Вкус к жизни (СИ) - Флёри Юлия Страница 11

Бежать от проблем было не в моём характере, но, словно возвращаясь в прошлое, я снова и снова пасовала перед мужским напором и «делала ноги». В ту нашу последнюю встречу я не просто сбежала, не просто спряталась от трудностей. Я в один день собрала вещи, перечеркнула несколько лет упорного труда и отправилась в другой город. Чтобы новыми эмоциями, новыми приключениями, трудностями, радостями и горестями задушить… Чтобы грузом новых событий и жизненных витков скрыть от других и от себя оглушительный провал.

В этот раз бежать пришлось недалеко. Ребята собрались у накрытого стола, чтобы ещё раз накатить, чтобы снова прокричать громкие тосты, чтобы давать жутко пошлые советы и глупо ржать над ними после. И я с радостью включилась в это действо. Активно участвовала в обсуждениях, делилась опытом, как бы давая оценку со своей, женской стороны, со своего женского взгляда. Не без сожаления я развенчивала мифы, раскрывала маленькие девичьи хитрости, вступала в жаркие споры. Мужчины поглядывали на меня не без интереса, а Лысый, порой, даже с неприкрытым восхищением. И только двое за столом, казалось, были недовольны подобными выступлениями. Астафьев смотрел привычно прямо, будто желая раздавить, а вот Женька всё больше хмурился и уже не так активно ввязывался в шумные и весёлые разговоры друзей. Несколько раз мужчины выходили подышать-покурить, я же в эти моменты тишины без зазрения совести раскидывала руки на невысокой спинке диванчика и отводила голову глубоко назад. В один из таких моментов даже отключилась, а пришла в себя от неожиданного вопроса:

– Не хочешь погреться? – предложил Женька, когда тело и без того пылало от крепкого градуса.

Я прислушалась к себе, нахмурилась, старательно потёрла глаза, которые явно намеревались меня подвести и снова закрыться.

– Да я не то чтобы любитель… – с сомнением покосилась я на дубовый веник в его руках.

На помощь Женьке пришёл адвокат. Макс совершенно не по-дружески обнял меня, окинул не совсем трезвым взглядом, опалил несвежим дыханием и впился губами в обнажённое плечо. Причём, плечо озаботило меня особенно: момент, когда я успела раздеться до нательной майки, отчаянно ускользал из памяти.

– Юлечка, милая, наш общий друг неправильно выразился. Скорее, он хотел тебя как следует отшлёпать! – откорректировал Макс вступительную речь клиента.

– Правда, что ли? – чуть растерянно уточнила я, а мужчины за столом неприлично заржали. Я не растерялась, встряхнулась, окончательно пришла в себя. – Такого мне давно не предлагали! – заявила с небывалым энтузиазмом. – А про качество оказываемых услуг я и вовсе молчу. Надеюсь, ты меня не подведёшь… – подмигнула я Женьке и выскользнула из-за стола под разочарованный мужской вздох. Макс остался крайне недоволен моим решением.

Оказавшись на улице, я придержала друга за рукав и притормозила, отчаянно качая головой.

– Давай пока подышим, – предложила, закрыв глаза, и упёрлась лбом в его грудь. Женька не торопил и не одёргивал.

– Готова, что ли?

– Я быстро пьянею и быстро отхожу! – не согласившись, заявила я. Женька недоверчиво хмыкнул.

– Твоё состояние называется: «Тело к выносу готово»!

– Нет… просто подышать не поможет… – нахмурилась я, примеряясь, в какую сторону направиться. – Мне нужно расходиться.

Я заглянула в Женькины глаза и тягуче улыбнулась.

– А я здесь видела такое место классное! – в один момент оживившись, отпрянув от мужской груди, пообещала я и потянула друга в сторону тёмной аллеи.

Он, конечно, покивал, и даже пошёл следом, а затем вполне себе бережно оттягивал меня от стволов деревьев, которые я самоотверженно обнимала, но после всё же задал вопрос, который тяготил, пожалуй, всех за столом.

– Что у тебя с Астафьевым? – прозвучал его голос деловито и строго.

В этот момент я как раз припала телом к широкому стволу берёзы и потому Женька при всём желании не смог бы рассмотреть следы растерянности на моём лице. Нескольких секунд хватило, чтобы прийти в себя, и я с готовностью растянула губы в улыбке, обернулась.

– Ты ждёшь от меня объективную оценку или можно пофантазировать?

– С вашими, мадам, фантазиями мне всё ясно: кандидата в мужья ты явно наметила.

– Не одобряешь? Ревнуешь? Есть идеи, как меня спасти от пагубной страсти?

