Александр Теущаков - Перстень с трезубцем. Историко-приключенческий роман Страница 11

Чтобы иметь достоверные сведения, Михал намеревался послать в замок своего человека – Керима. Он служил раньше в османских войсках, но попав в плен, со временем принял христианскую веру, распространяемую в Венгрии в свое время Лютером и Кальвином. Керима, хорошо знающего турецкий язык, можно было использовать, как бежавшего из плена воина. На это и рассчитывал граф.

Горение одного факела продолжалось четверть часа, в руках Ласло догорал уже второй. Наконец Михал добрался до рудника и, подозвав начальника стражи, приказал привести к нему турецкого агу.

Через некоторое время пленного вывели на свежий воздух. Герей-ага постоянно жмурился от яркого света и пытался прикрыть глаза правой рукой. Сопровождающие его охранники при каждой попытке поднять руку, били по скованному запястью. Левая же рука, прокушенная собакой, продолжала свисать плетью вдоль тела. Его впустили в небольшое каменное строение, находящееся вне стен замка.

Ласло пригладил свои усы и, сняв шапку, жестом указал пленному подойти ближе. Сначала лицо турка исказила недовольная мина, но перехватив грозный взгляд мужчины, одетого в добротную одежду, смекнул, что перед ним находится господин. Герей-ага склонился в глубоком поклоне и, выпрямившись, изобразил угодливое лицо.

Ласло заметил резкую перемену настроения пленника и, усмехнувшись, обратился с вопросом:

– Сколько времени ты находишься здесь?

– Восемь суток.

Герей-ага направил свой взор на кувшин, стоявший на столе, и сглотнул слюну. Ласло догадался о его желании и, наполнив ковш вином, пододвинул к турку. Звеня цепями, он с жадностью выпил и, утерев губы рукавом, поблагодарил:

– Да, ниспошлет тебе Аллах здоровья и богатства.

Граф не сомневался, что перед ним настоящий турок, ибо только они при разговоре могли панибратствовать с незнакомыми людьми.

– Хочешь есть? – спросил его Михал. Пленный кивнул. Граф наказал стоявшему поодаль воину в красно-синей одежде, и он вышел наружу.

– Итак, некогда достопочтенный Герей-ага, каким ветром занесло тебя в наш край? Мне сообщили, что из всего отряда ты один остался в живых. Что заставило тебя с малым воинством свернуть с большака и углубиться в наши горы и леса? Неужели ты не боялся, что можешь попасть в руки разбойникам или мадьярским гайдукам.

Ага, внимательно выслушал и, потупив взгляд, не ответил сразу на вопросы. Немного подумав, взглянул господину в глаза и учтиво обратился:

– Позволь узнать твое имя, господин.

– Граф Ласло Михал.

Турок еще ниже склонился в поклоне и спросил:

– Мы не могли раньше с тобой встречаться, по-моему, я где-то уже слышал твой голос?

– Ты ошибся Герей-ага, в Венгрии и в Трансильванском княжестве очень много мужчин с похожими голосами. Ты не ответил мне, куда ты вел свой отряд?

– Я направлялся в замок «Черный коршун», мне необходимо было встретиться с одним человеком.

– С кем и за какой надобностью?

– Господин Ласло, – турок пытался увильнуть от прямого ответа, – я знаю, что между нашими почтенными покровителями существует договоренность: ваши магнаты и дворянство признали великого султана сюзереном. Было бы интересно узнать, почему меня держат здесь закованным в кандалы?

– Какой же ты скользкий, Герей-ага, ты теряешь учтивость. Отвечай, когда спрашивают или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, в какой шкуре сейчас пребываешь, – нахмурился Ласло, – хотя… Пожалуй, я отвечу на твой вопрос – это ты вероломно пришел на мою землю, а не я, и тебе подобный, убил мою матушку, когда мне было одиннадцать лет. Не ваши ли воины вырезают под корень венгров и угоняют в рабство наших жен и дочерей. Не ваши ли турецкие начальники набирают себе в войско наших маленьких сыновей и превращают их в послушных воинов-янычар?! Или тебе объяснить, что такое потерять любимую женщину, с которой я был обручен с раннего детства! Ты турецкий пес, стоишь предо мною в кандалах и пытаешься объяснить, что Сулейман от чистого сердца подписал мирное соглашение с паршивыми собаками, лижущими его руки.

Герей-ага, увидев, как гневно засверкали глаза венгерского графа, отступил на два шага и низко поклонился.

– Прости меня господин, я не хотел тебя обидеть. Не я принимаю высочайшие решения, я ведь подневольный человек и только исполняю приказы.

– Зачем ты направлялся в замок «Черный коршун»? Не вздумай обманывать меня, иначе я прикажу содрать с тебя кожу живьем.

