Софи Кинселла - Шопоголик и брачные узы Страница 11

Воздух тих и недвижен, когда мы с Люком идем по усыпанной гравием дорожке к крытой аллее; светит бледное солнце. Перезвон колоколов переходит в сольную мелодию, вокруг ни души — только торопливо снует единственный официант. Остальные, должно быть, уже в церкви.

— Извини, если я недавно затронул больную тему, — произносит Люк.

— Больную? — Я приподнимаю бровь. — Ах, эту? Никакая она не больная!

— Твоя мать, кажется, расстроилась…

— Мама? Если честно, то ей плевать. Она вообще… шутила!

— Шутила?

— Ну да, — говорю я злобно. — Шутила.

— Ясно. — Люк поддерживает меня под руку, когда я спотыкаюсь на циновке из кокосовых волокон. — Значит, ты намерена выждать восемь лет, прежде чем выйти замуж.

— Безусловно, — киваю я. — Как минимум восемь.

Некоторое время мы шагаем молча. Издалека доносится перестук копыт по гравию — видимо, это выехал экипаж Сьюзи.

— Или, может быть, шесть, — небрежно добавляю я. — Или, скажем, пять. Это от многого зависит.

И снова воцаряется долгое молчание, нарушаемое только мягким, ритмичным шорохом наших шагов по аллее. Странное напряжение нарастает, и я не отваживаюсь взглянуть на Люка. Кашляю, тру нос и стараюсь придумать реплику о погоде.

Мы уже у церковных ворот. Люк разворачивается ко мне, и обычного насмешливого выражения нет на его лице.

— Серьезно, Бекки, — произносит он. — Ты и вправду хочешь ждать пять лет?

— Я… Я не знаю, — говорю я в растерянности и даже слышу, как глухо бьется мое сердце. — А ты?

Боже. Боже. Вдруг он собирается… Может, он готов…

— А! Подружка невесты! — Из-под портика выскакивает викарий, и мы с Люком подпрыгиваем на месте. — Для прохода между рядами все готово?

— Думаю… готово, — бормочу я, кожей ощущая взгляд Люка. — Да.

— Хорошо! Вам лучше войти внутрь, — добавляет викарий, обращаясь к Люку. — Вы же не хотите пропустить самое главное?

— Нет, — отвечает Люк после паузы. — Не хочу. Он быстро целует меня в плечо и, не произнеся больше ни слова, уходит в церковь, а я растерянно смотрю ему вслед.

Мы сейчас говорили… Что, Люк действительно собирался…

Тут раздается стук копыт, и я стряхиваю с себя задумчивость. Экипаж Сьюзи, точно из волшебной сказки, катит по дороге. Фата развевается по ветру, Сьюзи лучезарно улыбается прохожим… Никогда еще мне не доводилось видеть ее такой прекрасной.

Честно, я вовсе не собиралась плакать. Я даже придумала способ, как этого избежать: решила задом наперед прочитать французский алфавит. Но даже помогая Сьюзи расправить шлейф, я чувствую, что в носу свербит. А когда звучит органная музыка и мы медленно идем по переполненной церкви, мне через каждые два такта приходится шмыгать — в унисон с органом. Сьюзи крепко держится за руку отца, ее шлейф скользит по древним каменным плитам. Я иду сзади, стараясь не цокать каблуками, и молюсь, чтобы никто не заметил, как на моем платье расходятся швы.

Мы выходим вперед — там уже стоит жених с шафером. Таркин высокий, костлявый, физиономией похожий на какого-то лесного зверька, но надо признать: в костюме шотландского горца он смотрится весьма эффектно. И на Сьюзи он взирает с таким восхищением и любовью, что у меня опять глаза застилают слезы. Таркин на миг оборачивается, встречается со мной взглядом и нервно ухмыляется — я смущенно улыбаюсь в ответ. Честно говоря, теперь всегда буду вспоминать, что мне сказала Кэролайн.

Викарий заводит свою речь, и я расслабляюсь. Буду вслушиваться в каждое из этих хорошо знакомых слов — как будто начинается любимый фильм, где два моих лучших друга исполняют главные роли.

— Берешь ли ты, Сьюзен, в мужья этого мужчину? — У викария густые, кустистые брови, и он шевелит ими при каждом вопросе, словно боится услышать в ответ «нет». — Будешь ли ты любить его, беречь, чтить и оставаться с ним в болезни и в радости, и, презрев всех остальных, хранить верность ему одному до скончания ваших дней?

Пауза — и Сьюзи произносит:

— Да вот бы и подружкам невесты полагалось что-нибудь сказать. Что-нибудь краткое. Типа «да» или «буду».

Наступает тот момент, когда жених и невеста должны взяться за руки. Сьюз передает мне букет, и я пользуюсь случаем, чтобы обернуться и окинуть быстрым взглядом всех собравшихся. Народу собралось столько, что многим приходится стоять. Массивные мужчины в килтах и женщины в костюмах из бархата; а вот и Фенни с оравой своих лондонских приятелей. А вон мама, льнет к папе, прижимая платок к глазам. Она поднимает голову и видит меня; я улыбаюсь — но мама в ответ только всхлипывает.

Хватит глазеть по сторонам — Сьюзи и Таркин уже преклоняют колени, и викарий сурово декламирует:

— Что Бог соединил, то человек да не разрушит.

Я кошусь на Сьюзи. Она смотрит на Таркина, она буквально растворяется в нем. Теперь она принадлежит ему. И, к своему удивлению, я вдруг ощущаю какую-то пустоту в сердце. Сьюзи замужем. Все изменилось.

Минул год с тех пор, как я переехала в Нью-Йорк, и каждый миг этой жизни был мне дорог. Все верно. Но на уровне подсознания я знала: пойди что-нибудь не так, и я всегда смогу вернуться в Фулхэм и зажить прежней жизнью вместе со Сьюзи. А теперь… А теперь не смогу.

Сьюзи я больше не нужна. У нее есть кое-кто другой, тот, кто отныне будет неизменно занимать первое место в ее жизни. Я смотрю, как викарий опускает руки на головы Сьюз и Таркина, благословляя их, — и у меня слегка сдавливает горло от воспоминаний. О том, как я состряпала отвратительное карри, чтобы сэкономить деньги, и Сьюзи твердила, какое оно получилось восхитительное, хотя во рту у нее горело. И о том, как Сьюзи пыталась соблазнить менеджера из банка, чтобы уладить дело с моим превышением кредита. Каждый раз, когда я влипала в передрягу, она приходила на помощь.

А теперь всему конец.

Внезапно я понимаю, что мне срочно требуется утешение. Оборачиваюсь и пробегаю взглядом по лицам гостей, высматривая Люка. Найти его удается не сразу, и, хотя я продолжаю уверенно улыбаться, в душе нарастает нелепая паника — так ребенок осознает, что других детей разобрали по домам, а он один остался в школе.

Наконец я его вижу. Люк стоит за колонной, высокий, смуглый, крепкий, взгляд прикован ко мне. Ко мне, и ни к кому иному. Я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Вот и меня забрали — все в порядке.

Под звон колоколов мы выходим в церковный двор. Люди, собравшиеся снаружи, на дороге, встречают нас приветственными криками.

— Поздравляю! — восклицаю я, стискивая Сьюзи в объятиях. — И тебя тоже, Таркин!

По отношению к Таркину я всегда испытываю легкую неловкость. Но теперь я смотрю на него как на супруга Сьюзи — и неловкость исчезает.