Екатерина Вильмонт - Плевать на все с гигантской секвойи Страница 11

– Да, она еще молодая.

– Странно, раньше я всех знаменитых актрис знал, а теперь, видно, отстал от жизни.

– Раньше мы по-советски работали, помнишь. А теперь вкалываем как… папы Карлы…

– Вика, фи, что за выражения!

– Это я от студентов набралась.

Виктория Антоновна преподавала в частном университете.

– Да, зато ты раньше на работе такие свитера вязала… – мечтательно произнес Михаил Петрович. – Мне все завидовали… И вообще, мне нравилось, когда ты со спицами сидела, это было уютно, женственно…

– Не могу! Обрыдло! Может, когда совсем старая стану, опять возьмусь за спицы, а теперь обойдешься покупными. Слава богу, можешь покупать себе вещи в лучших магазинах…

– Оно конечно, но не то… – засмеялся Михаил Петрович. И потянулся. – Ах, хорошо! Сейчас приедем, откроем окна, надеюсь, Туська уже спит… – Он многозначительно посмотрел на жену.

Она довольно усмехнулась:

– Что это тебя разобрало?

– Воспоминания об уютной женушке со спицами.

– А я думала, брюнеточка.

– Вика, что за чушь! – поморщился он. Но всякое желание пропало. Как ветром сдуло. Она стала какая-то нечуткая… Даже если ты так думаешь, зачем напоминать в такой момент о другой женщине?

Дура!

Несмотря на то что вчера они с Норой сидели допоздна, Марина, как всегда, проснулась ровно в восемь часов. И ее сразу охватила досада. Ну зачем тут нужна Нора? Мы же с ней никогда не были особенно близки и не виделись бог знает сколько времени. Мне никогда она не нравилась, общалась с ней по принципу – на бесптичье и жопа соловей.

И вот тебе явление Христа народу! Что-то ей подсказывало, что Нора быстро не уедет и еще наделает хлопот. Марина прислушалась. В кухне уже возилась Алюша. А я ведь хотела сегодня свозить ее на дачу, вместе с ней посмотреть и обсудить, что в первую очередь понадобится для нормальной жизни.

Ведь в первых числах июня надо уже переехать. Одно я точно знаю: нужен холодильник и телевизор.

Ну телевизор возьмем из Мишкиной комнаты, а холодильник придется купить.

Она встала и вышла на застекленный балкон, где у нее стоял велоэргометр. Позанимавшись минут десять, она побежала в ванную, а потом на кухню.

– Чего ты в такую рань вскочила? – проворчала Алюша. – Вчера поздно приехала? Всеж-таки подобрала эту подружку? Я уж видела, она в гостиной дрыхнет.

– А что было делать? – шепотом ответила Марина. – Человек ждал меня во дворе. Не могла же я…

– Чует мое сердце, ты с ней еще наплачешься.

Только не давай ей сесть тебе на голову.

– Да что ты, Алюша, она скоро в Новосибирск к родным уедет.

– Поглядим, поглядим. Ну как на свадьбе погуляла? Игорек небось назюзюкался?

– Да нет, не очень. – Марине не хотелось все рассказывать.

– Ты там хоть поела?

– Ну еще бы! Там такое угощение было!

– И то хорошо. На вот сочку выпей, я тебе свеженького сделала.

– Спасибо!

Только сейчас Марина поняла, как ей хотелось холодного апельсинового сока. Она поцеловала Алюшу в щеку.

– Чего подлизываешься? Из-за этой белобрысой?

– Господи, да что ты на нее взъелась? Ты ж ее совсем не знаешь!

– Не знаю, но чую, ничего хорошего от нее ждать не приходится.

– На дачу поедешь?

– Надо!

– Хорошо, я бужу Мишку.

– А эту куда?

– Никуда, пусть спит, я ей записку оставлю.

– Ты ее одну здесь оставить хочешь? Нет уж, тогда и я останусь, а то, того гляди, вернемся в пустую квартиру.

– Аля, что ты выдумываешь?

– Нет, это мое последнее слово, – стояла на своем Алюша. Она иногда бывала упряма как осел.

И зачем мне эта головная боль? – с тоской подумала Марина.

– Мишка, вставай!

– А? Мам, ну воскресенье же…

– На дачу поедем?

– Ура!

– Тогда быстро! Чтоб через десять минут был на кухне! Рядовой Зимин, подъем!

– Слушаюсь, товарищ генерал!

Мишка усвистел в ванную, а Марина остановилась в раздумье у двери в гостиную. А потом решительно вошла. Нора спала, отвернувшись к стене.

– Нора! – Марина легонько потрепала ее по плечу.

– А? Что? Ой, Маринхен, ты чего?

– Нора, нам нужно поехать на дачу.

– И чего?

– Может, хочешь поехать с нами?

– А что, можно! – сладко потянулась и зевнула та.

– Тогда вставай, мы позавтракаем и поедем!

– И сынуля твой поедет?

– Мы все поедем.

– Abgemacht! <Решено! (нем.)>.

– Миша, к телефону!

– Кто?

– Булавин!

Жена протягивала ему мобильник.

– Алло.

Он хмуро и сосредоточенно слушал шефа.

– Ладно, через полчаса выезжаю!

– Что случилось? – встревожилась Вика. Булавин крайне редко беспокоил по выходным своего главного юриста.

– Наше судно столкнулось с японским. Как бы не пришлось лететь в Японию…

Он вскочил и через полчаса уже мчался в Москву. Только этого еще не хватало. Он надеялся сегодня спокойно посидеть над исландскими бумагами, и вот пожалуйста. Хотя в общем-то он любил, когда дела сталкивались, налезали одно на другое, а он опытной рукой все утрясал и сглаживал. Когда действуешь в экстремальных условиях, обостряются все способности и ощущения.

И удовольствие от выигранных или удачно улаженных дел было отличной наградой за усилия, впрочем – вкупе с очень большими гонорарами.

Недаром он считался крупнейшим специалистом в России.

Домой он возвращался уже около девяти вечера.

К счастью, необходимости лететь в Японию не возникло, удалось все уладить из Москвы, к удовольствию обеих сторон.

– Михаил Петрович, ты ас! – восхищенно говорил Булавин, когда, покончив с делом, они пили коньяк в кабинете шефа. – Пей, пей, друже, я дам тебе свою машину с водителем, а завтра утречком он же тебя привезет. А свою тачку оставишь в нашем гараже.

– Годится! – согласился Михаил Петрович. После такого напряжения непременно надо расслабиться.

И вот теперь он клевал носом, сидя рядом с пожилым и очень разговорчивым водителем. Тот произносил какие-то монологи, вовсе не требовавшие участия. И вдруг резко затормозил.

– Что случилось?

– Михаил Петрович, бабы на дороге застряли, может, поможем, а? У них еще и ребятенок.

– Ну разумеется!

К машине подбежала женщина:

– Господа, помогите! Машина стала – и ни с места, а мы не понимаем, стоим почти час, и никто не останавливается.

Иван Иванович степенно вылез из машины.

Михаил Петрович тоже решил встряхнуться. Возле вишневого «Рено-Мегана» с открытым капотом стоял мальчик лет десяти и пожилая женщина.

У багажника тоже кто-то возился.

– Мама! – позвал мальчик.

Женщина у багажника подняла голову.

– Вы? – ахнул Михаил Петрович.