– Граф Ласло, – Герей-ага сильно понизил голос и почти шепотом произнес, – я вез срочное донесение, но мадьярский разбойник отнял его у меня.

– Это ты так называешь народного героя – Вашара Андора?!

– Пусть будет по-твоему, мой господин, я полностью с тобой согласен…

Он недоговорил, в помещение вошла смуглолицая девушка с плетеной корзинкой и, поклонившись, на валашском языке спросила разрешение у графа, выложить еду на стол. Михал кивнул и, откинувшись на спинку деревянного кресла, продолжил разговор:

– У этой валашской девушки турки убили родителей прямо у нее на глазах, а жениха посадили на кол, но прежде, отрезали язык, уши и нос. Теперь же, по мирному договору Сулеймана, мы, соседствующие народы – венгры и валахи, вынуждены признать, что османские войска несут нам мир не на кровавых копьях, а на серебряном блюде.

Турок приложил правую руку к сердцу и слегка качнул головой, боясь, что граф разгневается еще больше.

Девушка, поклонившись Михалу, вышла за дверь.

– Господин Ласло, со мной была моя наложница со служанкой, может, тебе известно, что с ними стало?

– Их отправили на северо-запад в Темешвар. Если тебе дорога жизнь, ты расскажешь мне все: кто и зачем отправил тебя из «Золотого шатра» в замок «Черный коршун» и обещаю, что ты встретишься со своей женщиной. Будешь упорствовать – тебя ждет мучительная и долгая смерть на руднике.

– Ты знаешь из какой крепости я выехал?!

– Конечно! И мне ведомо, что ты не повел отряд главной дорогой, а направил его через «Перевал смерти».

– Тебе, наверное, сказали об этом разбой… – Он запнулся и тут же поправился, – люди, взявшие меня в плен.

– Неважно, кто сказал мне об этом.

– Господин Ласло, а если я сообщу кое-что важное, ты отпустишь меня? У меня на родине остались дети. У тебя есть дети?

– Ах, ты пес шелудивый! Теперь, когда ты стоишь на пороге смерти вдруг вспомнил о своих детях. А когда ты убивал наших младенцев и детей, ты думал, какое горе несешь нашему народу?! Сколько Османская империя замучила их, угнала в рабство и убила?!

– Аллах свидетель, я достойный воин и не убивал маленьких детей.

Герей-ага, стоя на ногах, безуспешно пытался отломить правой рукой кусок от горбушки хлеба. Михал помог ему и пригласил сесть за стол.

– Что с твоей рукой?

– Злобный пес набросился на меня.

– Интересно, почему Вашар оставил тебя в живых и продал мне? Он ненавидит турок и готов мстить вам за порабощение нашего народа. Ты чем-то откупился от него?

– Мне пришлось выложить ему свою тайну.

– Так, ты мне предлагаешь то, что уже известно другому? Хитрить со мной вздумал, собака!

Герей-ага цеплялся за каждую мелочь, которая помогла бы ему освободиться из плена. Он вспомнил, как комендант крепости «Черный коршун» Хаджи-бей рассказывал ему о вражде графов Ласло и Жомбор. О некогда плененной графине Ребеке и о том, как она ловко убежала от турок.

– Нет-нет, господин Ласло, я не обманываю тебя, Вашару я рассказал не все, а только часть своей тайны.

– Выкладывай, что тебе известно.

– Ты отпустишь меня?

– Поглядим…

Герей-ага недоверчиво взглянул на графа, но понимая, что проговорился, и вывернуться из трудного положения не сможет, начал рассказ:

– Несколько лет назад я получил приказ от своего командира Хаджи-бея перевезти груженые повозки из крепости «Черный коршун» в Стамбул. Под утро комендант снарядил отряд воинов для сопровождения обоза. Среди обычных повозок была одна богатая, позолоченная, похожая на карету. Только сверху вместо крыши, была натянута кожа. В карете сидела молодая женщина – мадьярская госпожа. На вид ей было лет двадцать пять. Мадьярка была из знатного рода, и Хаджи-бей, имея свой интерес, решил выторговать ее у богатого отца. Кроме того, Хаджи-бей поделился со мной и сказал, что она является невестой знатного графа. Так что за нее он хотел взять двойной выкуп.

После этих слов, Михал внимательно посмотрел на турка.

– По приказу Хаджи-бея я должен был оставить женщину в Дубравице, а затем, получив подкрепление, продолжить путь в Турцию.

Михал привстал с кресла и, расширив глаза, спросил:

– Кто была эта женщина?

– Дочь барона Йо Чонгора – Этель.

– Как, как ты сказал?! – не веря услышанному, граф схватил Герея-агу за руку. Он поморщился от боли, правая рука от удара палкой Вашара, все еще болела.