Луанн Райс - Следы на пляже Страница 11

– Пойдем, Тилли, – сказала Стиви, спокойно и пристально глядя на берег, на то место, где она и ее подруги провели столько счастливых дней много лет назад.

Она посмотрела на звезды и выбрала одну для Мэделин и другую для Эммы.

– И для Нелл, – сказала Стиви, глядя на яркую звезду, мерцавшую бело-голубым светом в бездонной ночной черноте неба.

Теплый бриз дул сквозь ширму, пение сверчков и крики ночных птиц звучали, как колыбельная. Нелл лежала в кровати, у нее болел живот из-за того, что она съела слишком много омара, и она старалась успокоить его звуками природы. Но это не удавалось.

– О-ох! – застонала она.

– Давай спать, Нелл, – донесся голос отца.

– Я пытаюсь! – ответила она.

– Пытайся сильнее.

Она высунула язык. Что это за ответ? «Пытайся сильнее!» Господи, отец ничего не понимает. Неужели не понятно, что чем сильнее пытаешься заснуть, тем быстрее сон уходит? Мама сказала бы… Нелл крепко, как только могла, зажмурила глаза, стараясь вспомнить, что сказала бы мама.

Память молчала. Нелл могла бы заполнить словами матери целые страницы, но вдруг они все исчезли. Их не было! Она попыталась вызвать в воображении голос матери, но он не приходил тоже!

– О-о-о! – закричала она громче. Внезапно боль в желудке стала намного острее. – Папочка!

Он вошел в маленькую комнату. Она увидела его высокий силуэт в дверном проеме. Потом он сел на край ее кровати. Дом был маленький, и она чувствовала запах плесени. Шторы были такие уродливые. Нелл ненавидела здешние шторы. Живот болел. Она потеряла свою маму. Стиви представлялась ей то маленькой, то большой. Все эти чувства кружились в ее сознании, резали ее крошечными ножами, заставляя кричать и кричать.

– Все хорошо, Нелл, – сказал ей отец, обвив ее своими руками.

«Нет, и никогда больше не будет хорошо», – хотелось ей сказать, но она так сильно всхлипывала, что слова не произносились.

– Может быть, не надо было приканчивать этого омара, – сказал он. – Он был слишком большой.

Нелл вспоминается сцена в ресторане: отец и Франческа рассуждают о каком-то мосте, который они строят, стол такой праздничный, блюда с лобстерами и моллюсками и обсыпанные зернами булочки, и Нелл подворачивает рукава и макает розовое мясо омара в соус, чувствуя себя все более сытой, и Франческа, сдерживая смех, говорит: «У некоторых глаза больше желудка»…

– Она уехала, – сообщает отец.

– Я знаю, – вскрикивает Нелл. Она закрывает глаза, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками.

Она слышала, как Франческа прощалась некоторое время назад. Ей далеко ехать до Бостона – и Нелл говорит теперь, что надо было предложить ей остаться.

– Не беспокойся о ней, Нелл, – отвечает он, – она доедет.

– Отец Мэри Донован женился на своей подружке, – рыдает Нелл.

– Я не отец Мэри Донован.

– Мама любила омаров.

– Я знаю.

– Она говорила мне, что пляжные девочки часто вместе ели омаров.

– Может, они так и делали. Я не знаю.

– Можно мы спросим об этом тетю Мэдди? Тишина.

Руки отца теснее сжимают ее голову. Нелл ждет, что он что-то ответит, хотя знает, что он никогда этого не сделает. Каждый раз, когда она говорит о тете Мэдди, он умолкает до того, как последует следующий вопрос. Мысли о том, как мама и тетя Мэдди в детстве веселились здесь вместе, заставляют желудок сжаться и заболеть так сильно, что она обхватывает себя руками и поворачивается к стене, чтобы отец не видел ее лица.

Глава 4

Понадобилось три дня, чтобы убедить Нелл в том, что она может продолжить отдых на побережье: как это будет весело, и в плавании можно поупражняться, а отец каждый день ждал бы на променаде, когда она выйдет из воды. Возможно, психологические упражнения, которые ей наскучили, помогли бы ей легче засыпать. В памяти телефона Джека был номер доктора Гэлфорда, но он не хотел его вызывать. Он надеялся, что у его дочки все же будут настоящие, веселые, свободные от психологов летние каникулы.

Итак, теперь они направлялись вниз, к концу пляжа, Нелл прекрасно разыгрывала роль несчастного арестанта. Она стояла за спиной Джека, когда он представлял ее Лорел Томпсон, добровольному инструктору по отдыху на побережье. Это была красивая семнадцатилетняя блондинка, она заглянула за спину Джеку и улыбнулась Нелл. Нелл вынуждена была спрятаться за другим боком Джека.

– Как дела, Нелл? – спросила Лорел весело.

– Она смущается, – сказал Джек.

– О, это ничего, – произнесла учительница. Высокая и тонкая, она сияла улыбкой, обращенной в сторону Нелл. – Многие дети сначала смущаются. И сегодня я помогу тебе это преодолеть, Нелл.

– Ты слышишь, Нелл? – спросил Джек, надеясь, что Нелл согласится. Он не слишком на это надеялся, наблюдая, как она роет ногой мокрый песок. – Ну, Нелл!

– Ммм-м, – пробормотала она.

– Мы развеселим ее, – сказала Лорел.

– Я встречу вас в двенадцать, – сказал Джек, опуская руку на голову дочери. Ее коричневые волосы нагрелись на солнце. – На променаде.

– Папа, – заявила Нелл, когда вокруг них стали собираться дети, – я не останусь.

– Привет, Нелл! – крикнула вдруг веснушчатая рыжеволосая девочка, приветливо улыбаясь. – Помнишь меня? Мы разговаривали с тобой на моем полотенце несколько дней назад! Я Пегги!

Нелл кивнула:

– Я помню.

У Джека часто забилось сердце в ожидании реакции дочки – улыбки или хмурого выражения, или какого-то другого знака, показывающего, что все в порядке, что он может оставить ее здесь с новыми друзьями.

Пегги схватила ее за руку:

– Ты будешь моим партнером по эстафете Мы вместе, ладно, Лорел?

– Отлично, Пегги и Нелл. Пошли, все вместе встанем в линейку на твердом месте.

Взяв Пегги за руку, Нелл бросила на отца прощальный взгляд. Эта не была спокойная улыбка, но, можно сказать, почти спокойная. В ее глазах он видел глаза ее матери. Когда умирала Эмма, без сознания в больничной постели, Джек брал в руки ее лицо и умолял ее не оставлять его. Она не оставила его, проявившись в их дочери.

Оставив Нелл в прогулочной группе Хаббард-Пойнта, Джек пошел назад по берегу, не совсем ясной его целью был дом, где жила лучшая подруга жены. Он смотрел на коттеджи, стоявшие вдоль скалистого уступа, наполовину скрытые соснами. Он пытался определить, который из них тот самый. Ведь Нелл нашла его.

Нелл это всегда удавалось: ее как магнитом притягивало к малейшим подробностям, касавшимся ее матери. Незадолго до смерти Эммы Нелл одолевала свою тетку расспросами о их детстве, воспоминаниях, тайнах, любимых песнях. Мэделин даже привила Нелл музыкальные вкусы Эммы, напевая «Лимонное дерево». Нелл пела эту песню при каждом удобном случае – в ванной, в машине, безошибочно подражая интонациям взрослой женщины, только более высоким голосом.