Ирина Мясникова - Женская сила Страница 10

– В смысле?

– Ну курение там, алкоголь?

– Все должно быть в меру и без вреда для здоровья. Знаете, женщины, свихнувшиеся на своем здоровье и фигуре, меня как-то не вдохновляют. Бессолевые диеты, паровые котлеты, пророщенные зерна. Бр-р-р! Как вспомню, так вздрогну. Давайте еще по граммульке?

– Давайте, – согласился Собеседник и налил им обоим водки. – Я смотрю, у вас богатый опыт.

– Ага! – Юрий чокнулся с собеседником. – За опыт!

Выпили.

– Была у меня одна. – Юрий отправил в рот очередной шмат колбасы и добавил к нему огурчик. – Фифа невозможная. Не пила, не курила, бегала по утрам, километры наматывала. Ох, как же я измучился! То не ешь, это не ешь. Курить бросай. Пить вредно!

– Но пить-то действительно вредно!

– Главное – не увлекаться. Как в любом другом деле. Кто-то в запой уходит, а кто-то в социальные сети. Там маньячит. Или с утра до вечера инопланетян расстреливает и мир спасает. И если в паре один курит как паровоз, а второму от этого вешалка, то недолго такая пара продержится. Так что мне надо, чтобы будущая моя жена курила и пила в меру. Примерно как я.

– Хорошо. Тут я с вами полностью согласен. Бывает, люди настолько увлекаются какой-нибудь теорией, что совершенно слетают с катушек. Вот сыроеды, например. Есть у меня пара знакомая. Отличные ребята. Они, правда, ежели чем увлекаются, то обязательно вместе. И вот увлеклись они как-то сыроедением. С утра до вечера морковки и свеклы трут, соки выжимают, капусткой похрустывают. Сами собой довольные и всех вокруг стараются в свою веру завлечь. И самочувствие-то у них улучшилось, и помолодели-то они, и постройнели. Но тут уж что да, то да. Врать не буду. Определенно постройнели. Долго ли, коротко ли… Хотя скорее коротко. Обнаружил наш сыроед, глава семьи, что писает он кровью. Перепугались наши сыроеды. Вызвали скорую. Скорая приехала, увидела такое дело и повезла сыроеда в больничку. В больничке доктора сразу забегали и первым делом взяли у сыроеда анализ мочи. – Во время своего рассказа Собеседник очистил яйцо, а теперь макнул его в соль, откусил и изобразил на лице блаженство.

Юрий ему тут же поверил, потянулся за яйцом и стал его чистить. Яйцо чистилось хорошо. Юрий макнул его в соль и тоже отправил в рот. Тут же языку потребовался свежий огурчик. Ну до чего же вкусно! Не то что сыроедение.

– И что дальше? – Юрий потребовал продолжения рассказа.

– А дальше… Сидит наш сыроед ни жив ни мертв, мысленно с жизнью прощается, страдает, что дела у него незавершенные остались. Жена его за ручку держит и слезами умывается. Переживает, что поздно они сыроедением увлеклись. Небось если б раньше, то такая беда с ее супругом ни за что бы не случилась. И тут приходит к ним доктор. Важный, в больничной робе, ну знаете, они сейчас не в белых халатах, а в синеньких или зелененьких костюмчиках. Говорят, на таких костюмчиках крови не видно. Врут как всегда. Так вот, сыроеды мои на этого доктора прям с мольбой смотрят. Ждут страшного диагноза, а доктор так строго и говорит: «Мочи, молодой человек, в вашей свекле не обнаружено!»

При этих словах Собеседника Юрий чуть не поперхнулся яйцом.

– С тех пор ребята эти про сыроедение напрочь забыли. Но все равно периодически то одним, то другим увлекаются. То соли какие-то жрут, то траву волшебную.

– За анализы? – спросил Юрий, разливая остатки водки.

– За своевременные.

Чокнулись. Выпили.

– Итак. Подведем итоги – красивая, сильная, умная, нормальная (в смысле привычек). Все? – спросил Собеседник. – Такие есть, конечно. И не одна. Как именно свою узнаете?

Юрий задумался.

– Добрая!

– Это как? Собачек лечит?

– Нет. Жалеет. Живая такая, веселая, великодушная, на язык острая. Но не такая острая, как язва сибирская, а добрая опять же. Знаете, есть такие, что ради красного словца не пожалеют и отца.

