Нет слов (СИ) - "Старки" Страница 10

— И я, — он мне почти незаметно кивает.

— Приходи ко мне, — это я пальцем на него тыкаю и глазами наверх показываю.

— Я подумаю, как это можно устроить? — это он трёт виски. — Мне сложно! — делает жалостливо-слезливый взгляд, морщит лоб.

— Ничего сложного! Но думай быстрее, — я отрицательно мотнул головой и показываю кистями рук нервными крутящими движениями, — у меня мало времени, бизнес! — тыкаю на запястье, где красуются дорогущие часы и потираю большим и указательным пальцем.

— Уезжаешь? Как так! Мне это не нравится! — он поджал губы, прищурил глаза обиженно и даже отвернулся на какое-то мгновение.

— Фи-и-ил! Пожалуйста, будь со мной, — нежно-пренежно смотрю, умоляю, улыбаюсь, нанизываю его на зрачок.

Он не отвечает, по-моему, смущается, поворачивается к Ларе и о чём-то с ней говорит. Северные народы не привыкли говорить громко, темперамент не южный, поэтому ни черта не слышу. Взглядом он говорит громче и понятнее… Хотя финик сумел и с помощью Лары определить моё направление на сегодня, она вдруг закрыла уши и громко сказала:

— Пи-ка-ссо!

Фил нервно взглянул на меня, типа: понял?

Фил

На завтраке вижу Алекса, он не в деловом костюме, неужели выходной? Не собрался ли он к нам подсесть! Не-е-ет! Умоляюще на него смотрю! Он хмыкает и соглашается, садится недалеко и начинает телепатировать.

Он мне подмигивает: «Что, ждал меня вчера? Прокололся?»

Я закусываю губу и пожимаю плечом: «Надо больно! Я случайно там оказался!»

Он как-то добродушно на меня взглянул: «Признайся! Переживал? Ждал? Страдал?»

Я покосился на Лару и вздохнул: «Она вон страдает, а я-то что!»

Он проводит по губам: «Мы не будем разговаривать при всех. Делаем вид, что не знаем друг друга?»

Я киваю: «Согласен! Это правильно!»

Он тыкает в меня пальцем и закатывает вверх глаза: «Но ты ведёшь себя как идиот! Я в трансе».

Я тру виски: «Это потому, что ты уже весь мозг мне вынес». Смотрю умоляюще: «Может, уже прекратим?»

Он вообще оборзел, башкой мотнул, руками вертит: «Нет, не прекратим! Пойдём, покувыркаемся! Я готов заплатить, вот, например, дорогущие часы! Очень дорогие!»

Я демонстрирую обиду: «Хам!»

Он взгляд смягчил, как собака смотрит на меня и улыбается: «Я шучу, не обижайся!»

Я отворачиваюсь к Ларе, уговариваю её идти на пляж, а она требует музей Пикассо. Блин! Орёт на весь зал:

— Пи-ка-ссо!

Ладно, поедем в центр Малаги. Идём наверх, переодеваться, идём мимо Алекса, он руку опустил и успел сжать меня чуть ниже коленки. Я только пискнул.

Конечно, крики Лорены в ресторане имели прямые последствия. Пока мы стояли в очереди к музею на жуткой жаре, я Алекса не видел. Зато увидел его внутри музея. Вернее, почувствовал. Лара уже в первом зале зависла, так долго стоять у картины, пусть даже и великой, я не могу. Поэтому сказал ей, что пройду всё самостоятельно и буду смиренно поджидать её на выходе в музейном кафе, один пошёл в другие залы. Уже даже не помню на какой картине, но точно на какой-то недоступной для моего скудного понимания, чувствую, что один из многочисленных любителей искусства подходит очень близко к моей спине, ещё ближе и уже дышит в затылок. Оглядываюсь. Алехандро. Я от него делаю шажок вперёд, он за мной. Более того, пользуясь, что Лары нет рядом, обеими руками обнимает вокруг шеи и помещает свой подбородок мне на голову, чувствую загривком, как его кадык туда-сюда двигается. Стоим перед абстрактным сексуальным уродством великого художника, типа любуемся. Думаю, со стороны мы смотримся как парочка молодожёнов.

Алекс стал меня водить по музею. За руку! Молча! Ладонь в ладонь! Боже! Как это сексуально, когда ладонь в ладонь! Алехандро подводил меня к каким-то картинам, причём двигался хаотично, видно, что он музей знал, показывал любимое и нелюбимое. У некоторых полотен останавливался и на ухо мне озвучивал:

— Буэ-э-э… — тошнотно ему, значит, я кивал и смеялся, соглашался.

А у чудной картины с сыном Пикассо, сидящем на ослике, которая была в первом зале, мы стояли долго. Он ткнул в картину пальцем и сказал:

— It’s you!

