Фред Стюарт - Блеск и будни Страница 11

— Хотите посетить набоба? Вы выбрали не самый короткий путь. И почему же вы идете пешком к такой важной птице?

Она заметила, что он косо и плотоядно посматривает на нее.

— Дома ли миссис Макдаф? — холодно спросила она.

Он ухмыльнулся:

— О нет, мисс. Я холостяк. Для меня большое удовольствие, когда кто-нибудь зайдет, особенно если забредет такая красивая девочка, как вы. Но вы насквозь промокли! Может быть, вы снимете свою одежду, чтобы просушить ее? Давайте я сейчас принесу вам одеяло… Нет, даже лучше, если вы пойдете в спальню. На моей кровати лежит одеяло. Завернитесь в него и приходите сюда, а я налью вам рюмочку виски для согрева.

Она посмотрела на него, прекрасно понимая, что происходит в голове Стрингера Макдафа. С другой стороны, если она не снимет с себя промокшую одежду, то может серьезно заболеть, что повредит ее будущему ребенку. Взгляд Лизы остановился на длинной железной кочерге, прислоненной к каминной решетке. Она решила, что в крайнем случае осадит Макдафа этой кочергой.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Воспользуюсь вашим предложением.

Она направилась к двери в спальню.

— Вот, возьмите эту лампу.

Он подал ей керосиновую лампу. Она вошла в спальню и закрыла за собой дверь. Поставив лампу на низкий комод, она присела на край смятой кровати и стала развязывать шнурки своих башмаков.

— Ну и каша заваривается, — пробормотала она, снимая левый башмак и переворачивая его, чтобы вылить воду на дощатый пол. На вид Макдафу было лет тридцать, и он казался сильным мужиком. Но если у него возникли идеи о том, чтобы положить ее с собой в кровать…

Именно в этот момент она услышала стук в переднюю дверь коттеджа, настойчивый грохот. Она замерла, прислушиваясь. Макдаф открыл дверь. До нее донеслись голоса. Потом к спальне стали приближаться шаги. Дверь отворилась.

— СУКА! — рявкнул ее отец. Он загородил собой весь дверной проем. С его черной сутаны стекала вода. В правой руке он сжимал кнут.

— ШЛЮХА!

Он затопал к ней, замахнулся кнутом. Она закричала, а он принялся стегать ее по голове и плечам. Она соскочила с кровати и попыталась пробежать мимо него к двери, но он схватил ее за руку и швырнул на середину комнаты. Она стукнулась о сундук, продолжая издавать вопли.

— Папа, не надо… ребенок…

— Ты хочешь сказать, ублюдок! — заревел он, принявшись опять стегать ее. Она попыталась закрыть лицо левой рукой. Кнут щелкал очень больно. — Три часа назад к нам домой пришла мать Кроуфорд и пыталась шантажировать меня! — бушевал он, продолжая стегать ее. — Она сказала, что расскажет по всему Йоркширу, что дочь преподобного Десмонда — ПОТАСКУХА!

— Папа, перестань…

— Я убью тебя, проститутка… ПОТАСКУХА!

— Нет, ты этого НЕ СДЕЛАЕШЬ!

Она схватила керосиновую лампу и запустила ею в него. Лампа попала ему в грудь и разбилась. Она с ужасом увидела, как его грудь охватило пламенем. Он скорчился, завопил, когда вспыхнула его борода. Шатаясь, он подался назад, выронил кнут.

— О Господи… Папа! Мистер Макдаф, принесите же воды… О Боже!

Отец повалился навзничь на кровать, теперь почти весь охваченный пламенем. Она схватила подушку и начала колотить по нему, сбивая пламя. В комнату с кувшином влетел Макдаф. Он выплеснул воду на Десмонда, но теперь загорелось постельное белье.

— Убирайся! — завопил он.

Панически испугавшись, она бросилась к двери. «Я погубила отца!» Эта мысль промелькнула в ее голове. У двери она обернулась. Макдаф сорвал стеганое одеяло, висевшее на стене, и накрыл им кровать, загасив языки пламени. Но маленькую комнату заполнил ужасный запах, и когда тяжело дышавший арендатор сдернул с кровати одеяло, Лиза поняла, что это за запах — запах поджаренного человеческого тела. Лицо ее отца обуглилось, вверх поднимались струйки дыма.

— Он… — прошептала она.

— Да, скончался. И, держу пари, что это не самый легкий путь, чтобы покинуть этот мир. — Он швырнул стеганое одеяло на пол, потом подошел к одному из окон и растворил его. В комнату ворвались ветер и дождь. — Комната вся провоняла, — сказал он, подходя к Лизе. — Давайте ее немного проветрим.

Она как бы помертвела, затем прошла в переднюю комнату, а он затворил за нею дверь. Она смотрела на пылающие дрова и удивлялась, почему не может плакать.

— Теперь я начинаю понимать, в чем дело, — произнес он. Он стоял рядом с ней, глядя на нее со странным выражением на лице. — Ваш отец постучал ко мне в дверь, чтобы узнать, не укрылись ли вы здесь от непогоды. А у вас под сердцем зародилась новая жизнь. Как вы объясните все это в полиции?

— В полиции?

— Ну как же, у нас тут появился труп, вы ведь не забыли об этом? Я должен сообщить властям о том, что произошло. Предстоит любопытный судебный процесс. Представляю, какие появятся заголовки в газетах: «Незамужняя мать убивает приходского батюшку».

Ее глаза расширились:

— Убивает? Вы же видели, что произошло. Я лишь защищалась.

Стрингер Макдаф улыбнулся.

— Да, конечно. И присяжные клюнут на эту байку. Байку незамужней девчонки, которая позволила уложить себя? Когда адвокаты и следователи закончат с вами, они будут помирать с хохоту, хохотать до самой виселицы.

Она побелела.

— До виселицы… Но это несправедливо…

— А что справедливо в этом прогнившем мире? — спросил он, подходя к входной двери и снимая брюки с крючка на стене. — Тут либо ты, либо я, моя красавица. Полиция будет утверждать, что один из нас убил твоего отца, но я первым изложу, что тут случилось. Я дьявольски уверен в том, что не хочу качаться на виселице.

— Подождите! Пожалуйста!

Она попыталась спорить с ним, но бесполезно. Он натянул брюки поверх своей ночной рубахи, надел башмаки, накинул на плечи плащ, а на голову надвинул шляпу и вышел из дома, хлопнув дверью. Порыв ветра опять распахнул дверь в спальню. Она уставилась на почерневшую кровать со страшным телом своего отца. Одну ладонь она поднесла к щеке.

— О, что я наделала! — прошептала она. Потом нахмурилась. — Важнее другое: что мне надо делать теперь?

Двое индусов присели на корточки на террасе Понтефракт Холла и подсматривали в нижнюю часть высокой застекленной двери за шикарно разодетыми танцорами в зале. Очень смуглые — один почти совсем черный, — но одеты они были в европейскую одежду, выделяясь лишь бородами и тюрбанами на головах.

Из зала доносились великолепные мелодичные звуки вальса Вебера «Приглашение к танцу», сочиненного в 1819 году. Зал для танцев по другую сторону прихожей представлял собой еще один шедевр архитектурного оформления. Золотисто-белые стены поддерживали сводчатый потолок, с которого свисали две великолепные люстры. Оркестр из восьми человек, нанятый Сидонией, располагался в конце зала и играл примерно для пятидесяти гостей, которые пожаловали, чтобы познакомиться с наследником Понтефракт Холла.