.

— Я намеревалась объяснить все завтра, но не могу ждать. Поговорим сейчас.

Двигаясь, словно лунатик, Наташа последовала за матерью к старому дивану, который много лет подряд был местом, где происходили задушевные беседы между матерью и дочерью. Вещи, знакомые с детства — дедушкины часы, отцовское деревянное кресло-качалка, старомодные фотографии давно усопших дедушек и бабушек, дядюшек и тетушек, — все это вдруг стало до боли дорогим и важным. Едва мать заговорила, у Наташи появилось дурное предчувствие.

— Ко мне приходил один человек. Я собиралась сказать тебе завтра, прямо перед твоим отъездом. Я хотела, чтобы у тебя осталось меньше времени на раздумья и переживания. Это был сотрудник американского посольства, — мать замолчала, увидев страдальческое выражение лица Наташи.

— Что, мама? Что он сказал? Ох, мама, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне… или я никуда не поеду…

— Разработан целый план. Сначала ты, потом Кристина и я, а потом Петер…

Наташа заметила, что у матери дрожат руки. Она накрыла их своими.

— План?

— От Братиславы до Вены всего-то около тридцати километров, — зашептала мать. — До Вены и свободы. Профессор Юта — твой билет на свободу. Мне сказали, что когда ты приедешь в Братиславу, тебе выдадут паспорт с проставленной выездной визой, чтобы ты могла присутствовать на другой встрече в Вене. — Ее голос прервался, но сквозь слезы мать хрипло прошептала: — На встрече с сестрой, чтобы обсудить командировку в Соединенные Штаты. К концу года, — она зашмыгала носом, пытаясь сдержать слезы, — мы будем все вместе, свободные, там, целые и невредимые, благодаря политике Дубчека и деньгам и влиянию мужа твоей сестры.

Наташа тоже разрыдалась.

— Я не поеду. Я не поеду и не брошу Кристину… если все, что ты говоришь…

Мать снова схватила ее за руку, стиснув с такой силой, что стало больно.

— Послушай меня, девочка, это делается не только ради тебя. Это ради всей семьи. Если ты сейчас уедешь с Кристиной, найдется немало людей, недовольных всем, что делает Дубчек. Ваш отъезд вызовет у них подозрение. Нельзя спешить, нужно быть осторожными и осмотрительными, но, как сказала твоя сестра, доверься ей. Все хорошо организовано. Наши с Кристиной бумаги готовы к рассмотрению, — мать внезапно встала и направилась в кладовку, где хранился уголь; сколько Наташа себя помнила, там, под брикетами с углем, находилась съемная половица, под которой ее родители прятали деньги и документы.