Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один Страница 11

— Я на минуту, — объявил Бокмен, обменявшись рукопожатием с Гучем. — В ЛосАнджелесе сейчас обтяпывается одно дельце…

— Да, одно важное дельце… — поддакнул Редмон. — А что там?

— Все как обычно, — бросил Джерри. — Корки Поллак — засранец, но он мой лучший друг. Что тут скажешь?

— Ты геройодиночка, которым я всегда хотел быть, — преданно сказал Редмон.

— Геройодиночка на собственной яхте. Хотя сейчас меня выдержит только мегаяхта. Видел когданибудь? — обратился он к Джеймсу.

— Нет, — поджал губы Гуч.

— Ты сказал Джеймсу, что я думаю о его романе? — спросил Джерри у Редмона.

— Да нет пока. Решил предоставить эту честь тебе — ты ведь босс.

— Я босс! Слышишь, Джеймс? Гений называет меня боссом!

Джеймс кивнул, стараясь скрыть дрожь.

— Ну, мягко говоря, я влюбился в твою книгу, — сообщил Джерри. — Отличная коммерческая фантастика. Такую любой бизнесмен с удовольствием почитает на борту самолета. И не один я так думаю — в Голливуде двое моих приятелей уже проявили интерес и готовы заплатить семизначную сумму. Стало быть, нужно ускорить издание. Правильно, нет? — обратился Бокмен за поддержкой к Редмону. — Мы ускоримся как черт знает что, и книга будет готова к весне. Хотели сначала к осени, но книжка уж больно хороша. Я сказал бы — иди отсюда прямо домой и садись за новый роман. У меня есть для тебя тема — менеджеры хеджевых фондов. Как тебе, а?

— Менеджеры хеджевых фондов… — непослушными губами повторил Джеймс.

— Популярная тема, как раз для тебя, — продолжал Джерри. — Читаю твою книгу и говорю Редмону: «Да это же золотая жила, настоящий коммерческий писатель вроде Кричтона или Дэна Брауна!» Но уж когда попал на рынок, нужно постоянно подбрасывать читателю новые романы. — Джерри встал: — Все, мне пора идти. Нужно ехать чтото решать. — Повернувшись к Джеймсу, он протянул ему руку: — Приятно было встретиться. Еще поговорим.

Джеймс и Редмон смотрели, как Джерри вышел из ресторана и сел в поджидавший внедорожник.

— Я же говорил, тебе тоже захочется выпить, — поддел Редмон.

— Да уж, — выдохнул Джеймс.

— Вот такая отличная новость для нас обоих, — сказал Редмон. — Дело пахнет реальными деньгами.

— Похоже на то, — согласился Джеймс, ощущая странное онемение чувств. Подозвав официанта, он заказал скотч с водой — единственное, что смог придумать.

— Ты чтото не очень рад, старик. Может, тебе прозак попить? — посочувствовал Редмон. — Впрочем, если, как я рассчитываю, книга пойдет нарасхват, прозак тебе не понадобится.

— Будем надеяться, — кивнул Джеймс. До конца ленча он сидел как в тумане. Вернувшись домой пешком, он не поздоровался со швейцаром и не забрал почту. Войдя в свою дурацкую тесную квартирку, Гуч добрел до маленького кабинета, опустился в маленькое кресло и уставился в маленькое оконце напротив маленького стола, куда много лет пялились сотни дворецких и горничных, размышляя о своей нелегкой судьбе.

А Гуч размышлял об иронии судьбы. Последние тридцать лет ему помогала жить одна всепобеждающая идея, тайная и могущественная, и была она куда сильнее надроченной спермы Редмона Ричардли: он, Джеймс Гуч, талантлив! Он один из плеяды великих романистов, литературных гигантов, его просто нужно раскрыть! Все эти годы Гуч думал о себе как о Толстом, Томасе Манне или даже Флобере.

И вот через восемьдевять месяцев правда выйдет наружу: никакой он не Толстой, а всего лишь старый некрасивый Джеймс Гуч, коммерческий писатель. Калиф на час, которому не суждено выдержать испытание временем. И хуже всего, что он никогда больше не сможет воображать себя Львом Толстым.

Тем временем на нижнем этаже делового небоскреба Лола Фэбрикан сидела на краешке двухместного дивана с такой же безвкусной клетчатой обивкой, как в кабинете Минди Гуч, и листала журнал свадебных нарядов, покачивая ногой в босоножке и подчеркнуто игнорируя двух девушек, тоже ожидавших собеседования. Лола считала себя неизмеримо выше этих созданий. У всех трех были одинаково длинные, выпрямленные «утюжками» волосы с пробором посередине, отличавшиеся только цветом, и Лола, щеголявшая блестящей черной шевелюрой, мысленно назвала девиц, пришедших, как и она, на собеседование, «дешевыми блондинками». У одной темные корни уже отросли на полдюйма — это, по мнению Лолы, автоматически исключало девушку из числа кандидатов даже в случае наличия вакансии. Два месяца после окончания колледжа при Виргинском университете, где Лола изучала фэшнмаркетинг, они с мамой Битель Фэбрикан безвылазно сидели на сайтах вакансий, рассылали емейлы и даже звонили потенциальным работодателям, но безуспешно. Строго говоря, в Интернете в основном сидела Битель — Лола больше помогала советами, но даже самоотверженные материнские старания не дали результатов: найти работу в модной индустрии оказалось практически невозможно — все вакансии расхватали студенты, у которых как раз были каникулы. Впрочем, Лоле и не хотелось работать. Она предпочитала отдыхать с подружками у бассейна, сплетничать, писать эсэмэски и фантазировать на свадебную тему, а в плохую погоду чатиться в Facebook, смотреть кабельное телевидение или слушать тщательно подобранную коллекцию музыки в айподе. Но больше всего Лола любила ходить по бутикам и устраивать оргии покупок с помощью кредитки, средства на которую подбрасывал отец, изредка сетуя на свою участь подкаблучника.

Но, как часто повторяла мама Битель, юность не длится вечно, и, поскольку Лола не была помолвлена — парни в родном городе и университете были для нее недостаточно хороши (Битель всякий раз соглашалась с оценкой дочки), — было решено, что она попытает счастья в НьюЙорке: здесь есть не только интересная работа, но и широкий выбор подходящих кандидатов в мужья. Битель и сама познакомилась со своим Симом в НьюЙорке и счастливо жила в браке двадцать четвертый год.

Лола смотрела каждую серию «Секса в большом городе» по сто раз и бредила идеей переехать в НьюЙорк и найти Мужчину Своей Мечты, а в крайнем случае — прославиться и реализовать заветную мечту, став звездой собственного реалитишоу. Лола рассудила: ей сгодится любой вариант, лишь бы результатом стала жизнь в приятном ничегонеделании. Так она сможет наслаждаться привычной негой, шопингом и каникулами с подружками. Единственным отличием станет наличие мужа и ребенка. Однако Битель требовала хотя бы попробовать поработать, утверждая, что это полезно. Пока Лола воспринимала материнский наказ как издевательство: работать, похоже, совсем не интересно, а даже нудно и противно, примерно как навещать папашиных родственников, не столь преуспевающих, как семейство Фэбрикан; юная Лола считала их жутко заурядными.