Х. М. Уорд - Испорченный (ЛП) Страница 10

Тиа вставляет:

— Мой пресс не создан для этого. Чертов пилатес [3]. Такое чувство, что кто-то использовал мои внутренности вместо боксерской груши.

Она стонет и переворачивается на бок.

Неожиданно, Маршал поворачивается ко мне.

— Мне кажется, история о том, что Тэдвик завалил половину курса — всего лишь слух, — он постукивает пальцами по губам и продолжает: — Но все же хороший слух, как известно, способен вселить страх в первокурсников. Возможно, они останутся.

— Они останутся, — говорит Тиа из другого конца комнаты. Не знаю почему, но она лежит. Она не может сидеть прямо. Рука Тии взмывает в воздух, когда она продолжает. — С другой стороны, мой класс, скорее всего, уже ушел. Они и двух секунд не будут ждать Стриктленд.

Маршал смотрит на нее и отмахивается:

— Это потому что Стриктленд — простофиля.

Кто-то в дверях за Маршалом прочищает горло.

— Правда? А я даже и не знала, — доктор Стриктленд проходит в центр комнаты. Это главное место среди всех офисов. Она смотрит на Маршала. — Я усилю бдительность над классом в этом семестре, и скажу, чтобы они за это благодарили тебя, Маршал.

Глаза Маршала чуть не вышли из орбит. Уголки губ Стриктленд дернулись вверх. Она любит подразнить его. У Маршала проблемы с пониманием сарказма. Стриктленд одаряет его взглядом и говорит:

— Неужели, я бы действительно так поступила? Ну, правда, Маршал. Научись уже определять, когда над тобой подшучивают.

Доктор Сиэнна Стриктленд — глава департамента. Это пожилая женщина, с медной кожей и с полосками проседи в темно-рыжих волосах. Обычно она носит яркие брючные костюмы. Но сегодня она вся в черном, что полностью не соответствует ее характеру. Стриктленд машет рукой, чтобы прервать мольбы Маршала. Выражение ее глаз заставляет мой желудок упасть. Произошло что-то ужасное.

В продолжении Стриктленд складывает руки перед собой и говорит:

— Есть более важные вещи, которые необходимо обсудить. Боюсь, что у меня плохие новости. Возможно, вы знали, что с тех пор, как в прошлом году у доктора Тэдвика случился сердечный приступ, его занятия проходили только два раза в неделю. И он приложил неимоверные усилия, чтобы начать возвращаться в прежний режим, однако, — она складывает ладони и обводит комнату взглядом, — жизнь не всегда складывается так, как мы ее планируем. Доктор Тэдвик скончался в минувшие выходные.

Моя челюсть открывается, как и у всех остальных. Когда Тэдвик вернулся на работу, он шутил по поводу своего сердечного приступа. Он был полон жизни, и так молод, по сравнению с другими профессорами. У него был свежий взгляд на жизнь, он был готов пробить брешь в этом мире. Большинство профессоров здесь были старше его вдвое. По сравнению с ними, Тэдвик был молодым преподавателем. Все хотели попасть к нему.

Поражающее удушье заполняет комнату. Я вижу свой ужас, отраженный в лицах остальных. Всем нам он нравился. Стриктленд дала нам время осознать это, и дальше тихо заговорила:

— Знаю, знаю. Это было неожиданно. Все думали, что он… — голос Стриктленд искажается. Она пытается не показывать эмоции на своем лице, но не может. — Он был надежным коллегой и хорошим другом. В свете случившегося, мы должны были быстро найти замену, чтобы студенты доктора Тэдвика могли закончить курсы. Университет нанял нового преподавателя, в прошлом одного из наших студентов, чтобы тот вел его занятия.

— Сидни и Маршал вы встретитесь с ним с минуты на минуту. Он пошел в аудиторию, чтобы сообщить группе об изменениях. Я не в курсе, проведет ли он сегодня занятия или отпустит их. Мы оставили это решение за ним.

Маршал и я киваем.

Не могу поверить, что Тэдвик умер. Меня охватывает приступ шока, и никак не может отпустить. Бедные его дочери. Мое сердце сжимается в груди. Я встречалась с ними пару раз. В последний раз, когда я их видела, они приходили сюда с матерью, приносили Тэдвику обед. Это был большой сюрприз. А теперь его нет. В этой семье образовалась дыра, которую невозможно будет залатать. Мои глаза жжет, но слезы не проступают. Я провела так много времени своей жизни в слезах. Они не упадут, пока я не позволю, а я не могу этого допустить. Не здесь. Не сейчас.

Стриктленд смотрит на меня, будто может прочитать мысли на моем лице.

— Похороны сегодня в полдень, если хотите прийти и выразить свое почтение.

Стриктленд рассказывает, где именно будут проходить похороны, после чего поворачивается ко мне и говорит:

— Пожалуйста, позаботься о группах. Некоторые студенты могут быть очень расстроены. Доктор Тэдвик был многообещающим преподавателем. Никто не ожидал такого поворота событий.

Я знаю, что студенты расстроятся, особенно в группах Маршала. На старших курсах небольшие группы. Все друг друга знают. Моя группа первокурсников огромная, около сотни студентов. Большинство из них не очень хорошо знакомо с Тэдвиком. Даже не знаю, как они воспримут это известие. Ошеломленная, я киваю и разворачиваюсь, чтобы уйти. Мое занятие идет внизу прямо сейчас, и нового преподавателя, вероятно, уже сожрали живьем.

Пока я иду вниз по лестнице и думаю о Тэдвике, я чувствую эту полую область в центре моей груди. Мои эмоции в полном беспорядке. Вдобавок к тому, что произошло прошлой ночью, я чувствую, как контроль над ними ускользает. Я ослеплена. В моей голове вспыхивают образы, наполненные улыбкой Тэдвика, его голосом, занятиями — вещи, которым он научил меня, невозможно забыть. Как отклик его жизни, которая была прервана, все кажется таким бессмысленным. Так не честно. Я чувствую, как тяжесть в груди оседает на желудок, и меня начинает тошнить. Не могу ничего поделать, кроме того, чтобы думать, что Тэдвик все еще жив и одет в лоскутное пальто с большими страшными пуговицами. Я представляю его за кафедрой и понимаю, что больше никогда не увижу его там снова.

Существуют люди, которые не торопятся переходить к обучению других. Однако это кажется глупым. В то же время, я думала, что знаю все, но у Тэдвика было другое мнение на свой счет. «Жизнь — это путешествие», — говорил он. «Никто не может знать абсолютно все, а самое лучшее, что и не должен». Он имел в виду, что я не должна все понимать, чтобы жить своей жизнью.

Это и есть разница между мудростью и знанием. Тэдвик был мудр. В моем горле застревает комок, когда я подхожу к дверям аудитории. В другой день, я бы зашла с другой стороны и села на первый ряд, но не сегодня.

Комок в моем горле вырос настолько, что его уже нельзя было проглотить. Я стою перед парадным входом в аудиторию, и неподвижно смотрю на серебряную ручку. Прежде чем войти внутрь, я произношу небольшую молитву в память Тэдвика, на благо его семьи. Я не особо верю во все это, но ничего не могу поделать. Сейчас это кажется правильным.