(Не)сводная, или Маша для Медведя - Анна Яфор Страница 11

Она виновато улыбается и едва заметно качает головой.

– Вам лучше поговорить с доктором.

– Да, я зайду к нему чуть позже. Оставите нас? – дожидаюсь, пока она выйдет, и поворачиваюсь к Марии.

Девушка застыла у кровати, рассматривая отца. Бледная, напуганная. Губы слегка шевелятся, будто проговаривает что-то про себя. Изучая ее вот так, в профиль, понимаю, что она похожа на свою мать. Красивая. И выглядит вполне искренней.

Усмехаюсь про себя, понимая, что всего за несколько минут успел поменять свое мнение о ней. Только что в машине считал, что доверять рано, а сейчас почти склонен согласиться, что она и впрямь переживает.

– Ну что, задавай свои вопросы, – тихо произношу, подходя и вставая рядом.

Девушка вздрагивает, бросая на меня испуганный взгляд.

– Так он же… Разве услышит что-то? Сейчас?

Я всматриваюсь в застывшие черты отца. Он даже на спящего не похож, слишком бесчувственным выглядят и лицо, и все тело. Но кто сказал, что в таком состоянии люди не слышат? Даже врач рекомендовал побольше общаться с ним. Рассказывать о своих новостях, делиться чем-то. Вести себя так, словно все, как всегда.

– У нас есть шанс проверить, – отзываюсь на ее вопрос, понимая, что собственный голос звучит неестественно глухо. Я давно вышел из того возраста, когда верят в чудеса, но сейчас жду именно чуда. Отцу нужна была эта девчонка, и вот она здесь. Что дальше? Что он хотел ей рассказать?

Вспоминаю о запертом в сейфе конверте и хмурюсь, внезапно осознавая, как сильно не хочу, чтобы пришлось его открыть. Пусть отец сам скажет все, что нужно. Не важно, какие цели и планы у него были в отношении девушки, пусть реализует их все. Лишь бы остался жив.

– Привет, пап, – делаю шаг к кровати, опускаясь на стул рядом. Осторожно сжимаю неподвижную холодную руку. – Это я. Хочу сказать, что в офисе все хорошо. Мы только что заключили новый контракт, тот, о котором ты мечтал. И по тендеру новости отличные, все идет к тому, что его отдадут именно нам. Работы теперь невпроворот будет, как раз, как ты любишь. Тебя ждут. Все ждут. И не говори мне, что я справлюсь, дело не в этом. Есть вопросы, которые некоторые хотят решать только с тобой. Не подводи меня, окей?

Несу какую-то чушь несусветную. Я давно научился вести дела самостоятельно, но сейчас, как никогда остро, ощущаю потребность, чтобы он действительно был рядом. Нет, не для поддержки. Просто рядом.

– И самое главное, пап. Ты просил найти Машу. Вот она, здесь. И так же, как и я, ждет разговора с тобой.

Чуда не происходит. Отец остается недвижим и абсолютно никак не реагирует на мои слова. Я всматриваюсь в его лицо, ищу в застывших чертах хоть какой-то признак того, что он меня слышит, но не вижу этого. Ничего не вижу.

В груди закипает боль. От бессилия хочется зарычать, с размаху впечатать кулаком в стену. Хоть что-то сделать, чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки.

Но при этом не могу не понимать, что должен сдерживаться. Здесь не место для проявления эмоций, еще и таких. И потом, я не один. Если невозможно выяснить, реагирует ли на мое присутствие отец, то новоявленная сводная сестрица точно все замечает и слышит. А пугать ее еще больше я совершенно не хочу: она и так побледнела настолько, что почти сливается цветом лица с больничными стенами.

– Я должен поговорить с врачом. Хочешь пойти со мной?

Девушка бросает на меня беглый взгляд.

– А можно я немного побуду здесь? С ним? Пожалуйста…

Мне не нравится эта идея. Вообще. Нет, я не опасаюсь, что она может сделать что-то дурное, но почему-то ощущаю странную потребность присутствовать при ее разговоре с отцом. Вернее, при попытке этого разговора. Хочу знать, что творится в ее голове, что она чувствует и чего добивается. Но, с другой стороны, разве я имею право контролировать каждый ее шаг? Да и действительно должен уйти, чтобы встретиться с доктором.

Киваю, хоть и нехотя, оставляя ее в палате. Направляюсь в ординаторскую, заранее зная, что разговор будет не из легких. Я и сам вижу, что ситуация не улучшается. Лечащий врач лишь в очередной раз это подтверждает, рассказывая о результатах очередного обследования и перечисляя еще ряд зарубежных клиник, отказавшихся принять отца.

– Глеб Александрович, поверьте, мы делаем все, что в наших силах. Но ничего утешительного я сказать не могу. Вам лучше быть готовым…

– Довольно! – все же не выдерживаю и рявкаю, злясь и на него, и на весь свет на несправедливость ситуации. – Я не собираюсь хоронить отца, пока он еще жив. И вам не позволю.

Доктор грустно улыбается в ответ, но не спорит, и я тороплюсь уйти, чтобы еще больше не поддаться этим упадническим настроениям. Возвращаюсь к палате и обнаруживаю Марию на кушетке в коридоре. Сидит, пряча лицо в ладонях, а плечи заметно дрожат. Неужели плачет?

Негромко окликаю, и она снова вздрагивает, поднимая голову. На щеках блестят влажные дорожки.

– Медсестра попросила выйти… Сказала, что там процедуры какие-то…

Поднимается и делает шаг ко мне. Еще один. Неожиданно всхлипывает и упирается лбом в мою грудь.

– Как же так, Глеб? Я ведь мечтала его найти, поговорить. Накопилось столько вопросов. Я в город специально для этого приехала. Почему все так?!

У меня нет ответа, да и не ждет она его. Наверно, просто поддается временной слабости, ища поддержки у единственного человека, оказавшегося рядом.

А я поступаю единственно возможным образом. Не думаю о том, насколько это правильно и уместно сейчас. Действую, подчиняясь мгновенно возникшему побуждению. Сжимаю тонкие плечи, притискивая девушку ближе к себе. Утыкаюсь в волосы и начинаю бормотать какие-то утешительные глупости.

Глава 6

Маша

Чувствую себя так, словно меня окунули в густой туман. Голос Глеба доносится откуда-то издалека. Осознавать, что мужчина, которого раньше я видела на обложках журнала, находится в таком состоянии, невыносимо.

Перед глазами неожиданно начинают всплывать давно забытые картинки из прошлого. Сложно объяснить, но именно понимание, что я могу больше не получить ответы на свои вопросы от этого человека, пробуждают воспоминания из детства. Вот он меня берет на руки, целуя в щеку, или пытается утешить из-за того, что я разбила свою любимую фарфоровую куклу…

Образы не слишком четкие, но, тем не менее, они есть, и становятся какими-то по-особенному дорогими для меня.

Глеб согласился