– Да уж! Знаю я одну такую. И красивая, кстати, и сильная, и умная, а язык – что твоя бритва. Как полоснет, мама не горюй. Главное, и сама понимает, что не дело это, но ничего с собой поделать не может. Я, говорит, сама не своя делаюсь, ежели мужика не припечатаю. Так до сих пор одна и живет.

– Бедная женщина.

– Ничего не бедная. Ядовитая она, как гадюка. Это по молодости она только мужиков своим ядом калечила. Мужик ведь существо ранимое. У него от встречи с такой гадюкой не только расстройство может приключиться, но и комплексы организуются на всю жизнь. А с возрастом дамочка эта за родственничков и подруг принялась. Это уж чтобы точно вокруг никого не осталось.

– И живет она теперь посреди леса в избушке на курьих ножках? – догадался Юрий.

– Почти. Ну хорошо, в общем и целом понятно. Но как узнаете-то ее?

– Я свою узнаю. Обязательно.

– Ну да! А вдруг она все сорок два года где-то рядом с вами ходила?

– Нет. Исключено. Я бы узнал. Она высокая должна быть. Тоненькая.

В купе заглянула проводница.

– Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Хельсинки. Температура в аэропорту плюс шестнадцать градусов Цельсия. Командир корабля и экипаж прощаются с вами, – сообщила она на чистейшем английском языке.

Юрий вздрогнул и огляделся. Он сидел пристегнутым в кресле салона бизнес-класса, справа от него какой-то лысый мужик копошился со своим ремнем, который никак не хотел расстегиваться.

– Ну вот, а там еще немного, и Прованс! – Мужик наконец справился с ремнем и улыбнулся Юрию.

«При чем тут Прованс?» – подумал Юрий, тоже освобождаясь от ремня безопасности.

– Отличный пилот – счастье пассажирам, – добавил мужик, вставая и потягиваясь. На вид ему было лет пятьдесят, и был он в меру упитан. Точь-в-точь как Собеседник.

«Привидится же такое!» Юрий следом за мужиком вылез из кресла, потянулся и достал свой кейс. При этом на языке он почувствовал отчетливый вкус той самой краковской колбасы. Юрий провел языком по зубам и с удивлением обнаружил там застрявший малюсенький кусочек пищи. Сомнений не осталось. Это была именно краковская колбаса.

В аэропорту он поймал такси и решил поехать не на вокзал, а в свой любимый маленький отельчик. Хватит с него и десятичасового перелета из Нью-Йорка. Вон уже чертовщина какая-то мерещится. Смена часовых поясов нешуточная. Надо прийти в себя. В Питер можно поехать и завтра, тем более что на носу выходные, а на работе его ждут только в понедельник.

В отеле, еще не испорченном жителями Питера, места нашлись в ассортименте. Он отнес багаж в номер, принял душ, переоделся и спустился в ресторан. Поваром в отеле работал бельгиец, и кухня была выше всяких похвал. Однако, открыв меню, Юрий понял, что сыт. Вспомнилась картошка в мундире, вареные яйца, куриные ноги, краковская колбаса, водка и бабушкины пупырчатые огурчики. Было это или не было на самом деле, неизвестно. Скорее всего, не было. Но Юрий был сыт, и с этим фактом никак не поспоришь. Хотя, может быть, его так сытно накормили в самолете? Нет, вряд ли. После самолета у Юрия обычно просыпался волчий аппетит. Он со вздохом закрыл меню и отправился в бар. Вино он решил на всякий случай не пить. А вдруг действительно он странным образом пил эту водку? Тогда от бокала вина его развезет. А вот выпить ему хотелось, поэтому он заказал себе у бармена виски. Так со стаканом он и просидел по меньшей мере час, разглядывая за окном прохожих в сером финском вечере. Белые ночи не за горами, и темнеет сейчас совсем поздно. К этому Юрий до сих пор никак не мог привыкнуть. И хоть большую часть жизни он провел не в райских условиях, но нравился ему совсем другой климат. Там, дома у бабушки Серафимы, где прошло его детство, темнело рано, и вечер был теплым, а воздух пряным и каким-то бархатным. Все цвело и благоухало практически круглый год. В питерской же туманной вечной зиме ему было неуютно.