Анатолий Шерстобитов - Бурситет. Приключения удалых пэтэушников, а также их наставников, кого бы учить да учить, но некому Страница 11

По трезвости, нежданной и продолжительной, он стал чудить – то навозит воды в баню, то примется латать крышу, а однажды остервенел настолько, что переколол кучу комлей, что вековечно загромождали угол двора. За ужином Илья Афанасьевич откушивал так высокочтимые им фрикадельки и пельмени, немного ворча на несомненный рост долгов. Супруга деликатно напоминала, что, мол, есть еще в этих стенах, хоть и завалященький, но мужик, кормилец, глава семейства, кто в грядущий аванс без особых усилий погасит все ссуды. Для того же, чтобы ему работалось более радостно, высокопроизводительнее, пища должна быть вкусной, питательной и легко пережевываемой. Супруг сокрушенно, согласно кхекал – вверху у него три с половиной зуба, внизу – семь, факт, с которым приходилось считаться.

Зубов же так мало осталось потому, что он безжалостно удалял их сам при первых же болезненных сигналах. В таких случаях, изощренно сквернословя, для наркоза, он опустошал стакан водки и минут десять прохаживался, затем доставал плоскогубцы отирал их о штаны для стерилизации и доотказа разевал рот перед зеркалом. Мыча от страшливого отвращения, торопливо исчезала жена, Пашка, не без волевого усилия, но оставался, брала верх любознательность.

Скрежет металла о кость зуба, хруст приподнимали все волосы на голове и теле. Наконец, чревовещательное бубнение прекращалось, исторгался кромешный мат. Остатки бутылки шли на полоскание полости рта, само собой, без сплевывания. А вскоре, он уже храпел, поскрипывал оставшимися зубами, бормоча что-то маловнятное, даже кое-когда жестикулируя, не на шутку серчая на некоторые персонажи своих динамичных сновидений.

Отужинав, хозяин укладывался на пол, на половичок, чадил папироской, вполголоса бубнил комментарии телепередачам, какие вполглаза смотрел все подряд сразу по двум телевизорам. Да, телевизоров марки «Рекорд» у Минаевых было два. Первый они взяли в кредит. Оставалось два взноса, когда Илья Афанасьевич приволок точно такой же, только чуть поцарапанный и неисправный. Оказалось, он вознамерился помочь другу, собутыльнику, грузчику универмага при разгрузке товара, но подвели торопливость и опьянение – споткнувшись, уронился вместе с ношей. В тот же день, нарушив правила торговли, ему помогли оформить второй кредит. А вскоре заглянул телемастер и за считанные секунды оживил близнеца. Покупателей сыскать так пока и не удалось и хозяин решил, что в данном недостатке есть и свои достоинства, стал смотреть два канала сразу, один немой, другой со звуком, в зависимости от интереса к передаче.

Пашка с матерью не могли нарадоваться на размеренную и спокойную жизнь, столь редкую в этих стенах. Совсем нормальная жизнь наладилась, и они наслаждались ею, как никто ощущали ее течение, смаковали столь желанные дни и даже часы.

У всех из нас бывают радости, у кого-то их больше, у кого-то меньше. Чем их меньше, тем они почему-то больше осязаемы.

Глава 4

– Удачная охота автоинспектора – Фотослежка – До костей промерзший Мерзликин – Повально-принудительная стрижка бурсацких голов – Огнестрельные забавы – Пуля Смычка в вершке от головы Мерцалова —

Старшина Полукаров не хватал звезд с неба, мудро удовлетворялся тем, что имел, малым, вроде, и неброским. Ему чуть за сорок, более десяти лет в ГАИ. При желании мог вырасти, рекомендовали на учебу – не пошел. Сослуживцы недопонимали, ведь умный мужик, за плечами педучилище, дошфак, к пенсии до капитана мог вырасти играючи, но нет, он не распалялся, не обольщался такими перспективами. Красивый мужчина, крупный, породистый, веяло от его фигуры властью, уверенностью в себе. Случалось, в кабинет где сидели инспектора, вламывался какой-нибудь шалый нарушитель, в званиях не смыслящий, главного исчисляющего по наитию, так вот всегда они, такие нарушители, ошибались, обращались к Полукарову, хоть и сиживали рядом нередко майоры.

Нелюдим был старшина, замкнут и неразговорчив, работать предпочитал в одиночестве. Поговаривали, что очень уж у него липучие руки, но только поговаривали, служакой он числился в ГАИ образцовым, да и о ком во все времена не поговаривают, разве накинешь платок на чужой роток.

Но, действительно, Альберт Тарасович дань с нарушителей взимал давно, систематически и хладнокровно. Дающие дань даже судорог никаких не предпринимали по его обличению, осознавали – бесполезно, улик никаких. Так, поворчат в узком кругу, стравят пар да и умолкнут, да и к тому же у самих рыльце в пуху. Осторожный Полукаров тщательно выверял каждый из своих шагов, действия его не носили никакой системы, чутье и опыт подсказывали делать шаги нестандартные.

