Никогда с тобой - Адалин Черно Страница 11

— К тебе, — девушка искривляет губы в презрительной усмешке, а затем делает вид, что оступилась, и содержимое ее тарелки выливается на мою блузку.

Происходящее оказывается для меня неожиданностью. Не то чтобы я не ждала козней. Ждала, конечно, но предположить, что они будут происходить так открыто, не могла. Я думала, стоит оборачиваться в темном закоулке коридора или стараться не заходить в туалет одной, но чтобы так… в столовой…

— Упс, — выдает она. — Случайно вышло. Вот, — она протягивает мне салфетку, от которой я отмахиваюсь.

Девочки поднимаются со своих мест. Моя Стефа начинает покрывать незнакомку проклятиями. Я же… я просто встаю и, расправив плечи и подняв голову вверх, выхожу из столовой.

На меня смотрят. Взгляд каждого студента в эти минуты прикован только ко мне. Меня не рассматривают разве что те, кто слишком сильно увлечен новостной лентой соцсетей. В туалет я вваливаюсь, напрочь забыв об осторожности. На глаза наворачиваются слезы. Как назло, именно сегодня у нас нет физкультуры, а значит, я не взяла с собой спортивную форму.

Подхожу к раковине, кладу руки по обе стороны от умывальника и поднимаю голову, сталкиваясь со своим отражением. Безвозвратно испорченная блузка – первое, что бросается в глаза. Огромное мятного цвета пятно покрывает всю левую сторону. Я все-таки включаю воду, хоть понимаю, что это бессмысленно. Такую жижу не стереть так просто, а если стирать, то потом придется разгуливать по университету в мокрой блузке в облипку.

Хлопок двери в почти абсолютной тишине звучит словно раскат грома. Резко поворачиваю голову и сталкиваюсь с незнакомой студенткой. Высокая, стройная, одета по последнему писку моды. На ней одни туфли стоят как весь мой наряд. Она пришла не одна. В компании еще трех девчонок. Той, которая облила меня супом-пюре, среди них нет.

Вспоминаю наставления отца о том, что нельзя показывать своего страха и слабости. Задираю голову вверх. Храбрюсь изо всех сил, но все же едва слышно всхлипываю. Она это слышит. Ухмыляется. Почему-то сразу понимаю, что именно она главная. Остальные пришли то ли за компанию, то ли чтобы сразу пресечь любые попытки протеста с моей стороны. В неравной битве победить сложнее.

— Простушка, — хмыкает она, скривившись. — И, судя по всему трусиха.

Я поднимаю голову выше, но как только ее подружки наступают, съеживаюсь и вдавливаюсь поясницей в бетонную стойку.

За всю свою жизнь я ни разу не вступала в конфликты и тем более не дралась. В школе у нас были прекрасные отношения с одноклассниками. То ли потому что многие остались до выпускного еще с первого класса, то ли потому что мы стояли на одинаковой социальной ступеньке, но никаких конфликтов у нас никогда не было. Ссорились периодически, но до травли, испорченной одежды и драк не доходило.

— Не знаю, что вам нужно, но лучше оставьте меня в покое.

— Мне нужно, чтобы ты ушла из этого университета, — произносит девушка, скривившись.

— Я пришла сюда учиться и никуда не собираюсь.

— Зря, — ухмыльнувшись, она кивает своим сообщницам.

Я забиваюсь в угол. Перемещаюсь так, чтобы видеть их всех и не позволить им себя окружить. Если они будут впереди меня, уверена, смогу хоть как-то ответить.

— Проучите ее, — командует она.

Первый удар приходится по лицу. Я его не ожидаю, поэтому когда получаю пощечину, меня практически сразу оглушает. Мне не настолько больно, просто поверить в то, что такое происходит в одном из самых популярных ВУЗов сложно. Дальнейшие их действия словно в тумане. Я чувствую, как они тянут меня за грудки, вынуждают подняться на ноги, разрывают блузку на груди.

— Злата!

Даже сквозь призму шока распознаю того, кому принадлежит голос.

— Пошли вон отсюда!

Меня практически сразу оставляют. Холодные неприятные касания исчезают с моего тела.

— Тан.

По всей видимости, эта самая Злата пытается оправдаться, но натыкается лишь на холодное презрительное:

— Вон!

Еще один хлопок двери, и я понимаю, что мы остаемся наедине. Я инстинктивно пытаюсь закрыться. Нащупываю разодранную рубашку и натягиваю ее на грудь. Получается плохо из-за приталенного силуэта, но кое-как закрыться удается. Не выходит лишь убрать горящий след от пощечины. Я не вижу, но почему-то знаю, что на моей щеке отпечатана чужая рука. Чувствую это.

Он подходит ближе. Не вплотную, всего на несколько шагов. Тормозит на достаточном расстоянии, но дышит тяжело и шумно. Я отсюда вижу, как медленно и высоко вздымается его грудь.

В какой-то момент… совершенно безумный, неоправданный и глупый момент, мне хочется, чтобы он подошел ближе. Чтобы успокоил и… пожалел. Я смахиваю это видение так же резко, как позволяю ему ядом просочиться в мозг. Прогоняю его и, резко вздернув подбородок вверх, спрашиваю:

— Доволен?

Напоминаю себе, что у него нет сердца. Нет души, которая бы болела при виде моего унижения. Нет ничего живого, что присуще обычному человеку. Он — чудовище, погрязшее в собственной ненависти ко всему живому.

— Нравится? — повышаю голос почти до истерики. — Тебе нравится видеть, как унижают людей по твоей указке? Твоей больной фантазии сейчас хорошо?

В этот момент я его ненавижу. Так сильно, как никогда и никого прежде.

— Сталкер…

Я мотаю головой. Его голос звучит совсем иначе. Мягче, нежнее, спокойнее. Так, словно ему не плевать.

— Уходи отсюда, — прошу из последних сил.

Я обещала себе, что буду держаться до тех пор, пока он не оставит меня одну, но несколько слезинок все же скатывается по моим щекам. Я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы он думал, что сломал меня. Не хочу, чтобы видел меня слабой.

— Снимай блузку, — командует резко.

— Серьезно?

Не могу поверить, что он на такое способен, но резко дергаю полы в сторону и стаскиваю с себя ткань. Действую в состоянии аффекта.

— Лифчик тоже? — хмыкаю.

— Дура, — выплевывает, а в следующую секунду продевает через мою голову свою толстовку.

Я инстинктивно протягиваю руки в широкие рукава. Тону в них, но меня мгновенно окутывает теплом и запахом его тела. Я не успеваю ничего понять и найти объяснений его поступку. Ловлю взглядом лишь широкую оголенную спину. Оставив меня одну, Тан покидает туалет, громко хлопнув дверью.

Глава 11

Тан

— Не понял, — хмурится