Иветта Корпорон - О чем шепчут кипарисы Страница 10

Дафна придвинулась к бабушке, потирая руками плечи, словно пыталась защититься от ледяного дуновения Аида.

А бабушка продолжала:

– Деметра услышала плач дочери и поспешила на луг, но обнаружила там лишь венок, который не успела доплести Персефона. Долгие месяцы она искала дочь по всей земле и была в таком горе, что запретила травам расти, и земля стала неплодородной. Люди голодали, но Деметра поклялась, что до возвращения Персефоны урожая не будет. Взглянув на землю с Олимпа, Зевс понял, что всему человечеству грозит страшный голод, и приказал Аиду вернуть Персефону матери. Аид подчинился, но, прежде чем отпустить девушку, накрыл большой стол и приказал ей поесть перед долгой дорогой. Юная Персефона не могла отвести глаз от еды, но позволила себе взять лишь шесть зерен граната. И эти шесть крошечных кроваво-красных зернышек определили не только судьбу Персефоны, но и судьбы всех людей на земле. По законам подземного царства вкусивший со стола Аида должен вернуться туда. Съев шесть зерен, Персефона навечно обрекла себя проводить шесть месяцев с Аидом как царица подземного мира. А на вторую половину года она могла возвращаться на землю к матери.

Наклонившись ближе к внучке, Yia-yia закончила:

– Вот почему, моя девочка, земля в зимние месяцы холодна и пустынна. В это время Персефона живет рядом с Аидом в подземном царстве, а Деметра не находит себе места от одиночества и печали и противится росту любого растения, пока ее дочь не вернется из плена.

Бабушка замолчала, и они просто сидели в тишине, глядя на огонь и вспоминая подробности мифа. Но и Дафна, и Yia-yia знали, что это не просто миф, сказка или обычная история, – это история про них двоих.

Молчание нарушила Дафна:

– Я не хочу, чтобы лето заканчивалось. Как было бы хорошо, если бы оно длилось вечно!

Бабушка не ответила, да ей и нечего было сказать. Отвернувшись, она вглядывалась в зеленые луга острова и слушала шелест листьев, которыми играл легкий бриз. Горестные стенания кипарисов нарушали предсумеречную тишину. Склонив голову набок, Yia-yia кивала, соглашаясь с ними.

Она знала, что деревья поют для нее, потому что только они понимают, как тяжело ей будет пережить еще одну зиму без Дафны. Бабушка поднесла к лицу руку и отерла слезы со щек.

Глава 5

Паром приближался к острову. Дафна стояла, облокотившись о поручень, и не могла поверить своим глазам: казалось, в порту их ждет целое море людей, как будто все жители острова пришли туда, чтобы посмотреть на невесту и ее малышку-дочь. Приготовившись спускаться по трапу и пробираться сквозь толпу родственников, благожелателей и старушек в черном, Дафна сжала в ладони маленькую мягкую ручку Эви.

Как приятно возвращаться! Дафна любовалась тем, что она видела: зеленью острова, его нетронутой естественной красотой и удаленностью от цивилизации. Здесь не было высоких зданий и небоскребов, – вообще никаких строений из стекла и бетона, которые могли бы разрушить прелесть здешней природы. Насыщенные оттенки перетекали один в другой, как будто радуга упала с неба и окрасила землю и море в невообразимо прекрасные цвета, которые раньше могли созерцать только боги. Кобальтовая синь моря, ритмично накатывающего на песок цвета карамели, за которым начинались изумрудно-зеленые рощи старых олив с перекрученными, сросшимися ветвями. Блестящие зеленые кроны лимонных деревьев, усеянные маленькими золотыми солнышками, и заросли ежевики, гнущейся под тяжестью круглых ягод цвета вина. И конечно же над всем этим великолепием, словно королевская стража, возвышались высокие и стройные кипарисы с бледно-зелеными кронами.

Дафна глубоко вздохнула. Соленый морской воздух заполнил ее легкие. Она знала, что очень скоро почувствует в нем характерные для Эрикусы ароматы розмарина, базилика и роз.

– О, мама, как здесь красиво! – пролепетал рядом с ней голосок Эви.

– Да, дорогая! Да! – радостно согласилась Дафна.

– Эви, держи! – Попи слегка подтолкнула племянницу и положила платок в задний карман ее джинсов. – Он тебе понадобится. Посмотри, они все собрались, – подмигнула она.

Девочка захихикала и, наморщив носик, высунула язык и пробормотала:

– Фуууу!

Держась за руки, Дафна и Эви спустились по трапу в толпу встречающих. Как только они ступили на землю, их со всех сторон обступили тети и дяди, друзья и соседи. Подошли и незнакомые люди, и все целовались, обнимались, щипались, всхлипывали и всячески проявляли нежные чувства. Эмоции переполняли Дафну, но она чувствовала, что к горлу начинает подступать тошнота – так на нее подействовала полуденная жара и насыщенный знакомый запах, исходивший от тех пожилых жителей острова, дезодорант у которых по-прежнему был не в чести.

– Дафна, я скучала.

– Как я рада тебя видеть!

– Только посмотрите на Эви! Какая же она хорошенькая!

– Бедная, бедная Дафна! Я ведь тоже вдова и прекрасно понимаю, как тебе тяжело!

– Дафна, я так за тебя счастлива! Ты будешь очень красивой невестой!

– Дафна, ты не больна? Почему ты такая худая?

Дафну встречали тепло и радушно, и казалось, приветствиям не будет конца. Она старалась не пропустить никого и обнимала и целовала каждого, даже совершенно не знакомых ей людей. Меньше всего ей хотелось показаться надменной или неблагодарной, ведь в действительности такая теплая встреча и выражение любви были ей очень приятны.

Каждому взрослому досталось ее теплое: «Yia sou, Thea» или «Yia sou, Theо»[18]. Более молодых она приветствовала: «Yia sou, Ksalthelfi» и «Yia sou, Ksalthelfo»[19], – хотя и не знала их по именам. В том, что она на Эрикусе своя, была особая прелесть: все жители острова приходились ей родней, так что, даже не зная, кто перед тобой, всегда можно было выкрутиться благодаря обращению «тетя», «дядя», «сестра» или «брат».

Вглядываясь в бурлящую толпу людей – они все продолжали подходить к ним с Эви, – Дафна наконец увидела бабушку и закричала:

– Yia-yia! Yia-yia!

Крепко сжав руку дочери, она потянула ее в другой конец порта. Как всегда в черном бесформенном платье, черном платке и чулках, несмотря на ужасную жару, бабушка стояла одна, в стороне от толпы, опираясь на бамбуковую палку и держа поводья Джека – ослика, которого Дафна когда-то назвала Jackass[20].

– Бабушка, бабушка, – расплакалась Дафна, крепко обнимая старушку. Yia-yia отбросила палку и поводья и вцепилась в Дафну, словно не хотела больше отпускать ее от себя.

Они простояли так какое-то время, не сдерживая слез и раскачиваясь с каждым всхлипом: бабушка в выцветшем черном платье из полиэстера и Дафна в платье из ажурно-тонкого белого льна.