Я недоуменно взглянул на Алекса и спросил, мыча и показывая пальцем: я — мальчик или осёл? Алекс засмеялся:

— Together!

Вот как, значит, он видит меня! Упрямый, ершистый, милый ослик и белощёкая наивная юность together (вместе)! Щёчки-яблочки, впечатление свежести и нежности. Наверное, лестно! Хотя хотелось бы чего-нибудь брутального, сексуального, не ослика, а породистого коня! Эх! Стоим перед этой картиной, и насрать, что рядом туристы и обожатели творчества Пикассо толкаются. Алекс обхватил меня со спины, горячий. Большим пальцем по скуле водит. К чёрту все эти сомнения. Надо переспать с ним и всё! Я уеду через три дня и буду потом жалеть, что не стал его! Завожу руки назад, помещаю на его ягодицах, трусь затылком о его губы. На нас поворачиваются, плевать!

Правда, в одном из залов мы всё-таки чуть не напоролись на Лариску. Я увидел её первым и дёрнул Алекса за руку, мы спрятались за угол, дождались её ухода. Жаль, что музей небольшой! Наше романтическое свидание на фоне абстракционизма и примитивизма примитивно закончилось кафешкой, где Алекс, поцеловал меня в ладонь и исчез, оставив меня дожидаться Лару. Вот и приобщился я к мировой культуре!

Как с Лореной сидели в кафедральном соборе, как ели вкусности в кафетерии, как посетили бесплатный музей современного искусства — уже неинтересно. Алекса же рядом нет! Лара заметила мою потерянность:

— Филя, ты не влюбился часом? Какой-то ты тормознутый!

— Это жара, Лорена!

— Ты мне по ушам-то не езди, Филиппок! — это она всегда в отместку за «Лорену» меня так называет. — Я тебя уже выучила за двадцать-то лет! Правда, в этот раз что-то особенное: у тебя глазки заволокло, и ты перманентно пьяный! Какие-то шуточки, подпрыгивания… Колись, братец!

— Лорена, боюсь, что тебе не понравятся мои откровения, поэтому ставим точку!

— Мне не нравится, что откровений нет, мне казалось, что уж мне–то ты мог бы рассказать даже что-нибудь такое стыдное!

— А если я влюблюсь в парня! Ну, гипотетически! Как ты отреагируешь?

— Мм-м-м… Значит, всё таки вы с этим Алехандро нашли друг друга?

— Лара! Я гипотетически! Причём здесь Алехандро? Мы вообще не общаемся!

— Филя! Я беременная, а не слепая!

— Лара… мы уедем, и я протрезвею, чессслово! Нехрен об этом даже париться, у тебя ж мальчик в животе, вдруг что нарушится! В общем, не лезь ко мне с расспросами! И даже не думай на эту тему!

До конца вылазки Лариска ехидно хихикала и снисходительно посматривала на братца-уродца. Вернулись только после обеда. Лара устала, легла спать — у неё поздняя сиеста. А я пошёл на пляж купаться. Там скучно, солнце шибает по голове, дурманит, развозит до горизонтального недвижного состояния. Старался думать о Питере, о друзьях, о книгах, прочитанных недавно, о Светке Карповой, которая мне типа нравится. Перебирал подробности свадьбы Пабло, представил, сколько это может стоить. Стало ещё скучнее. Чувствую, кожа начинает подпаливаться от солнца, верчусь и вижу, что за мной пришли.

Алекс стоит одетый не по-пляжному. Смотрит. Исследует мою спину. Не знаю, долго ли? Мотает мне головой, пойдём, хватит загорать. Я и сам знаю, сам чувствую, что хватит, что сгорел, машу ему кистью руки: «Иди!» Нашёлся тоже, нянька заботливая! Он уходит. Я собираюсь, одеваюсь, направляюсь в номер. Правда, когда поднимаюсь на третий этаж, понимаю, что дело не в том, что «он нянька заботливая». Он меня там ждёт. И ждёт так, что мне к двери комнаты не подойти и мою беременную Лару не вызвать! И я начинаю отступать. Нелогично, конечно, вроде, хотел его, но… отступаю вдоль по коридору.

Алекс за мной. Но коридор на третьем этаже не бесконечен, я на лестницу не вышел и теперь в тупике, рядом с какой-то рабочей комнаткой! Алекс замедлился, уставился в глаза, прожигает своим карим огнём моё лицо, наступает, как танк: нос, как пушка — раздувает свои ноздри, изрыгает воинственный настрой. Я лихорадочно соображаю, что надо что-то сказать! Хотя после музея мой протестующий лепет будет казаться капризным, жеманным фырканием!