Женька пьяно покачнулся, однако по-прежнему неплохо соображал, потому и смотрел на меня с крайне циничным упрёком в глазах.

– Не одобряю, ревную и идеи, без сомнения, есть, но давай сейчас всё же вернёмся к тебе: что происходит? Только не втирай, что влюбилась!

– Не без этого! А вообще… думаю, он меня хочет! – самоуверенно заявила я и съехала по стволу вниз. Позже чуть отступилась и распласталась прямо на снегу, свободно раскинув руки в стороны. – Ты только посмотри, какая красота! – благоговейно вздохнула я, глядя на звёзды меж длинных ветвей.

Женька подошёл ближе и приткнулся плечом к берёзе, которую я не так давно обнимала, тоже запрокинул голову к небу, но едва ли испытывал тот же поток вдохновения, что и я. Он явно не торопился спускать меня с небес на землю и старательно гонял свою мысль по задворкам сознания, прежде чем её озвучить.

– Ну, что хочет, тут сомнений нет, – выдал Женька в итоге и, по-прежнему глядя не на меня, а вверх, напряжённо прищурился. – Вопрос в том, чего именно хочет: трахнуть или всё-таки придушить?

– Фу, какой ты грубый! – воскликнула я и явственно передёрнулась от некрасивых слов. – Любить! Он хочет меня любить!

– Да прямо!.. – недоверчиво выдал Женька, но доля сомнений в собственной правоте всё же присутствовала. – С чего это Стафа так проняло? Или в истории под кодовым названием «не принял на работу», есть белые пятна?

– Белых пятен, сколько захочешь! – заверила я и даже поднялась со снега. Правда, сил на то, чтобы встать на ноги, не хватило, и я устроилась сидя, надёжно обняв притянутые к груди колени. – Я порой даже удивляюсь, как умудрилась так жёстко встрять в некрасивую ситуацию… – озвучила я своё недоумение и уставилась на Женьку. Тот, внушая доверие, улыбнулся.

– Поделишься подробностями?

– Да какие уж тут подробности… Помнишь, я говорила про таланты и их поддержку?

Женька кивнул, но без особого осознания, скорее, он надеялся вникнуть в процессе. Я печально вздохнула.

– Так вот, меня тоже поддерживали. Поддерживали, продвигали и, вероятно, вследствие этого претерпели немалые материальные затраты…

– А меценаты, как известно, привыкли получать проценты или определённого рода выгоды, – поддакнул Женька, всё же втянувшись.

– Ага! Особенно если этого мецената зовут Павел Астафьев, – тяжко вздохнула я.

– Не припомню в Пашке тяги к прекрасному, – заметил Женька, явно желая уличить меня в каком-то несоответствии, но я упрямо покачала головой.

– Он собирался на мне жениться, – плавно и тягуче улыбнулась я и, будто не веря самой себе, рассмеялась. – А для этого, думаю, ты уже догадался, я должна была занимать определённый социальный статус. Именно статус, ведь до социальных слоёв нужной высоты мне было не добраться. И Астафьев принялся меня тянуть. Всё выше и выше… Меня приглашали, хвалили, награждали, вручали всевозможные премии. Впрочем, ты обо всём этом знаешь, мы ведь так давно знакомы… – отмахнулась я, понимая, что подробности излишни. – Астафьев особо и не скрывал своих намерений, я же была влюблена в него безвозвратно. И вот об этом точно никому не говорила, – улыбнулась я собственным глупым секретам. – В наших отношениях не было место пошлости. Павел растил меня под себя, заботился, оберегал. А разочаровался, представляешь… в один момент. Так, оказывается, тоже бывает.

– Где же ты так согрешила? – усмехнулся Женька, верно уловив иронию в моих словах, в интонации.

Я втянула голову в плечи и мучительно крепко зажмурилась.

– Так глупо всё получилось… – невпопад ответила я и устало выдохнула. – Задвинул меня Астафьев одним махом, перекрыл кислород. К тому моменту мы были знакомы без малого шесть лет. И все шесть лет я дышала им. Первая любовь, – пожала я плечами, будто даже для самой себя была не в силах оправдать необъяснимую тягу к мужчине. – Моя молодая и не в меру чувствительная натура не выдержала груза ответственности. Я перестала писать, да и вообще потерялась на долгие восемь месяцев. Пришла в себя в другом городе, среди незнакомых мне людей и, знаешь… как-то очень быстро заглушила в себе это чувство потери. Потому что оно заставляло меня умирать. А для того чтобы умирать от любви, я оказалась слишком своенравна и свободолюбива. Привязанность к Астафьеву я объяснила себе как пагубную зависимость и избавилась от неё практически без сожаления.