Элизабет Хардвик - Тайники души Страница 11

— Ну конечно же! — воскликнул он. — Вы — Робби! Теперь я вспомнил. Дотти постоянно говорила о вас, когда появлялась дома. Целыми днями мы только и слышали: «Робби сказала то» да «Робби сделала это»!

Робин улыбнулась, услышав из уст Люка имя, которым Дотти звала ее в детстве.

— Если вас это утешит, — заметила она, — то в колледже Дотти также постоянно говорила о вас.

— В самом деле? — Лицо Люка потемнело, взгляд стал беспокойным. — И что именно она говорила?

— Ничего особенного, — ответила Робин, удивленная переменой в его настроении. — Просто ваше имя постоянно звучало по разным поводам.

Насколько Робин помнила, чаще всего Дотти говорила о том, что ее брат не похож на остальных мужчин. Теперь, познакомившись с Люком, Робин была готова целиком и полностью согласиться с этим. Интересно, чего так опасается Люк? Какую страшную тайну знает Дотти, всегда говорящая о нем с любовью и гордостью?

На всякий случай Робин решила сменить тему.

— Мы поедим в кухне или переберемся в столовую? — Должна же в этом великолепном доме быть столовая!

— Лучше здесь, если не возражаете, — немного подумав, ответил Люк. — В столовой сейчас наверняка ужасно холодно.

Робин наклонила голову, чтобы скрыть улыбку. Он явно старался не забывать о хороших манерах.

— Очень хорошо, — кивнула она. — В таком случае, не возьметесь ли вы накрыть на стол? Тогда я смогу приглядеть за пирогом.

Пожалуй, здесь не так плохо, как я опасалась, решила Робин, наблюдая за Люком, который быстро и ловко двигался по кухне, доставая тарелки и вилки. Здесь даже уютно.

Даже чересчур уютно. Робин так расслабилась, что не заметила, как начала мурлыкать песенку, как всегда делала дома за готовкой. Мысль о незримом присутствии Теренса в этом доме подействовала на нее умиротворяюще. Под его невидимой защитой можно было не опасаться непредсказуемого Люка Харрингтона, не думать о загадках, которые окружали его.

— Надеюсь, вам понравится, — сказала она несколькими минутами позже, доставая пирог из духовки и выкладывая его на блюдо.

— А вы разве не собираетесь составить мне компанию?

Робин аккуратно составила грязные миски в мойку.

— Я никогда не ем так поздно, особенно мясное.

Правда состояла в том, что долгое время ей приходилось буквально заставлять себя есть. За этот год она похудела на шестнадцать фунтов, что при ее росте было немало. Даже теперь, когда аппетит понемногу стал возвращаться к ней, она часто довольствовалась кофе или фруктами.

— Сядьте–ка, — повелительно сказал Люк, вставая и отодвигая стул, стоявший перед предназначенной для Робин тарелкой. — Сядьте, я сказал! — более жестко добавил он, видя, что она не шевельнулась.

— Я не Гарм, мистер Харрингтон.

— А я не мистер Кто–То–Там! Я уже дважды говорил вам, что меня зовут Люк, — холодно ответил он. — И я отлично понял, что вы не Гарм, — тот слушается меня с первого раза!

Робин вздернула подбородок и в упор посмотрела на него. Некоторое время две пары черных глаз прожигали друг друга насквозь. Наконец Люк протянул к Робин руку, словно предлагая перемирие, и спросил, безуспешно пытаясь смягчить свой хриплый голос:

— Вам будет легче, если я скажу «пожалуйста»?

Конечно, ей стало легче. Она совсем не была уверена, что сможет выстоять в этом поединке. Решительно Люк был не из тех мужчин, рядом с которыми можно расслабиться хотя бы на секунду. Но теперь она могла отступить, не потеряв лица.

Исключая тот факт, что ей действительно не хотелось садиться с ним за стол. С одной стороны, у нее совсем не было аппетита. С другой — она вдруг начала находить атмосферу этой кухни чересчур интимной.

Да что с ней творится в самом деле? Теренс умер почти год назад, и все это время никакой другой мужчина не мог занять ее мысли даже на минуту. Робин была не из тех женщин, которым мужчина необходим просто для удовлетворения самолюбия. Почему же она так странно чувствует себя рядом с Люком Харрингтоном?

Она искоса взглянула на него и тут же отвела глаза, чтобы не выдать своего интереса.

Это грубый, агрессивный и жестокий человек, напомнила она себе… Но Дотти так любит его! И он, кажется, тоже испытывает к сестре теплое чувство. Значит, в его сердце все же есть место чему–то хорошему. И потом, он ведь извинился за свое поведение и так искренне старался быть вежливым с ней…

— Ваш пирог остынет, — напомнил Люк, указывая на ее тарелку.

Робин послушно опустилась на краешек стула и принялась за еду. Чувство расслабленности и умиротворения, согревавшее ее совсем недавно, теперь улетучилось, не оставив ни следа.

Может быть, завтра она сможет отправиться в город. Если они с Люком проведут день порознь, то сумеют отдохнуть от общества друг друга — общества, которое обоим так неприятно. Дотти приедет только послезавтра, и у нее не будет повода огорчаться.

Кого она стремится обмануть! Ей просто хочется сбежать от этого человека, находиться рядом с которым становится выше её сил!

— Вы выглядите маленькой девочкой, перед которой поставили тарелку овсянки и велели не выходить из–за стола, пока она не съест все до конца, — с отвращением заметил Люк.

Робин слабо улыбнулась. Сравнение и впрямь было точным.

— А вы почему не едите? — спохватилась она.

— Жду вашего приглашения, — отозвался Люк и тут же отправил в рот довольно большой кусок. Некоторое время он молча жевал, затем на его лице появилось выражение восхищения. Он даже прикрыл глаза от удовольствия. — Я думал, что Дотти замечательно готовит это блюдо, но вы, безусловно, превзошли ее, — признал он.

— Так уж и быть, я не стану передавать ей ваши слова, — ехидно заметила Робин. — Но, честно говоря, в этом нет ничего странного: мы обе учились готовить его у одного и того же повара, только у меня было больше возможностей практиковаться.

— О чем вы говорите? — поднял бровь Люк.

— Это коронное блюдо моей мамы. — Как всегда, при воспоминании о матери на глаза Робин навернулись слезы, а в горле встал жесткий комок. Она поспешила отпить вина, чтобы проглотить его, и на сей раз ей удалось взять себя в руки. — Дотти приезжала к нам на каникулы, — продолжила она. — И ей так понравился этот пирог, что она уговорила маму дать рецепт.

— Надеюсь, у вашей мамы не одно коронное блюдо? — поинтересовался Люк. — И вы не откажетесь в следующий раз познакомить меня и с другими шедеврами?

— Это несложно, — улыбнулась в ответ Робин. — Я вообще люблю готовить.

— Похоже, я еще очень многого не знаю о вас, — заметил он.

— То же самое я могу сказать и о вас, — ответила она. — Вы, кажется, писатель?

— Кто вам сказал, что я писатель? — резко спросил Люк, подавшись вперед всем телом и свирепо глядя на Робин. Пока она ошеломленно глядела на него, он вдруг безнадежно махнул рукой и снова откинулся на спинку стула. — Можете не отвечать, — вздохнул он, — и так понятно: Дотти!