Джули Дэм - Сломя голову Страница 11

— Я получила в подарок от Шанель парочку великолепных солнцезащитных очков…

— И собираешься всучить мне свой жалкий второсортный товар, потому что эти очки вызывают у тебя отвратительные воспоминания?

«Черт, она угадала».

— Хорошо-хорошо, тогда и новые духи Ив Сен-Лорана я тоже выброшу, — добавила я.

— Подкуп?

— Подкуп.

— Придется встретиться с тобой, — оживилась Джиллиан. — Знаешь, какую вещь иногда приходится делать людям, имеющим конкретную работу?

— Ха-ха. Знаю. Ладно, тут в дверь уже стучит массажистка.

Я положила трубку и вытянулась поперек кровати, свесив ступни. Прогулка в полдень с Жаком и непринужденная болтовня с Джиллиан отвлекли от реального положения дел, а суть случившегося была в том, что с той поры, как я подчинилась давлению и вошла в состав «зубрежной» команды по работе с отстающими в девятом классе, это был момент самого ужасного публичного унижения, зафиксированный везде — в газетах, на Си-эн-эн… и что совсем никуда не годится — в Интернете! Там мой позор останется на вечные времена для любого, кто сует свой нос в «Гугл», а потом, может быть, зависнет на гадком веб-сайте какого-нибудь подонка — поклонника супермодели. Будь проклят этот мир, опутанный информационными сетями!

Трезво оценив ситуацию, я призналась себе, рассеянно покачивая на ногах новые туфли, что у меня серьезные проблемы. Я была подавлена, сбита с толку и не хотела показываться на глаза тем, с кем я была знакома до вчерашнего дня. Я съела слишком много жирной пищи и белого хлеба за последние восемнадцать часов, чтобы сойти за настоящую француженку, за исключением сигарет. И что хуже всего — я вдруг осознала, — вероятно, стала персоной нон грата у «Шанель». Меня прошиб холодный пот. Вычеркнут мое имя из списка гостей, приглашенных на распродажу моделей одежды, или нет?

Мне действительно оставалось лишь одно.

Отправиться за покупками.

Шопинг лучше, чем любые антидепрессанты, какие я когда-либо пробовала. Когда мой первый серьезный бойфренд в колледже — тот, за которого я думала выйти замуж и вместе с ним жить в Бостоне на берегу залива с нашей гончей по кличке Бейгл[6] и нашими двумя с половиной красивыми, хорошо воспитанными детьми — в первый раз порвал со мной, я отправилась прямой наводкой в ближайший «Молл»[7], вооруженная маминой кредитной картой, которую та дала мне на крайний случай. Господи, это и был как раз крайний случай. Я очнулась среди драгоценностей фирмы «Тиффани» — каким-то образом удалось подлизаться к самому молодому продавцу, и он разрешил мне перемерить все желтые бриллианты, имевшиеся в наличии в магазине. А я отблагодарила его, купив самую дорогую вещь из всех когда-либо имевшихся у меня до того: серебряный очаровательный браслет от Эльзы Перетти за двести пятьдесят долларов. Я надевала этот браслет только дважды. Когда мой бойфренд и я помирились позже, в следующем семестре, а потом через две недели, когда я его бросила и стала гордым обладателем нового кожаного ранца за 329 долларов. И покончила с ним.

Так вот, вещи очень вдохновляют. Мой первый ужас, который я испытала, будучи корректором в «Уикли» (не заметила, что в имени бирманского борца за мир У Силиго допущена опечатка — У Силихо), заставил меня приобрести самую первую пару туфель от Маноло. Помню, как покидала свой закуток в тот вторник, после того как выпускающий редактор (который, должно быть, знал беднягу по их скандальным дням в Кембридже) «содрал шкуру» со старшего референта, а она, в свою очередь, орала на меня добрых минут десять, вроде что это самый ужасный день в ее жизни и что появись еще хоть одна красная пометка на моем файле — я вылечу!). Я не смогла удержаться от хихиканья по поводу этого случайного переименования (ребрендинга, если угодно), но в то же время ужаснулась перспективе быть уволенной.

Естественной ответной реакцией было прямиком отправиться в бутик, находившийся поблизости, на Западной 54-й улице, и отвалить изрядную часть только что полученной зарплаты за пару благородных туфель из бордового вельвета с каблуками-рюмочками и крупными золотыми пряжками. Возможно, я надеялась, что новая работа, которую я найду после увольнения, потребует от меня вести несколько иной образ жизни, чем до сих пор. Эти туфли переехали вместе со мной из нью-йоркского шкафа в лондонский, оставаясь по-прежнему нетронутыми в своей коробке. Впрочем, дважды в год я вынимала их — как правило, к приходу гостей, на свой день рождения и на Рождество.

Как бы то ни было, тогда мне удалось сохранить свою работу, а когда спустя шесть месяцев меня повысили до литературного референта (к моему большому удивлению и вопреки «У Силиго»), я купила себе вторую пару туфель от Маноло, на этот раз из более практичной черной кожи… на трехдюймовом каблуке.

Но это нельзя принимать во внимание; настоящий шопинг никогда не был только удовлетворением потребности покупать в состоянии депрессии. Во-первых, я могла бы найти причины, чтобы вознаградить себя в какой угодно день: например, написала великолепную статью. Или пожертвовала свое верблюжье пальто на благотворительные цели на исходе зимы. Нашла отличный рождественский подарок для мамочки. Все веские поводы для кутежа, ни одного чересчур личного. Это были темные моменты души, которые делали ритуал просмотра и покупки товаров особенно многозначительным.

Когда Джиллиан объявила о своей помолвке — а я думала, что потеряла свою лучшую половинку, мою сестру по одиночеству, — я пошла и внесла свое имя в список очередников в «Эрме» на покупку сумки «Келли» самого желанного цвета — голубой джинсовки. Даже не поинтересовалась ценой, просто взяла и записалась. Я считала это своим ответом на ее поступок. Естественно, два года спустя Джиллиан уже имела мужа и верхний этаж в Трайбеке[8], а я все еще не имела своей сумки.

С мыслью о трудно выполнимом желании, засевшей в мозгу, я чувствовала себя, как будто на меня была возложена миссия. Я снова спряталась за солнечными очками от Шанель — Джиллиан получит их слегка поношенными — и вышла за дверь. Покидая отель, обнаружила, что автоматически направляюсь в сторону рю де Гренель и магазина «Прада», который манил к себе, притягивал умиротворяющими бледно-зелеными стенами и почти белым ковровым покрытием. Почему-то мне подумалось, что безопаснее будет пойти в «Прада», чем в бутик французских дизайнеров, как будто из какой-то националистической гордости или европейского соперничества итальянцы могли по достоинству оценить мое разрушение открытия французского показа мод, каким бы невинным и непреднамеренным оно ни было.