Ребекка Пейсли - Полночь и магнолии Страница 11

Сенека весь напрягся. Леди Макросе его вырастила. Это была женщина, возраст которой трудно было определить. Только сейчас, с великим удовольствием, Сенека понял, как она хранила его от опеки короля и королевы.

— Отец, — попытался сказать Сенека.

— Я сказал Тиблоку, чтобы он приготовил мой завтрак в 8 часов утра, а сейчас уже половина девятого! Ох, что же это за утро, Сенека, — сказал он и покачал головой. — Да, Сенека, что ты хотел сказать мне?

Сохраняя спокойствие, Сенека сел, взял свою чашку чая. Его невозмутимый вид не выдавал его внутреннего напряжения. Каждая жилка пульсировала в нем.

— Отец, ты помнишь, что сказал мне вчера вечером?

Король нахмурился.

— Сказал: «Спокойной ночи!» Сенека покачал головой.

— Нет, ты мне никогда не желал спокойной ночи, — закончил он. — Я имею в виду твое условие.

— Условие? Какое условие?

Сенека чуть улыбнулся и продолжал.

— Ты сказал, что если я успею сам найти себе невесту до утра, то ты примешь мой выбор. Ты должен помнить это обещание, не так ли, отец?

Король положил руки на позолоченные подлокотники.

— В чем суть дела? — сверкнул он глазами.

— Я пришел узнать, выполнишь ты или нет свое обещание?

— Да, я помню.

Сенека наклонил голову.

— Я нашел невесту.

Король Зейн сгорал от нетерпения:

— Нашел ее? Нашел кого?

— Мою невесту.

— Твою невесту? — закричал король. — Я женюсь на ней через две недели. Прошло какое-то мгновение, прежде чем король Зейн смог осознать услышанное.

— Как. Что. Кто?!! — спросил он.

И в этот момент в зал донеслись слова:

— Дайте мне пройти, вы — продавшие свои души чертям!

Король вскочил с кресла, и острая боль пронзила его колени. Схватившись за них руками, он уставился на дверь. Сенека и король смотрели в одну сторону. Конечно же, Сенека узнал ее голос.

Это была Пичи.

Представление Пичи отцу таким способом не входило в планы Сенеки, но уже ничего нельзя было поделать. Он понял, что дворцовая стража нашла и арестовала ее и что, конечно же, она выглядела неподобающим образом.

Скрывая чувство нарастающего гнева, он подошел к двери и открыл ее. То, что он увидел, заставило его руки еще крепче сжаться.

Там стояла Пичи, вырывающаяся из рук двух солдат, которые держали ее. Ее юбка была перепачкана травой и грязью. Один ботинок был утерян, а через дырку другого башмака выглядывал красный носок. Лицо ее было перепачкано какой-то желтой мазью, а ее волосы хаотично разметались по плечам. Вдобавок на ее одежде была овечья шерсть — это Сенека понял сразу. А еще от нее пахло подгоревшей рыбой.

Пичи замерла, когда увидела, кто открыл двери.

— Сенека! Скажи этим чертям, что я…

— Ваше Королевское Высочество?

Сенека услышал, что личный слуга его отца, Тиблок, обращается к нему.

— Тиблок, — произнес Сенека это имя с отвращением. Он отступил в сторону, давая этому человеку войти.

Тиблок прошел на середину комнаты и за ним стража, которая вела упирающуюся Пичи.

— Ваше Высочество. Мы нашли эту неряху на королевской кухне. Она собиралась готовить еду…

— Послушайте, мистер, — сказала Пичи Тиблоку. — Я не знаю, что вы за парни, но я…

— Я — Руперт Тиблок, личный слуга короля, — представился последний. — Я распоряжаюсь всеми дворцовыми слугами, и ты не имеешь права говорить со мной таким наглым тоном.

Пичи уставилась на разгневанного худого лысого человека. Он был самым пренеприятным человеческим существом из тех, кого она когда-нибудь видела. Его глаза — две черные точки, влепленные в голову, а его нос напоминал ей печеную луковицу.

— Эй ты, Руперт — Дуперт — Фигли — Муперт! Послушай меня! Я поймала утром пять рыбешек и собиралась поджарить их на завтрак королю и Сенеке.

Только теперь Сенека понял, что желтая мазь на ее лице была маслом. И пахла она рыбой, потому что жарила ее. А грязь и трава на ее одежде — оттого, что ловила рыбу в реке.

Сенека перевел взгляд на Тиблока. Тот, негодуя, доложил королю:

— Я сразу же вызвал стражу. Они узнали в ней мошенницу, которая ночью перебралась через стены королевского дворца.

— Мошенницу? — закричал король, все еще держась за свои больные колени.

Тиблок утвердительно закивал головой:

— Да, да. Ваше Королевское Высочество. Она отвратительная особа. С разрешения Вашего Величества, я выставлю ее…

— Это ты кого называешь отвратительной особой? — спросила Пичи. Она все еще продолжала вырываться из рук. — Да ты бы лучше поглядел на себя! Посмотри на свои черные глазенки. Никогда не видела таких крысиных бусинок, вделанных в снежную бабку! А чем ты причесываешь на своей чудной головешке одну волосину. Мочалкой, да? Боже! Ты настолько безобразен, что я, полагаю, когда ты родился, твоя бедная матушка не знала, какой конец пеленать. А если ты попробуешь от меня избавиться, то послушай совет; побереги свой бедный нос, иначе все твои мозги выльются.

Сенека тяжело вздохнул. Внутри он умирал от смеха. Тираду Пичи он признал совершенно восхитительной и еле удерживался от смеха. Чтобы не расхохотаться, он начал кашлять в руку.

— С Вашим Высочеством все в порядке? — поинтересовался Тиблок, думая, что принц был шокирован увиденным.

— Конечно, у него все в порядке, — подхватила Пичи. — Что, никогда не видел никого, кто бы кашлял? Что случилось, Сенека? Слюна попала не в то горло?

Ее вопрос еще больше развеселил Сенеку. Он едва удерживался от смеха. Такое с ним прежде не случалось. Распрямившись, он посмотрел на Пичи, из-за которой он все время теряет свою невозмутимость. С одной стороны, она была забавной, а с Другой стороны ее поведение было возмутительным. Тиблок был взбешен, и было очевидно, что он не простит этого оскорбления. Поэтому Сенеке пришлось положить конец этой сцене.

— Пичи, достаточно, — произнес он.

Тиблок бросил на нее удовлетворенную улыбку.

— Ваше Величество, эта девчонка не только отвратительна и отталкивающа, — улыбаясь и глядя на короля, продолжил Тиблок, — но она еще, вдобавок, и сумасшедшая. С чего это она на самом деле верит, что она выйдет замуж…

— Я-то сумасшедшая?! — закричала Пичи, громко и сердито. — Розы — красны, фиалки — лиловы, наперстки — пусты и твои мозги пусты тоже, Тиблок!

Тиблок разинул рот от изумления. Его так никогда не оскорбляли за всю его жизнь, да еще перед королевской семьей! Он пришел в ярость и замахнулся рукой, чтобы ее ударить.

— Остановись, — закричал Сенека. Но его приказ не успел. Тиблок уже влепил Пичи пощечину. Сенека вспылил. Большими шагами он направился к тому месту, где стоял Тиблок.

— Никогда не трогайте ее! Отпустите ее! — приказал он страже.