Светлана Лубенец - Амулет для влюбленных Страница 12

– Да, собственно, и рассказывать-то особенно нечего, – смутилась Марина.

– Скажешь тоже – нечего! Разве я не угадала, что вы на пару смылись с классного часа?

– Да, мы ушли вдвоем.

– И где были?

– В сквере за домами.

– И что там делали?

– Гуляли.

– Гуляли и все?

– А что же еще?

– Кто-нибудь кому-нибудь хоть в любви-то объяснился?

– Нет…

– Ну, дураки!!! – Милка закатила вверх глаза, выражая тем самым полное разочарование в умственных способностях подруги и ее Рыбаря. – И о чем же вы тогда говорили?

– О разном…

– Знаешь, Маринка, о разном ты могла бы и со мной поговорить, а с парнями надо о другом разговаривать!

– О чем? – растерялась Марина.

– О чувствах, вот о чем!

– Чего о них разговаривать, если и так все понятно?

Милка задумалась.

– Ну… не знаю… – наконец проговорила она. – Зачем же тогда гулять с парнем, если вести себя так, будто проводишь время с подругой? Должно же быть какое-то отличие… Вот ты мне скажи, было какое-нибудь отличие или нет?

У Марины тут же разгорелась щека, которую целых два раза поцеловал Богдан, но рассказывать об этом Милке ей почему-то не хотелось. И о том, как она уткнулась лицом ему в грудь, тоже.

– Да так… – сказала она, отвернувшись в сторону, чтобы подруга не видела ее одиноко покрасневшей щеки. – Есть, конечно, отличие, но его не объяснишь словами…

– Ну… ты хотя бы… счастлива? – не отставала Милка.

– Я не знаю, – честно ответила Марина. – Я очень взволнована и думаю все время только о нем.

– А что ты думаешь?

– Я думаю… хорошо, что он есть на свете…

– И все-е-е? – разочарованно протянула Константинова.

– А это, между прочим, совсем не мало.

– А вот скажи, ты его фамилию положишь в «Золотой» конверт?

– Конечно…

– Насмешишь народ, честно тебе говорю. Один твой голос и будет за него.

– Ну и что?

– Удивляюсь я тебе, Маринка, как ты можешь идти против общественного мнения? Если узнают, что ты втрескалась в Рыбаря, хохотать будут до упаду.

– Ты-то, надеюсь, не будешь? Ты же сама заметила, что он…

– Ну, заметила, так что? Больше ведь никто не замечает. Слышала, как Маргошка над ним прикольнулась?

– Меня это не волнует.

– Да-а-а… – опять протянула Милка. – Хорошо, что еще хоть в Рыбаря влюбилась… Спасибо, что не в Кривую Ручку.

– Илья, кстати, тоже очень хороший парень. Скалярий мне подарил. Просто так, представляешь, бескорыстно!

– Это еще что такое – скалярии? К компьютеру какие-то прибамбасы?

– При чем здесь компьютер? Скалярии – это аквариумные рыбки, красивые очень.

– Зачем тебе рыбки, если у тебя и аквариума-то нет?

– Придется завести, а пока они в трехлитровой банке живут.

– И ты хочешь сказать, что он тебе за просто так подарил рыбок?

– Конечно.

– Я не перестаю удивляться твоей наивности, Маринка! Никто в наше время ничего за просто так не делает!

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что эта несчастная Кривая Ручка, этот микроскопический Карлсон в тебя влюбился, вот что!

– Да ладно… – испугалась Марина. – Как он мог влюбиться?

– Ну, ты прямо как Маргошка, честное слово! Если он мелковат и, прямо скажем, страшноват, то это вовсе не значит, что он влюбиться не может. Ему, между прочим, тоже скоро пятнадцать будет.

– И что же теперь делать? Отдать ему скалярий обратно?

– Совсем с ума сошла? Это же все равно, что оскорбить: мол, ты такой уродец, что мне и рыбок твоих не надо.

– А что же тогда?

– А ничего. Подарил и подарил. Сделай вид, что ты бестолковая и ничего не поняла, что, кстати, вполне соответствует истине. Впрочем, если хочешь, то запросто можешь поменять Рыбаря на Кривую Ручку. У тебя ума хватит!

– Я удивляюсь, как у тебя ума хватает всякую ерунду городить! – возмутилась Марина.

– А что я такого сказала? Вот возьми и влюбись в Кривую Ручку. Расшатай общественные устои до конца!

– Не могу я в него влюбиться, потому что… Не могу – и все! Сама должна понимать!

После уроков Людмила Ильинична отдала Куре желтые конверты, а сама ушла на педсовет. Васька убрал их в свою сумку, заявив классу:

– Чтобы над девчонками не довлели результаты нашего голосования, сначала проводим второй гейм, а потом все вместе конверты и вскроем.

Одноклассники нашли его резоны справедливыми. Девчонки принялись писать записки, а ребята собрались на двух партах в конце класса, откуда с нетерпением на них поглядывали.

В «Золотой» конверт Марина опустила, конечно, записку с фамилией Богдана, в «Серебряный» – Васьки Куры, а в «Медный», поколебавшись немного, – Кривой Ручки.

Когда последняя девочка отошла от прилепленных на доске конвертов, Васька достал свои желтые. В напряженной тишине он начал читать фамилии и раскладывать листочки кучками. Результаты поразили всех. Корону «Золотого царства» получила Марина Митрофанова, собрав четыре голоса. По два голоса на «Серебряный престол» получили Лена Слесаренко, Маргарита Григорович и Милка Константинова. По результатам подсчета голосов из конверта «Медного царства», лидировала маленькая беленькая и кудрявая Катя Волкова.

Милка, с удивлением посмотрев на пораженную подсчетом голосов Марину, обратилась к замершему классу:

– Как вы понимаете, я ничего не имею против Маринки, но по другим кандидатурам вам придется переголосовывать. У нас с Марго и Ленкой одинаковое число голосов…

– У меня есть некоторое сомнение в честности голосования, – подала голос Григорович. – Вполне возможно, что кто-нибудь один четыре раза написал фамилию Митрофановой – и все дела.

– Тогда записок было бы больше, – не согласился с ней Кура. – А их в каждом конверте по одиннадцать – ровно столько, сколько в классе парней.

– Все равно здесь что-то не так, – не унималась Марго. – Никогда не замечала такого острого восторга мужской половины класса в адрес Митрофановой.

– Да мне его и не надо, – дрожащим голосом сказала Марина.

– Видите! Она и сама чувствует здесь какой-то подвох, – обрадовалась ее дрожанию Григорович. – Ну что, ребятки, а не слабо признаться, кто Митрофанову написал?

Эти слова поначалу были встречены дружным молчанием. Марго удовлетворенно усмехнулась, но тут от группы ребят отделился Рыбарь и четко произнес:

– Один голос мой.

– А-а… – безразлично отмахнулась от него Григорович. – Это не считается. Кто еще признается? Или все четыре голоса – рыбаревских?

– Я тоже написал фамилию Митрофановой, – из гущи парней раздался высокий детский голос Кривой Ручки.

Марго расхохоталась так, что из ее накрашенных глаз брызнули слезы и несколько размазали искусно подведенные глаза.