Не влюблены - Эли Хейзелвуд Страница 10

– Рута? – прошептала Тиш.

Я не ответила, но она все равно продолжила:

– Фото водительских права, которые ты прислала вчера?

Пол под моими ногами исчез, провалился до самого ядра земли. Я скользила прямо по нему, и ничто не могло смягчить мое падение.

– Фотография того парня…его лицо.

Это было, бесспорно, запоминающееся лицо. Поразительное. Привлекательное. Так я ему и сказала. Волнистые, нет, вьющиеся волосы, слишком буйные с одной стороны. Квадратная челюсть. Орлиный нос: что-то среднее между римским и греческим. Еще он растягивал гласные и иногда не договаривал согласные.

– И его фамилия Киллгор.

Я дразнила его по этому поводу. Чуть ли не впервые я шутила с незнакомым человеком. Обычно мне нужны были годы, чтобы достичь такого уровня непринужденности в общении, но с Эли это было просто, и я не могла понять почему.

Он был обычным человеком, и прошлой ночью излучал ту же энергию, что и сейчас: приятный парень, абсолютно бесстрашный, в высшей степени довольный собой и окружающими. Всю нашу поездку в машине он сохранял это невозмутимое спокойствие. Тогда как я едва могла оторвать от него взгляд. У меня задрожали руки, когда я шагнула в круг его теплого, древесного запаха, чтобы написать свой номер на его ладони.

– Тот мужчина на сцене… Это он, верно?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

– Хорошо. Да. Вау. – Тиш попыталась помассировать глаза, затем вспомнила о своем искусном макияже. – Это такое научное определение для слова «совпадение».

Неужели это могло быть правдой? Кислый комок подкатил к горлу. Я не была уверена, что совпадения такого масштаба существуют. Знал ли Эли, кто я? Где я работаю? Я уставилась на него, надеясь, что ответ появится на его лице. Сегодня он был в очках. В темной оправе. Самая нелепая маскировка Кларка Кента.

– Не могу поверить, что они прислали четырех представителей кредиторов, – сказал Джей, пробиваясь сквозь туман в моем мозгу.

Я повернулась к нему.

– Это странно?

– Мы еще даже не принадлежим им, так ведь? Кажется, слишком много ресурсов тратится на компанию, которую они даже не приобрели, но… – он пожал плечами. — Что я знаю? Я всего лишь скромный деревенский лаборант.

– Не прибедняйся. Ты родился в Лиссабоне и получил степень магистра в Нью-Йоркском университете, – отметила Тиш. – Может быть, им просто нравится путешествовать вместе, создавая антураж, и у них общий шеф-повар по приготовлению омлета и карточка медицинского страхования.

– Эти четверо… они все работают в частной инвестиционной компании? – спросила я.

– Я только что заглянул на вебсайт «Харкнесс». Они партнеры-основатели. Я так понимаю, что они хотят проверить, выполняются ли условия соглашения...

– Какие на хрен условия? – судя по голосу, Тиш доконал этот гребаный день.

– Которые ты даешь, когда подписываешь контракт: они дают нам деньги, а взамен мы приносим куропатку на грушевом дереве? Но почему здесь партнеры? Почему бы не прислать вице-президента? Неужели «Клайн» так важен для них? Просто это выглядит немного подозрительно.

Мы с Тиш обменялись долгим тяжелым взглядом.

– Нам нужно поговорить с Флоренс, – прошептала я. – Наедине.

– У тебя все еще остались ключи от ее кабинета, после ее дня рождения, когда мы набили его воздушными шариками с надписью «Ты – старая какашка!»?

Я встала.

– Да.

– Отлично. Джей, увидимся позже.

– Если меня не уволят, я не потеряю визу и меня не депортируют из страны.

– Ладно-ладно, – Тиш помахала ему на прощание. – Только не пытайся войти в одну реку дважды, ладно?

Мы покинули зал как раз в тот момент, когда Флоренс призвала всех сохранять спокойствие и вернуться на свои рабочие места.

***

Все началось с ферментации. Что, по общему признанию, было наименее увлекательной темой, даже для такого человека, как я, с неослабевающей страстью к химической инженерии и неукротимым интересом к производству этанола. Тем не менее, пара скучных химических реакций изменила траекторию развития пищевой микробиологии, и Флоренс Клайн была к этому причастна.

Менее десяти лет назад Флоренс была профессором Техасского университета в Остине, и у нее была очень, очень хорошая идея о том, как удешевить и усовершенствовать процесс перерабатывания пищевых отходов в биотопливо в массовых масштабах. Поскольку она была преподавателем, лаборатории университета были в ее распоряжении, но Флоренс знала, что любое открытие, сделанное на территории кампуса с использованием ресурсов кампуса, закончится тем, что университет присвоит изобретение себе. Флоренс этого не хотела. Она арендовала лабораторию за пределами кампуса, сама выполняла всю работу, потом подала заявку на патент и основала собственную компанию. Позже появились частные гранты, инвесторы, венчурные капиталисты; сначала горстка, а затем десятки и сотни сотрудников. Компания расширилась, усовершенствовала революционную технологию Флоренс и вывела ее на рынок.

Около четырех лет назад здесь появилась я.

В то время мы с Флоренс обе жили в Остине, но по счастливой случайности впервые встретились в Чикаго, на ежегодной конференции Общества пищевых технологий. Я стояла у своего стенда, одетая в старомодный кардиган и брюки Тиш, которые слишком туго сидели у меня на талии, и мне было безумно скучно.

И одиноко.

Академическое общество требует хороших навыков межличностного общения, которых у меня не было. Фактически, к тому времени, когда я поступила в аспирантуру, я уже более десяти лет скрывала свою замкнутость, застенчивость и некоммуникабельность за невзрачным внешним видом. Людей было трудно прочесть, понять, очаровать. В какой-то момент моей юности, сама того не желая, я превратилась человека, который не знал, как общаться, в человека, о котором думали, что он не хочет общаться. Никогда, ни с кем, ни при каких обстоятельствах.

Я все еще помню тот день в средней школе, когда меня осенило: если бы люди воспринимали меня как нелюдима, то хотели бы сохранить дистанцию. И если бы они держались на расстоянии, то не заметили бы, насколько я нервничала, была неуклюжа и неадекватна. По моему скромному мнению мне это удалось.

С профессиональной точки зрения моего психотерапевта это маскировка. Она думала, что я скрываю свою настоящую сущность и подавляю чувства, как гигантский маршмэллоу. Однако это длилось уже так долго, что я не знала, есть ли у меня внутри что скрывать. Отчуждение, которое я постоянно ощущала по отношению к остальному миру, вряд ли куда-то делось. Реальное оно или нет, но оно окутывало меня успокаивающим чувством безопасности.

Однако у этого