Татьяна Алюшина - Больше, чем страсть Страница 10

А потому что: в-третьих! Он стабильно считался одним из самых завидных холостяков страны – женщины охотились на Казарина, сходили по нему с ума, признавались ему публично в любви и совершали всяческие сумасбродства в его честь, а он их ответно любил и менял с постоянной регулярностью.

Высокий, стройный, гибкий, Казарин обладал великолепной натренированной фигурой, имел прекрасный врожденный вкус и собственный стиль в одежде, которому пытались подражать многие светские мужчины. Он предпочитал определенные дизайнерские марки и носил одежду с такой неподражаемой естественностью, что его умоляли-зазывали редакторы глянцевых журналов и известные фотохудожники сделать хоть один снимок. Кстати, камера его любила, как и все остальные женщины, непостижимым образом снимки усиливали его притягательную мужественность и природную неподражаемую харизму самца-вожака. Просто потрясно.

Понятное дело, что шансов не запасть на него Надежде провидение не оставило. Она была уже влюблена-влюблена-влюблена! Удивлялась самой себе, не сопротивлялась и падала в эту любовь.

Восхищалась Казариным и с каждым днем все глубже и глубже тонула в своем очаровывании этим мужчиной. Ее поражала его работоспособность, вызывая неподдельное уважение, добавляясь еще одним плюсом к практически уже идеальному портрету его личности, сложившемуся у Нади в уме. Он мог работать по шестнадцать-двадцать часов в сутки, а после успевал на всяческие светские мероприятия, в клубы, тусовки и – ра-зу-ме-ет-ся! – женщины!

Женщин вокруг него было много. Очень много. Море! Постоянно! За последние годы журналисты «женили» Даниила не меньше раз двадцати на самых известных женщинах бомонда, даже на одной актрисе, которая была старше его лет на тридцать. Он никогда ничего не опровергал, лишь посмеивался – ну, застукали его журналюги за жарким поцелуем или в недвусмысленной ситуации, ну и ладно – и шел себе дальше уже с другой женщиной.

Тридцать первого числа, утром, Надюшка принесла на работу очередную пачку переведенных документов. Никто уже и не работал, все собрались вокруг фуршетного стола с бокалами шампанского поздравить друг друга, получить подарки и поздравления от начальства. Надю сразу же принялась опекать, угощать-кормить Ольга Павловна. И тут к коллективу вышли Казарин с Дружининым.

Даниил Антонович двинул поздравительную речь, вручил всем небольшую внеплановую премию и пожелал хорошего отдыха. А закончив, подозвал к себе Надежду и напомнил, что третьего января они с ней вылетают в Китай и, пока вся страна Россия отдыхает и экспериментирует с выносливостью своей печени десять дней кряду, им предстоит работать.

Билет на самолет и загранпаспорт с визой Ольга Петровна отдала Наде еще на прошлой неделе вместе с расписанием проведения деловых встреч и мероприятий в Китае, искренне посочувствовав такой несправедливости – все отдыхают, празднуют и веселятся, а им работать.

– У меня день рождения третьего, – вздохнула печально Надюха.

– Я помню, – кивнул Казарин и небрежно пообещал: – Вот там и отметим.

И вручил ей сдельную плату за проделанную уже работу и очень-очень солидную премию. Она даже решила, что начальник перепутал что-то.

– Даниил Антонович, здесь что-то неправильно, – поспешила сообщить ему об ошибке Надя.

– Что неправильно? – своей коронной убойной улыбочкой поинтересовался он.

– Здесь очень много, – шепотом сообщила девушка, придвинувшись к нему чуть поближе, чтобы никто не услышал.

– Это компенсация за нанесенную вам травму и благодарность за сверхурочную качественную работу, – тоже заговорщицким шепотом сообщил Казарин. – Главное, за весьма своевременную работу, – и, наклонившись еще ближе, тем же шепотом добавил: – С Новым годом!

Посмотрел на нее насмешливо и ушел. Вот так. А она стояла, как загипнотизированный кролик, и смотрела ему в спину.

– Даже не вздумай! – услышала Надюшка строгий голос Ольги Павловны у себя за плечом.

– Что? – повернулась к ней Надя.

– Влюбляться в него! – сдвинув недовольно брови, пояснила Ольга Павловна. – Ни влюбляться, ни увлекаться им! Ни придумывать себе никаких надежд и ожиданий!

«Поздно», – тут же подумала про себя Надюха и, улыбнувшись, спросила:

– Почему?

– По-очевидному! – отрезала Ольга Павловна, жестко ухватила девушку за локоть, отвела в сторонку от празднующих сослуживцев и принялась строго наставлять: – Потому что Казарин – это погибель всех женщин. Они его интересуют только в одном качестве – для разнообразия в его постели. Никто и никогда не сможет удержать Казарина, как бы женщине ни казалось, что именно с ней он изменится и вот именно ее вдруг он полюбил по-настоящему. Имя таким заблудшим – «легион». Казарин ведет себя с каждой женщиной как с единственной, необыкновенной и исключительной, врубая все свое обаяние, это у него как зубы почистить – естественное состояние. Как бирюльками любуется, не более того. А потом расстается без сожалений – все, «до свидания», отрезает. Правда, прощается красиво, но от этого не менее жестоко, больно, а часто разрушительно для женщин.

– Прямо со всеми? – улыбнулась такой серьезности Надюшка.

– Ну, надо отдать должное, наивным дурочкам он голову не морочит, обходится дамами своего круга, все понимающими и расчетливыми.

– Ну вот, – наигранно «порадовалась» Надюха, – значит, мне ничего не грозит.

– Ребенок! – призвала ее к серьезности Ольга Павловна. – Даже не смотри лишний раз в его сторону! И на Казарина может возникнуть проруха, когда ты своими глазищами вот так сверкать примешься. Сжует тебя, как тортинку на завтрак, и не заметит. Потом сердце по кускам не соберешь. Поняла?

– Поняла-поняла! – усердно кивнула Надежда.

Но предупреждение Ольги Павловны сильно запоздало и было уже бесполезным. Надя безнадежно погрузилась во влюбленность к этому мужчине, и все ее мысли были только о Казарине.

Она ехала на проходящем поезде в районный центр, где встречал ее на машине Максим Кузьмич, чтобы отвезти домой, и всю дорогу смотрела в окно на сменяющиеся пейзажи и думала только о нем – о Казарине, чувствуя, как замирает и холодит на сердце от этих мыслей.

Максим Кузьмич снял ее с подножки поезда, прямо вместе с сумкой в руках так и обнял, прижал к себе и долго держал, не опуская на землю.

– Соскучился ужасно по тебе! – объявил он, не выпуская внучку из объятий.

– Я тоже, па, ужасно-ужасно, – рассмеялась Наденька и расцеловала его в обе щеки.

– Ну, поехали, поехали, – заторопился дед, поставил ее на платформу и забрал сумку. – Пока еще доберемся, а уж Новый год скоро.