Сандра Мэй - Пробежать под радугой Страница 12

— А вас?

— А меня просто осчастливите. Я не слишком нескромен?

— Что вы! Я рада, что вы рады.

— А я рад, что вы рады, что я рад. И так до бесконечности. Вы знаете… Я рядом с вами чувствую себя совсем другим. Сильным, почти здоровым. Даже веселым иногда. Вот сейчас, например.

— Это такая редкость?

— О да. Я не самый веселый человек в мире, мягко говоря. Вы словно возвращаете меня в детство.

— Иными словами, я малолетняя дурочка?

— Что вы! От вас веет жизнью. Светом. Радостью. Я так давно не испытывал ничего подобного.

Он неожиданно смутился, поняв, что их разговор давно уже вышел за рамки просто дружеской болтовни. Пожалуй, он больше смахивал на признание в любви.

Алан отвернулся, зачем-то сорвал лист винограда, повертел его и бросил на дорожку.

— Я должен уехать сегодня вечером. Дела в Лондоне, завтра меня с утра там ждут. Вы все еще раз хорошенько обдумайте, взвесьте, соберитесь — и тогда приезжайте.

— Я приеду совсем скоро. Но как же мы условимся о встрече? Я плохо помню Лондон, а вернее сказать, совсем не помню.

Он помолчал, а потом вдруг повернулся к ней и взял за руку.

— Давайте условимся вот как. В течение этой недели я каждый день буду ждать вас в шесть часов вечера у статуи Питера Пэна в Кенсингтонском парке. Пойдет?

— Пойдет! Интересно…

— Что, Франческа?

— Почему именно Питер Пэн?

Алан рассмеялся.

— Это как раз просто. Вы на него похожи. Так же веселы, отважны, готовы к авантюрам и не хотите взрослеть. Мне кажется, вы были очень счастливы в детстве, Франческа.

Она задумалась на мгновение, и за этот миг перед ней пронеслось все: веселые выходные с отцом, вернувшимся из плавания, их с мамой смех, мороженое в парке, а потом сухие черные глаза Сюзанны и мертвый ее голос… “Папа не пришел из плавания, дорогая. Мы с тобой остались одни”. Восемь лет без отца. Еще шесть — без мамы. Как странно, думала Франческа, но ведь я действительно была счастлива. Всегда. Потому что мама и папа у меня были самые лучшие. Потому что я всегда знала, что любима. Потому что они научили меня: лечится все, кроме смерти. И еще не унывать.

Она посмотрела на Алана прямо и спокойно.

— Да. Я была счастлива. И счастлива сейчас. И надеюсь быть счастливой всю жизнь. Потому что жизнь — это самое чудесное чудо, Алан, и мы просто обязаны быть ей благодарны за нее саму.

Алан Пейн молчал долго. Очень долго. Потом склонился над рукой Франчески и запечатлел на ней церемонный поцелуй.

К вечеру вещи были собраны, такси заказано, счета оплачены. Мадам Трюдо издавала глухие рыдания и порывалась отдать Алану деньги. Глухая старушка из Дижона громко сообщила, что в жизни не встречала такого тихого и вежливого молодого человека.

Франческа отчего-то страшно нервничала, носилась туда-сюда, то и дело пересчитывала вещи Алана, словом, удивляла саму себя. Когда пришло такси, Франческа схватила в обе руки по чемодану и собралась было забрать и все остальное, но тут Алан мягко, но решительно остановил ее.

— Не спешите так, прошу вас. Такси приехало за мной, оно подождет. Прощайте, мадам Трюдо, а вернее, до встречи, на которую я очень надеюсь. Я замечательно провел время в вашем гостеприимном доме, относились вы ко мне, как к королю, и я желаю вам всего самого доброго. Кроме того, приношу вам свои извинения за катастрофы, которые со мной случались.

— Что вы, что вы, мой друг! Вам не за что извиняться! Это такая ерунда.

— Я надеюсь, что излечился от способности притягивать неприятности. У меня, кажется, появился ангел-хранитель.

Его взгляд был так красноречив, что Франческа покраснела мучительно и жарко, одновременно взлетев на седьмое небо от счастья и удовольствия. Она ответила молодому человеку не менее красноречивым взглядом — а потом потащила чемодан к такси. Выскочивший навстречу шофер отобрал чемодан, быстро и ловко загрузил его в багажник. Тогда Франческа вернулась и решительно взяла Алана под руку.

— Надеюсь, вас мне можно довести до машины?

— Я буду очень этому рад.

Они дошли до такси, и шофер услужливо распахнул заднюю дверь, а потом тактично отправился на свое место. Франческа и Алан начали прощаться, вдруг смутившись, словно дети, и говорили слова, которые были не нужны, и держали друг друга за руки, а потом Алан вдруг наклонился вперед и неловко поцеловал Франческу в тугую пылающую щеку. Быстро отвел глаза и произнес:

— Я буду очень ждать тебя. Приезжай. Пожалуйста.

