Людмила Волок - Не грусти Страница 11

– Вот. Оформите, пожалуйста.

Бедняге ничего не оставалось, как все-таки оформить документы. Наверное, из опасения, что я могу еще и не то вытворить (забегая наперед, скажу, что опасался он не зря).

На крыльях радости я примчалась домой и начала собираться на концерт.

Собственно, сборы не заняли особенно много времени – приняла душ, сменила костюм на джинсы и майку, распустила волосы, накрасила заново ресницы и принялась ждать Диму. Это было легко, потому что никаких терзаний по поводу того, что он пригласил меня куда-то, я не испытывала. Ну, пригласил. И что? Мы ведь коллеги. Связанные одним приключением в недавнем прошлом.

Пока я убеждала себя, что ничего романтического между нами нет и быть не может (хотя почему не может, так и не придумала), телефон запищал: пришла смс-ка. Она гласила: «Уважаемые веснушки! Приглашаю вас и вашу хозяйку на концерт! Надеюсь, вы уже готовы к выходу? Буду через пять минут. Дима».

Я улыбнулась. Действительно, у меня есть веснушки. В юности я из-за этого сильно переживала – хотелось аристократической бледности утонченного лица. А у меня была крестьянская упитанная мордаха в веснушках. Уж чем я их только ни пыталась извести! И дорогой косметикой, и лимонным соком, и каким-то зверским огуречным лосьоном, изготовленном на каком-то загибающемся отечественном предприятии… Ничего не помогало. Пришлось смириться, привыкнуть к бледно-точечной пигментации своего лица. Да я о ней уже и думать забыла! И тут – на тебе, «веснушки, я вас приглашаю!» Да наш Дмитрий, оказывается, романтик!

Я обула сандалии, и тут в дверь позвонили. На пороге стоял новоиспеченный коллега. Он был в шлеме, а в руках держал еще один, который и протянул мне:

– Привет.

Ого. Он что, повезет меня на концерт на мотоцикле?! Да я со страху окочурюсь, так и не увидев Кена Хенсли!

– Ты хочешь, чтобы я это надела? – осторожно поинтересовалась я.

– Ну да! Ты боишься? Не стоит, я езжу очень осторожно и соблюдаю все правила! – начал заверять меня Дима.

Я приуныла и подумала, что Вселенная таки нашла, чем взять с меня плату за дармовой рок-н-ролл. Моим страхом!

И вот еще что: зачем мотоцикл покупать, если ездить тихо и по правилам? В моем представлении все городские мотоциклисты – безбашенные придурки, которым не хватает адреналина. И этот образ никак не вязался с интеллигентным, спокойным Димой.

– А может, на такси поедем? – без особого энтузиазма спросила я.

– Давай попробуем сначала, Тин? – спросил он с такой надеждой, что я рискнула и, вдохнув побольше воздуха для смелости, кивнула. Произнесли вслух короткое «да» смелости уже не хватило.

На улице, возле парадного, сверкая всеми своими частями (которым я не знала названья), стоял великолепный мотоцикл. Даже я смогла понять, что он великолепный.

– Ух ты, – с уважением произнесла я.

– Поехали? – предложил польщенный Дмитрий. Заметное было, что мое восхищение ему пришлось по душе.

И мы поехали.

Я вцепилась в беднягу мертвой хваткой, зажмурилась, и приготовилась к головокружительной гонке.

Однако все оказалось совершенно не так, как я себе вообразила. Во-первых, не было никакой гонки. Мы плавно двинулись с места (а не сорвались, как бешеные – именно так обычно показывают в кино). Слегка покачиваясь на удобном сиденье, прильнув к своему мотоциклисту, я отдалась движению и ветру, постепенно с изумлением понимая, что испытываю настоящий кайф!

А во-вторых, Дмитрий оказался вовсе никаким не беднягой. Под футболкой прощупывалось не худосочное тельце с торчащими ребрами (как можно было вообразить), а крепкий и твердый, как железо, торс – он каждый день по пять часов в спортзале проводит, что ли?

Дима вел мотоцикл, как и обещал – аккуратно и не выпендриваясь на дороге, как пижон, при каждом удобном случае. Терпеть не могу таких: как можно подвергать жизнь свою и окружающих ради самолюбования?

Но доехали мы быстро, и как раз вовремя: ко всеобщему удивлению, концерт начался без опоздания, и я отдалась во власть любимых, знакомых с детства композиций. Рок слушал мой отец, рок слушала моя мама, – это была музыка их молодости; она звучала в нашем доме с утра до вечера, и разве я могла полюбить что-то другое?

Когда старички затянули психоделическое «Июльское утро», я уже совсем ушла в нирвану и только одобрительно кивнула, когда Дима поставил передо мной на столик стакан с виски на донышке.

– Я не знал, что тебе заказать, и решил взять виски! – прокричал он мне на ухо.

– Отличный выбор для девушки! – радостно прокричала я в ответ. И начала потягивать бодрящий напиток.

Потом мы отправились танцевать. Энергичные песни сменились непременным рокерским медляком. Когда зазвучала классика, Дима протянул мне руку:

– Позвольте, Валентина, пригласить вас на танец, – проговорил он мне в самое ухо, немного наклонившись. Я не успела обидеться на «Валентину», потому что его щека прикоснулась к моей, и я отпрянула, словно обожглась.

– Что ты, – сказал он невпопад, словно испугавшись моего испуга, и нежно прикоснулся к моему лицу.

Я смутилась. Причем смутилась сильно; неловко протянула ему руку и позволила увлечь себя в самый центр танцпола.

Танцевал Дима прекрасно. Он уверенно вел меня в толпе топчущихся на месте пар, крепко и то же время нежно держал за талию, пока легенды рока душевно выводили: «Кам бек ту ми!..». Я испытывала насущную необходимость что-то сказать, словно боялась, что, отдавшись танцу, открою свое сердце незваному гостю. А я не могла этого сделать. Там жил Артем – как можно было пускать кого-то в дом моей любви?

– Ты учился где-то танцевать? – спросила Диму, лишь бы не молчать.

– Да, – ответил он, снова соприкоснувшись своей щекой с моей. – Все свое сознательное детство танцами занимался.

И уверенно опрокинул меня на свою руку – ну совсем как в танго. И потом сразу поднял – я даже опомниться не успела. Это было совершенно удивительно, потому что согласно всем законам физики я должна была рухнуть, словно мешок с картошкой, на пол. И он никак не мог меня удержать! Он же не муравей. Только муравей может тащить груз, превышающий его собственный вес. А я по-прежнему весила явно больше Димы. Но он меня удержал, причем с такой легкостью, словно я была невесомой анорексичной балериной.

Смущенная пуще прежнего, я пыталась снова попасть в такт движению; мой партнер все быстро исправил, снова уверенно повел меня в танце, серьезно глядя мне прямо в глаза.