Карина Тихонова - Блюз бродячих собак Страница 11

Проще всего установить контакт с двумя первыми группами. Подростки вообще тащатся от возможности пожевать жвачку на халяву и зачастую приводят к нам множество друзей и подружек.

Их не смущает ни то, что время жевания определяется с помощью секундомера, ни вопросы, тупо повторяющиеся после третьей, пятой и восьмой минуты жевания, типа: «Какой вкус сейчас у вашей жевательной резинки?». Они охотно идут на контакт, балдеют от проявленного к ним внимания и частенько делятся с нами своими маленькими проблемами. Так, например, один молодой человек пятнадцати лет от роду, которого мы опросили накануне, заскочил в библиотеку и испуганно поведал нам, что родители дали ему денег на новый музыкальный центр. Он уже отправился покупать технику, но ему кажется, что его преследует какой-то незнакомый человек. Мы восприняли проблему серьезно, тем более, что возле библиотеки действительно шлялся взрослый мужик угрюмого вида и заглядывал в наши окна. На вопрос, не говорил ли он кому-нибудь о деньгах, юноша радостно воскликнул: а как же! Говорил, и не кому-нибудь, а примерно десятку своих ближайших друзей!

В общем, мы заставили его сидеть в библиотеке до обеденного перерыва, а потом все вместе отправились в магазин. Юноша шагал впереди, за ним, чуть отстав, следовал конвой из пяти грозно сопевших теток. Мужчина, который показался нам подозрительным, откровенно струхнул и ретировался, но мы не успокоились и сопроводили юношу до дверей его квартиры вместе с покупкой. По дороге мы наперебой втолковывали ему правила элементарной безопасности, и он попал домой уже изрядно обалдевший от нашего общества. Тем не менее, парень был нам благодарен и частенько забегал в библиотеку перекинуться словом-другим.

Труднее всего склонить к общению людей от двадцати одного до двадцати пяти лет. Нет, они не хамят интервьюеру, но очень твердо уклоняются от попыток завлечь их на опрос. В этом возрасте люди, как правило, становятся более замкнутыми и недоверчиво смотрят на окружающих. Да и взгляд на мир у них заметно трансформируется. Из щенячьего восторга постепенно вырастает некоторый осмысленный цинизм, и воспринимать действительность человек в этом возрасте начинает через очки с темными окулярами.

Мне, например, в душу запал один молодой человек, которого я захомутала по дороге к метро. Я завела юношу в фойе библиотеки, усадила в кресло и предложила вспомнить содержание какой-нибудь рекламы жевательной резинки. Юноша с длинными немытыми волосами отложил в сторону гитару в футляре, расстегнул кожаную куртку со множеством заклепок, наморщил лоб и принялся излагать:

— Значит, так. Показан человеческий череп в разрезе, а в нем точки, как раковые отростки. И замогильный голос за кадром вещает, как жвачка влияет на дыхательные пути. Повеситься можно!

— А еще какую-нибудь рекламу помните? — спросила я, изо всех сил стараясь не засмеяться.

— А как же! Например, вот еще одна. Пляж, на нем полно полуголых людей, которые отдыхают и худого не чуют. В это время по небу, как объекты ПВО, летят три огромные упаковки жевательных резинок. Текст не помню, но тоже убойный. И зомбированный народ, как под гипнозом, топает за ними.

— А какая реклама на вас произвела наибольшее впечатление? — спросила я, окончательно деморализованная.

— Конечно, та, где барышня, пожевав резинку, делает выдох!

— Почему? — спросила я, добросовестно фиксируя сказанное слово в слово, как и требовал производитель.

— Потому что стекло тут же покрывается льдом! Это как же нужно упиться, до состояния трупа, чтобы заморозить все вокруг! Короче, полный абзац!

Я добросовестно записала отзыв парня о рекламе. Последняя графа требовала координат опрошенного. Юноша вынул визитку и отдал мне.

— Приходите на концерт, — пригласил он.

— Приду, — пообещала я, ошалев от всего услышанного, но визитку парня потеряла. Помню только, что работал он музыкантом в баре, носившем странное название. Толи «Тайфун», толи «Ураган», то ли «Цунами»… В общем, какое-то стихийное бедствие.

Так что взгляд на мир у молодых людей третьей возрастной категории отдает некоторой депрессивностью.

Молодые люди, возле которых я расположилась, относились, скорее, ко второй категории, от восемнадцати до двадцати. А потому были беспечны, жизнерадостны и склонны к общению. Они мигом обжили неуютное мокрое пространство, разложили на нем свои многочисленные пожитки и немедленно врубили небольшой, но широковещательный магнитофон.

— «Ути-муси-пуси-куси, миленький мой, я горю, я вся в укусе рядом с тобой», — заверещал магнитофон капризным женским голосом.

Я содрогнулась, представив себе несчастную даму, всю искусанную любовником в порыве страсти. Поскольку проблем с общением для меня уже давно не существовало, я не выдержала и обратилась за разъяснениями:

— Молодые люди!

— А? — радостно гаркнула сразу вся компания.

— Вы меня, конечно, извините… Я не понимаю, почему она вся искусанная ходит. Сейчас модно, что ли?

Молодежь залилась радостным хохотом.

— Да не, вы не так поняли, — объяснил мне наконец один юноша, отсмеявшись. — Она не в укусе. Она во вкусе.

— То есть? — снова не поняла я.

— Ну, хочет его, короче, — уже теряя терпение, ответила мне барышня с кольцом в пупке. (И как ей не больно, бедной?) — Понятно?

— Понятно.

— Ну, вот и славненько, — успокоилась девица. Но тут же перевозбудилась и ревниво спросила:

— А вам, чего, Катюха не нравится?

— Нравится, нравится! — поспешно заверила я. Быстренько собрала брошенные вещи и рванула в сторону.

Главное в общении с молодыми людьми этой возрастной категории — не затягивать общение. Последствия могут быть непредсказуемыми.

Хотите верьте, хотите нет, но на пляже я проторчала до половины восьмого. Народу меньше не стало, но контингент изменился. Вместо семейных групп с детьми разного возраста на берегу стали располагаться компании угрожающего состава с бутылками спиртного. Воздух насытился матом, а окрестности — звуками бьющейся тары. Становилось страшно.

Я посмотрела на часы.

Половина восьмого! Я жду этого подонка ровно четыре часа!

Я внятно чертыхнулась. Такой невежливости нет оправдания. Даже если он утонул.

В полном расстройстве чувств я начала прикидывать варианты.

Вариант первый. Я одеваюсь и ухожу. По дороге нахожу милиционеров и отдаю им ключи от чужой тачки, а заодно сообщаю о возможном несчастном случае. Пускай работают.

С другой стороны, такой вариант чреват осложнениями. Нужно будет писать заявление, где придется указывать свои координаты. Если несчастный случай действительно имеет место, то меня, скорее всего, будут таскать на всяческие опросы-допросы и что там еще полагается… А если в машине имеются ценности?