Деспот (СИ) - Арская Арина Страница 11

А затем не выдержав новых криков, встаю и скрываюсь на кухоньке. Сил нет слушать чужие рыдания. Зачем она так унижается? Мирона Львовича не проймешь слезами и истериками.

— Ты с ним трахалась? — заплаканная Анжела распахивает дверь и разъяренной медведицей смотрит на меня. — Отвечай, гадина! Спала?! Да?!

— Нет… — прижимаю чашку с капучино к груди.

И я не лгу ведь. Поцелуи и ласки пальцами не считаются за секс, верно? Это же ни к чему не обязывающий петтинг, так?

— Анжела, я тебя прошу, — слышу злой голос Мирона Львовича, — уходи.

— Как низко ты пал, — Анжела вытирает слезы с щек и обиженно бубнит. — Позарился на… на…

Приподнимаю брови. Ну, говори уже. Какое оскорбление ты мне придумаешь?

— На беспородную шавку, — не твердо заявляет она и опять смеривает меня снисходительным взором.

Она сама себе не верит. Я выгляжу хорошо, дорого и стильно, и ее словесный плевок летит мимо, не причинив мне морального ущерба.

— Слабые мужчины боятся королев, — вскидывает подбородок и дефилирует прочь.

Надеюсь ей стало легче на душе за счет унижения чужого достоинства. Входит Мирон Львович и запирает дверь на защелку. Почему бы ему меня не оставить в покое? Я не настроена сейчас на разговоры и заигрывания.

— Софушка.

— Да, Мирон Львович? — поднимаю глаза.

— Ты видела мой подарок?

— Видела.

— И ты сейчас в нем?

Делаю глоток остывшего кофе. Как удержать себя в режиме невозмутимости, когда Мирон Львович пристально смотрит мне в лицо?

— Мне показалось это неуместным, — наконец отвечаю я. — Вы мой начальник, Мирон Львович. Ваш подарок выходит за рамки деловой субординации. Вы так не думаете?

Если костюм и туфли я со скрипом могу принять, так как меня выкрали из квартиры в пижаме, то сексуальное белье — точка невозврата. Надену его, и официально перейду в статус секретарши-любовницы.

— Софушка, — подходит вплотную и забирает из моих рук чашку с кофе, — на собеседовании я дал тебе четко понять, чего конкретно жду от тебя. Не надо со мной сейчас юлить.

Со стуком ставит чашку рядом с кофеваркой. Нависает надо мной грозной скалой.

— Пока я не получу от тебя того, чего хочу, на увольнение можешь не рассчитывать. Поздно играть в недотрогу.

— Я закричу.

— Твое право, но я человек мстительный. Я не люблю, когда мне отказывают, — шепот вибрирует злобой. — Меня нельзя дразнить.

Вряд ли у Мирона Львовича есть мои интимные фотографии или видео, ведь я девушка приличная, но существует много других способов испортить жизнь. Мне страшно смотреть в черные от злости и возбуждения глаза.

И не я Мирона Львовича завела, а Анжела, ведь тонкая маечка на ее упругой и впечатляющей груди особо ничего не скрывала. Вот бы ее и тиранил у себя в кабинете, а не меня на кухне. Замечаю во взгляде кроме злости, похоти что-то еще. Гневную горечь и желание забыться, и если я сейчас отвергну Мирона Львовича, то он расвирепеет.

Глава 12. Жестокие игры

— Софушка, — невесомо поглаживает щеку пальцами, — моя маленькая глупая девочка.

От девочки сердце пропускает удар и плавится молочным шоколадом. Вижу только его глаза: темно-карие, почти черные, в обрамлении густых ресниц, которые я хочу пересчитать. Целует мои брови, скулы и, припав к губам, пробегает пальцами по шее и ключице.

А затем рывком разворачивает к себе спиной. Вздрагиваю, когда теплые руки ныряют под пиджак и топ. С криками вырваться? Вместо вопля из меня вытекает с присвистом выдох, когда Мирон Львович закусывает мою мочку. Теплая волна пробегает по шее, плечам и лопаткам.

Проходит ладонями по спине, вызывая мелкую дрожь в теле, и давит на поясницу, вынуждая опереться руками о столешницу и выгнуться. Почему я молчу? Почему мне так приятны неторопливые поглаживания, на которые я отзываюсь шумным выдохом. Ох, не об этом мечтала, когда фантазировала о первом мужчине.

