Мэтт Пенья - 12 историй о настоящей любви (сборник) Страница 11

– Пойдем в дом, – сказала она. – Только на время, пока я буду шить. Лучше делать это внутри. Там свет ярче. Познакомишься с Даниэлем. Или Эльспет. Я ее разбужу. Уверена, Эльспет знает, что делать в таких случаях. Что бы это ни было. Люди театра, похоже, знают, как быть в таких ситуациях. Пошли со мной.

– Не могу, – ответил он с сожалением.

Конечно. Опять против правил.

– Хорошо, – добавила Миранда. – Тогда мы оба будем на улице. Я останусь с тобой. Ты расскажешь мне о себе. Если, конечно, это тоже не против правил.

Она занялась булавками. Он придержал ее руку.

– Изнанкой наверх, если не трудно, – сказал он. – Чтобы лис оказался внутри.

У него были красивые ладони. Никаких мозолей на пальцах. Ухоженные ногти. Его большой палец скользнул по костяшкам ее руки. Миранда ответила, чуть задержав дыхание:

– Изнанкой наверх. Так, чтобы она не заметила, что пальто кто-то починил?

Кто бы она ни была.

– Она заметит, – произнес он. – Но не увидит, что лис теперь свободен.

– Хорошо. Звучит разумно. – Миранда высвободила руку. – Вот, можем сесть здесь.

Она расстелила одеяло. Села. Потом вспомнила, что у нее в кармане батончик «Марса». Протянула ему:

– Садись.

Он посмотрел на шоколад. Развернул обертку.

– О, нет, – сказала Миранда. – Еще правила? Тебе не разрешают ничего есть?

– Не знаю, – ответил он. – Прежде мне никто ничего не предлагал. Со мной никто даже не разговаривал.

– Значит, ты появляешься, когда идет снег, бродишь повсюду, заглядывая в окна. А затем возвращаешься к себе?

Фенни кивнул. Он выглядел почти смущенно.

– Забавно! – сказала Миранда. – То есть нет, я хотела сказать, ужасно!

Она держала кусочек с вышивкой, пришивая его быстрыми стежками так, чтобы лиса не было видно.

Если снегопад прекратится, он просто исчезнет? А пальто останется? Что-то подсказывало ей, что все это совершенно против правил. Хочет ли он вернуться? И что именно она подразумевает под «вернуться»? Сюда, в Ханивелл-холл? Или обратно, где бы ни было то место, где он находится, когда его здесь нет? Почему он не стареет?

Эльспет говорила, что становиться старше – весело. Но Миранда знала, сама Эльспет вряд ли в это верит.

– Вкусно, – сказал Фенни с удивлением. Батончик «Марс» закончился. Он облизал пальцы.

– Я могу сходить в дом, – сказала Миранда. – Сделать тебе сэндвич с сыром. А еще есть Рождественский торт на завтра.

– Нет, – ответил он. – Останься.

– Хорошо, – согласилась она. – Останусь. Вот, это лучшее, что я могу сделать при таком освещением. И руки уже замерзли.

Он взял у нее пальто. Кивнул. Затем накинул его ей на плечи. Обнял, притянув к себе. Парча такая тяжелая. Снег чувствовался как изнутри, так и снаружи.

Фенни оказался на удивление материальным для того, кого большую часть времени нет.

Его губы были чуть выше ее макушки, и дыхание шевелило волосы. Она очень-очень замерзла. Смешно – сидеть здесь, в снегу, с этим смешным человеком и его списком смешных правил.

Она простудится тут до смерти.

Осторожно, будто ожидая, что она его остановит, он положил ей руки на талию. Вздохнул. Теплое дыхание у нее в волосах. Миранда внезапно очень испугалась, что снегопад прекратится. Они же еще не поговорили толком. Они даже ни разу не целовались. Она точно знала, ощущала каждой частичкой своего тела, что хочет его поцеловать. Что он хочет ее поцеловать. Кожу покалывало от желания. Внутри будто взрывались пузырьки шампанского.

Она убрала швейный набор в карман и наткнулась на косячок, который дала ей Эльспет, и зажигалку Даниэля.

– Спорим, такого ты тоже не пробовал, – сказала Миранда. Она повернулась в его руках. – Это курят. Держи.

Протянула ему сигарету так, чтобы он взял ее губами. Щелкнув зажигалкой, дала прикурить, а затем резко подалась вперед, целуя его. Фенни поцеловал ее в ответ. Второй раз за эту ночь она целовала парня, и они оба были Ханивеллами.

Как ни восхитительно было целоваться с Даниэлем, то, что творилось с ней сейчас, было больше, чем восхитительно. Миранда не знала, как долго они целовались. Сперва у поцелуев был вкус шоколада. Она понятия не имела, что стало с косяком. Или с зажигалкой. Они целовались, пока губы Миранды не онемели и камзол не упал с ее плеч. Миранда переместилась к Фенни на колени, одной рукой она перебирала его волосы, другой обнимала за талию. Все, чего она хотела – было целоваться с ним вечно. Внезапно Фенни отстранился. Они оба тяжело дышали, его щеки раскраснелись, губы тоже. Миранда подумала, что, наверное, выглядит так же безумно, как он.

– Ты дрожишь, – сказал он.

– Конечно! Здесь холодно! А ты не хочешь идти в дом. Потому что, – сказала Миранда, задыхаясь и дрожа от холода и желания. Желания, желания… – это против правил!

Фенни кивнул. Посмотрев на ее губы, он облизнул свои. Однако, когда Миранда попыталась его поцеловать, Фенни отпрянул. Она подавила искушение набрать полную горсть мокрого снега и размазать по его ханивелловскому лицу.

– Хорошо, хорошо! Так, сиди здесь. Никуда не уходи. Не сдвигайся даже на дюйм, понял? Я достану ключи от «Тигра», – сказала она. – Если это тоже не против правил – сидеть в старых машинах.

– Все это против правил, – ответил Фенни. Но кивнул.

А вдруг, – подумала она, – вдруг ей удастся просто посадить его в машину и уехать. Может быть, это сработает.

– Я серьезно, – произнесла Миранда. – Только посмей куда-нибудь уйти.

Он кивнул. Она поцеловала его напряженно, мучительно, отчаянно, затем отпрянула и побежала на кухню. Ее пальцы так замерзли, что она не сразу смогла открыть дверь. Она схватила куртку, ключи от машины, а затем, по наитию, отрезала кусок нетронутого Рождественского торта. Что ж, если Эльспет спросит, кто это сделал, она расскажет эту невероятную историю.

Затем Миранда выскочила наружу. И выпалила все самые плохие слова, которые только знала: снегопад закончился. Остались лишь промокшее от снега одеяло, косячок и обертка от «Марса».

Она положила кусок Рождественского торта в оконную нишу. Может быть, птицы склюют.

Даниэль все еще спал на диване. Миранда разбудила его.

– С Рождеством, – сказала она. – И с добрым утром.

Затем вручила ему подарок: рубашку, которую сшила для него. Серо-голубой египетский хлопок, под цвет его глаз. Но, естественно, она ему не подошла. Он слишком вырос.