Она, дура этакая, не успела ничего ответить. Стояла, прижав руки к груди, открыв рот и заливаясь огнем до ушей. Деревня!

Такси тронулось, мадам Трюдо громко всхлипнула, а глухая старушка заявила в полный голос:

— Сдается мне, это любовь!

Франческа немедленно вышла из ступора, возмущенно взглянула на обеих почтенных дам и кинулась к себе.

Она лежала поперек старинной широкой кровати, глупо улыбалась и таращилась в потолок. Слова Алана звучали у нее в ушах музыкой сфер.

Он будет ее ждать, он так сказал. Она вернется в Англию, поступит на работу в замок, и Алан будет приезжать навещать ее, а в выходной — будет же у нее выходной! — они смогут погулять, поговорить всласть, и он расскажет ей, какие еще катастрофы приключились с ним за время, пока они не виделись.

Потом, без всякого перехода, она вдруг вспомнила, как во время великого потопа в мансарде с его бедер соскользнуло полотенце. Конечно, она зажмурилась почти сразу, но один миг все же смотрела.

Франческа снова вспыхнула и прижала пальцы к щекам. Да что ж это с ней! Ведет себя так, словно влюбилась в Алана Пейна, честное слово!

Влюблялась она миллион раз. Горячая кровь Сюзанны, помноженная на ирландский темперамент Джейка, дала убийственный результат, и Франческа начала интересоваться противоположным полом очень рано, лет в пять, если не раньше. Разумеется, в тот счастливый период женихи выбирались с изумительной легкостью, ведь критерий был очень четким: папа Джейк. Если соискатель хоть чуть-чуть походил на папу, у него были шансы, у прочих — никаких.

В школе она слыла разбивательницей сердец, и большинство девочек ее ненавидели. Мальчишки же с ней всегда дружили, потому что она не кокетничала, не воображала, не сплетничала и не выделывалась. Ей вообще больше нравилось вести себя по-мальчишески. Это тоже было из-за папы, отчасти. Потеряв его, Франческа инстинктивно пыталась заменить его в семье. Умница Сюзанна ничему не препятствовала, просто тихо гнула свою линию. Франческе не возбранялось гонять целый день в драных джинсах на велосипеде и лазить по меловым пещерам в окрестностях Дублина, но на ночь она всегда принимала душ или ванну с душистой пеной, аккуратно расчесывала буйные кудри и наряжалась в батистовую ночную сорочку с кружевами, рюшами, оборками и лентами. В школу она могла ходить в чем угодно, но на вечера всегда являлась в нарядных платьях и туфельках. Так мать привила ей женственность, именно привила, как прививают оспу или свинку, потому что склонности к нарядам и украшениям Франческа так и не приобрела, а мальчишеский стиль поведения и общения сохранила на всю жизнь. Однако уроки женственности, данные Сюзанной, не пропали даром, просто задремали где-то в глубине души, и девушка не стала “синим чулком”.

Парни были всегда рядом, но она никогда не воспринимала их, как объект охоты или поклонения. Когда настало время завести первый настоящий роман, Франческа была уже круглой сиротой и студенткой третьего курса.

Она не испытала ровным счетом ничего, кроме любопытства, веселого изумления, легкой скуки и несильной боли — именно в такой последовательности. Неприятным последствием “первого раза” стало кардинальное изменение поведения ее избранника. Нежный и внимательный еще вчера, Пьер стал неожиданно вальяжен, покровительственно и слегка пренебрежительно хлопал ее по попке при встрече. Это Франческе не понравилось категорически, и Пьер быстро стал “прошлым увлечением”.

Она много думала о любви духовной и плотской, после чего пришла к выводу, что о плотской много врут, а духовная гораздо лучше, потому что влюбиться в парня и самой придумать его биографию, характер, привычки и романтические качества гораздо интереснее того, что означенный парень представляет из себя на самом деле. Таким образом, Франческа совершенно успокоилась и занялась учебой, попутно влюбляясь напропалую и изучая мужчин вприглядку.

Второй и последний серьезный роман случился у нее прошлой зимой, и о нем она вспоминать не любила. Мужчина был сильно старше, и вся эта история отчетливо попахивала мистикой.

Жан-Поль был немолод, коренаст, плешив, неимоверно волосат всем телом, лишен двух пальцев на левой руке (последствия взрыва гранаты) и немногословен. Франческа подрабатывала официанткой в маленьком кафе, где он был завсегдатаем. Роман развился бурно и стремительно. Жан-Поль взял ее почти силой, в подсобке, а она после этого влюбилась в него как кошка. Их не связывало и не могло связывать ничего, кроме постели. Мучительная и бестолковая эта связь продолжалась полтора месяца, а потом Франческа попросту сбежала в Жьен, где ей помогли найти место у мадемуазель Галабрю. В смысле приобретения опыта это было полезно, так как теперь Франческа знала, что любовь — чувство иногда иррациональное, а хотеть человека можно так сильно, что наплевать на то, как он выглядит, что читает и когда в последний раз принимал душ.