Прижимается пахом к ягодицам, и я чувствую его восставшую и каменную плоть. Мысли растекаются растаявшим желе, и я закрываю глаза. Будь что будет. Не хочу стыдиться своего горячего желания к чудовищу в галстуке. После я обязательно посетую на то, какая я шлюха, отдавшаяся боссу на кухне, но это будет потом, а сейчас я отдамся соблазну и низменным желанием, что дремали до встречи с очаровательным негодяем.

— Что же, — горячее дыхание обжигает шею, а теплые ладони накрывают грудь, — Поговорим о субординации между начальником и подчиненной?

Ведет тазом, имитируя медленную и глубокую фрикцию, и в глазах темнеет. Хочу почувствовать внутри мужскую плоть и узнать каково это — слиться с кем-то воедино. Тону в густом вожделении к Мирону Львовичу, который мягко сжимает соски. Искорка удовольствия бежит по мышцам, и из меня вырывается приглушенный стон.

Не томите, Мирон Львович, стяните брюки с трусиками и возьмите мое слабое тело. Я потом для приличия нареку вас беспринципным негодяем, а сейчас я хочу принять вас без остатка. Я готова стать вашей женщиной. Прямо здесь, у холодильника, и к черту гордость, воспитание и скромность. Бесстыдно поддаюсь попой назад и в нетерпении сжимаю кулаки.

Трется о ягодицы, поглаживая поясницу, и последние осколки самообладания тают в бурлящем потоке желания. Мне кажется, если сейчас Мирон Львович не перейдет к решительным действиям, то я потону в черном безумии и не выплыву. Я и не знала, что мужчина способен довести до меня до истерики и жалобных всхлипов неспешными ласками, что обратились в пытку. Да я сейчас ради его члена готова отдать ему паспорт и все парли, если потребует.

— Глянем, что у тебя за трусики.

Ладони Мирона Львовича спускаются к поясу брюк, и ловкие пальцы расстегивают пуговицу и молнию. Затаив дыхание, выгибаюсь в пояснице до боли в мыщцах. Да, боже, да! Поторопитесь, умоляю, иначе я не выдержу и упаду без чувств к вашим ногам. Приспускает брюки и хмыкает:

— В цветочек.

Затем под мой тихий сердитый возглас натягивает брюки на попу и оправляет пиджак. Игла смущения пронзает макушку, когда я понимаю о каких цветочках идет речь: на мне домашние трусы из хлопка с широкой резинкой и удобной посадкой. На работу под юбки я надеваю бесшовное белье, но в этот раз я не планировала вновь оказаться в лапах возбужденного эстета.

— Немного разочарован. У тебя странный вкус в нижнем белье.

Вздрагиваю от громкого стука в дверь, и испуганно разворачиваюсь лицом к Мирону Львовичу. Как же мне неловко. Я же могла в примерочной заметить, что на мне трусы с васильками, и тогда… А что бы я тогда сделала?

Мирон Львович с улыбкой и с заботой застегивает пуговицу и ширинку на моих брюках, внимательно вглядываясь в глаза. Дыхание у него прерывистое, горячее, а зрачки расширены. Голодный зверь пощадил зайку, что полезла сама ему в пасть.

— Софья! — ворчит Мария Ивановна. — Тебя почему нет на рабочем месте?! Ты чего там заперлась? А?

— У меня обед, — глухо и хрипло отзываюсь я, бочком отступая от Мирона Львовича, когда он пробегает пальцами по щеке.

— Я забежала попросить, чтобы ты мне кофейку сделала. У нас-то нет такой махины, как у тебя.

— Я принесу, Мария Ивановна.

— С пеночкой?

— С пеночкой.

Мирон Львович усмехается, прищурившись. Демон-искуситель, а я его глупая и наивная жертва в трусах в цветочек. И я не знаю, что злит меня больше. То, что ласки Мирона Львовича ничем не окончились или проклятые васильки под дорогими брюками из брендового бутика.

— Тогда я жду тебя у себя, — воркует Мария Ивановна.

Тяжелые шаги неповоротливой грузной женщины стихают, и Мирон Львович беспечно интересуется:

— Ты договорилась с портным?

В который раз он меня эмоционально встряхивает. Вот он был готов насильно взять меня на кухне, а через минуту заводит разговор о портном, который сейчас лишний.

— Нет. Не успела, — оправляю топ, сдерживая в себе гнев.

— Самое время заняться этим вопросом, Софушка.

Киваю. Наблюдает за мной, как игривый зверь за недобитой добычей. Не отпустит, пока не удовлетворит любопытство. Утолит голод мужского эго и оставит в покое, а, возможно, выбросит, как Анжелу, но я не стану рыдать, как она. Нет. Ни одной слезинки не пророню из-за развратника в строгом деловом костюме.