И все же любимое место у старшины было – безлюдная остановка на трассе, километрах в десяти от Гумбейска, областная трасса, лучше прочих дорог в районе ухоженная, несомненный магнит для лихачей. Остановка, стандартный навес на холме, откуда далеко, на обе стороны просматривалась дорога. Видимость для водителей при подъеме ограничивалась, поэтому обгон запрещался, больше того, за километр до остановки дорога со стороны Гумбейска имела небольшой плавный поворот, что тоже явилось причиной другого запрета, ограничения скорости до пятидесяти километров в час.

Действия на этом месте у инспектора разнообразием не отличались, чего и не требовалось – безлюдье, все просматривается на километры вокруг, даже разговаривать он позволял себе в полный голос. Вот и нынешним утром он привычно поставил свои «жигули» за навес, с дороги не видно, зашел под крышу, закурил и стал рассеянно, казалось бы, поглядывать по сторонам, пошла работа.

Тишина. Воздух чист и неподвижен. На золотистые иглы еще невидимого солнца сладострастно нанизывались немногочисленные в той стороне тучки, рыхлые и заспанные. Морозец, трава поседела от инея. Старшина легонько постукивал себя по бедрам и плечам, прогоняя озноб, мычал незатейливый мотивчик. Пребывая в хорошем настроении, будучи здоровым, сытым и отдохнувшим, Альберт Тарасович на некоторое время почувствовал себя радостной частицей матери-природы, напитался жалостью к сидящей на столбе вороне, нахохленной и угрюмой, без сомнения, голодной и холодной. Тебе-то каково, милая птаха, нагишом, без тепла очага, молвил он грустно. Та на звук голоса шевельнула телом, похожим на беспарусную ладью, и ругательски каркнула. Старшина вспомнил, что живет эта дрянь очень долго, что вредитель, и стал прибрасывать, смог бы или нет снять ее на таком расстоянии с первого выстрела. Заключил, что с ружья так запросто, с пистолета – вряд ли.

Пошли редкие машины, больше порожние грузовики, и автоинспектор лишь пренебрежительно сплевывал горькую от никотина слюну. Но вот завиднелся грузовой «Москвич», скорость не меньше сотни. Водитель, парень лет тридцати, даже не пытался оправдываться, кивал согласно и яростно потирал шею, горел он синим пламенем – скорость превышена, ручник не работал, обгон, резина на двух скатах «лысая» и, самое главное, не было накладной на перевозимую обувь. Старшина неумолимой рукой засовывал его удостоверение во внутренний карман.

– Не губи, начальник! – взмолился парень. Ворона испуганно снялась и тяжело замахала прочь. – Проси, чего хочешь!

– Ну-уу, молодой человек, как вы дешево цените свои права, – пошуршал Полукаров принятым червонцем и сунул в брюки. – Глубоко ошибаетесь, причем в несколько раз ошибаетесь. – Он вытянул из грузового отсека пару сапожек, изготовленных явно в какой-то из артелей быткомбината. – Тэ-экс, – скептически осмотрел он обувку, – сорок третий… Нога у меня какая-то нестандартная, сам не могу понять, не то сорок второй, не то сорок третий, – пожаловался он парню, – но эти, по всему, должны пойти, надо примерить. Вот что ваши права стоят, голубь ты мой сизокрылый, – потряс он сапогами, – да и то так, на мягкое сердце.

– Э-ээ! – рубанул обреченно рукой парень. – Бери… И чего людям не спится, – пробормотал он, вставляя удостоверение в потертые корочки.

– Работа у нас такая, – отечески улыбнулся инспектор.

Транспорт пошел совсем гуще, лихачей старшина только успевал осаживать, но брал не у всех, большинство карал как положено – кому штраф, кому дырку в талон. А потом наступила пауза, машин поубавилось. Полукаров бесцельно походил вкруг навеса, по дороге. Покачал головой удрученно, какие-то шутники, то ли силачи, то ли краном затащили на крышу навеса ржавый-прержавый бак, он до этого на обочине несколько дней валялся, уронили, должно быть раззявы с перегруженной машины металлолома. Претяжеленная штука, стенки миллиметра на три, он пробовал, даже с места не шелохнул железяку чертову. Скорее всего, на крышу бак закинул какой-то пьяный хохмач на погрузчике, прикидывал инспектор, на кране хлопотно, лапы-опоры надо откидывать. Бывают же на свете придурки, вздохнул старшина и залез в машину – окоченел изрядно. Завел двигатель, включил печку, приемник, извлек из сумки термос и бутерброды – хорошо! Не так уж и дурна жизнь рядового инспектора, прижмурился он на залитое солнцем пространство.