Джоанна Кингсли - Любовные прикосновения Страница 11

Поскольку Петрак был ее наставником, Катарина приняла и это его учение тоже. Многие ночи они проводили вместе, но жили по-прежнему раздельно. Он советовал ей оставить мадам Фиркусны и найти другое жилье. Кат выбрала современную квартиру, из окон которой открывался захватывающий вид на Влтаву, в одном из фешенебельных домов в Нове. Она обставила ее модной мебелью, которая нравилась ей гораздо больше, чем старомодный театральный хаос в квартире Петрака. Вскоре Катарина оценила преимущества жизни незамужней женщины, имеющей любовника. Уставая после спектакля или репетиций, во время которых Янош был несдержан, она стремилась провести ночь подальше от него. Когда Кат выросла в профессиональном отношении и перестала нуждаться в наставнике, она поняла, что связывать себя неразрывными узами – неразумно.

– Ты ведь не хочешь жениться на мне, не так ли? – спросила она однажды вечером, когда они лежали в постели. – И ты никогда не хотел этого!

– Когда ты училась у меня искусству любви, как и актерскому мастерству, я понимал, что тебе нужно пространство, чтобы раскрыть все свои дарования. Со мной ты не сможешь добиться этого. Я был твоим первым мужчиной. Мои уроки пришлись тебе по душе. Но есть и другая любовь, которую ты еще должна испытать, Де Вари, и я не могу научить тебя этому. Со временем она придет к тебе…

Кат вспомнила его слова, когда неожиданно для себя осознала, что думает об иной любви, уже ждет ее и не огорчается из-за перемены в их отношениях.

Весной, на второй год своего пребывания в Праге, Катарина играла Роксану в спектакле «Сирано де Бержерак» в постановке Петрака. Дождливым вечером она подъехала к театру. Какой-то молодой человек, промокший до нитки, сунул ей рукопись и стал торопливо умолять ее прочесть или хотя бы просмотреть его творение. Затем поспешно удалился.

Катарина получала множество сценариев. Едва ли в Праге остался хотя бы один начинающий драматург, который, увидев ее на сцене, не бросался бы к своему письменному столу, чтобы написать пьесу именно для нее. По большей части эти первые опыты были просто ужасны, однако Кат любезно принимала их и всегда возвращала вместе с извинительной запиской. Дома, после спектакля, она пролистала сценарий без всякого интереса. Тетрадь была влажной после долгого пребывания в мокром кармане автора. Некоторые строки совсем расплылись. Бросив искоса взгляд на титульную страницу и прочитав заглавие – «Козел отпущения», Йири Жилка, – Кат почувствовала искушение отложить рукопись в сторону. Слишком много труда разбирать нечеткий почерк. И все же она перевернула страницу и начала читать. Вскоре сюжет захватил ее, и Кат буквально проглотила всю пьесу до последней страницы. На следующий день она вручила тетрадь Яношу и заявила, что если он не поставит «Козла отпущения» в театре «Бийл», то она обратится к другому режиссеру-постановщику.

В пьесе Жилки речь шла о красивой, но болезненной молодой женщине и популярном политике-идеалисте, который влюбился в нее. Поскольку герой женат, грозит разразиться скандал, который уничтожит его карьеру и вместе с ней планы по оздоровлению общества. Политик возвращается в лоно семьи, а убитая горем героиня пытается покончить жизнь самоубийством. Ее помещают в психиатрическую лечебницу. Пьеса заканчивалась длинным монологом девушки, в котором она говорит о любви. В устах пациентки сумасшедшего дома – эти рассуждения воспринимались как безумие, однако в повседневной жизни такое безумие считалось нормой.

Петрак согласился сыграть роль политика, и «Козел отпущения» стал сенсацией театрального сезона 1937года. Кульминационная сцена сумасшествия в исполнении Кат была признана лучшей из всех, которые когда-либо исполнялись на чешской сцене. Вильма Херц выступила в роли жены политика. После блистательного дебюта Кат Вильма прониклась к ней уважением, и во время совместной работы у них не возникало никаких проблем.

От всеобщего внимания не ускользнул тот факт, что героиня пьесы Жилки – еврейка. Учитывая угрозы Гитлера аннексировать Судетскую область, часть Чехословакии, которая до первой мировой войны принадлежала Германии и где значительная часть населения по-прежнему говорила по-немецки, а также антисемитизм нацистов, «Козел отпущения» воспринимался не просто как драматическое произведение, но и как предостережение. Ведь лучшие представители чешского народа могут принести в жертву принципы и любовь к своей стране, лишь бы умиротворить «безумного» немецкого диктатора.

Кат совершенно не волновала политика. Однако автор пьесы Йири Жилка заставил ее понять, какое большое значение в жизни каждого человека могут иметь политические игры. Жилка родился и вырос в Праге, работал кондуктором трамвая и сочинял пьесы. Ему исполнился тридцать один год. Он был высокий, худой, с лицом монаха-аскета и редеющими длинными волосами мышиного цвета, падающими на его унылые серые глаза. Вначале Кат обращалась к нему, чтобы уточнить внешний облик героини. Вскоре они стали подолгу беседовать за кружкой пива после репетиций. Йири излагал ей свои соображения по поводу печальной неизбежности войны в Европе.

– Мы все будем втянуты в это, – убежденно говорил он. – Петрак думает только о театре. Но однажды он проснется и обнаружит у власти такое правительство, которое будет указывать ему, что ставить и какое искусство нужно народу.

Ожидая появления мужчины, который откроет для нее новую страницу любви, Кат спрашивала себя: а может быть, это Йири? Его преданность искусству, которое делало людей чище и благороднее, привлекла Катарину. О, она до сих пор чувствовала себя скованно в обществе мужчин, все еще оставаясь девушкой с фермы.

Как-то в начале мая после спектакля она, набравшись храбрости, постучалась в дверь гримерной Вильмы Херц и спросила, не выпить ли им по бокалу вина. Вильма тепло приняла это предложение.

Актрисы вышли из театра и отправились на улицу Кременкова, славившуюся своими старинными пивными, где в больших кружках подавали пльзеньское пиво, которое варили еще с тринадцатого века. Они решили расположиться «У Флеки». Кат и Вильма специально надели шляпы с широкими полями, которые в то время были в моде, и таким образом остались неузнанными. Вечер был тихий, и они заняли столик в большом саду позади пивной.

Во время прогулки актрисы обсуждали последние репетиции спектакля. Теперь, удобно устроившись, дамы потягивали из запотевших высоких стаканов темное пиво. Наконец Вильма произнесла:

– Мне очень приятно, что ты не затаила на меня зла. Я совсем потеряла рассудок, когда лишилась роли Жанны!

– Разве могла я сердиться на тебя? – ответила Кат. – Ведь я отняла у тебя то, что ты считала уже своим.