Маша Царева - Жизнь на каблуках Страница 12

– Да, кажется, слышала что-то такое.

– Правда? – Он трогательно обрадовался. – Да вы раздевайтесь, раздевайтесь.

– Понимаете, под шубой у меня действительно ничего нет, – смущенно кашлянула я, – сейчас я вам все объясню.

– Ну, вы, похоже, и попали в историю. Ладно, сейчас дам вам что-нибудь.

Он скрылся в комнате и появился через несколько минут с длинной розовой футболкой в руках:

– Вот все, что смог найти. Можете в ванной переодеться. А я пока сделаю чай. Вы какой предпочитаете, черный или зеленый?

– Предпочитаю горячий, – рассмеялась я, не веря своему счастью. Все-таки есть и в Москве настроенные на сочувствие люди! Он так безоговорочно поверил моей бредовой истории. Он не сомневаясь впустил меня в свой дом. А вдруг у меня под шубой пистолет спрятан? Заткнут за резинку чулка, как у роковых ослепительных убийц из эротических триллеров? Ну да, Варвара, размечталась. Не тянешь ты, милая, на роковую стерву с пистолетом в чулках, никак не тянешь. Да и чулок, если уж на то пошло, на тебе нет.

Я удалилась в ванную, чтобы переодеться. Что это была за ванная! Просто музей косметического искусства! Я насчитала шестьдесят три парфюмерных флакончика, а потом просто сбилась со счету. Вот бы все это богатство принадлежало мне!

– Варвара! Скоро ты там? – занервничал гордый обладатель душистых сокровищ.

– Иду, уже иду, – успокоила я его.

Футболка доставала мне до колен, как будто она принадлежала какому-то великану или капитану сборной страны по баскетболу.

Вилли Федоркин ждал меня в черно-белой гостиной. На черно-белом журнальном столике, являющем собой знак «инь-ян», уже дымился пахнущий жасмином чай. К чаю он подал тарелочку с кривовато нарезанной колбасой, шоколадное печенье в вазочке и блюдечко с фисташками.

– Больше ничего нет, – смутился он, – я соблюдаю диету.

Я насмешливо на него взглянула. На мой взгляд, данному экземпляру не помешало бы набрать пару килограммчиков.

– И не надо иронизировать, – обиделся он, – моя профессия обязывает следить за собой. Вы знаете, что камера полнит на восемь килограмм? Но это сейчас неважно. Варя, мне все же хотелось бы выслушать вашу историю. И если можно, не врите.

Мужественно справившись с искушением наброситься на вкусно пахнущую колбасу, я интеллигентно стянула пару орешков и приступила к рассказу. По мере того как мое повествование набирало обороты, лицо Вилли вытягивалось. Я решила, что его дружелюбие заслуживает моей честности. Не стала привирать и приукрашивать. Просто рассказала все как есть. И про кражу шубы упомянуть не забыла. Когда я закончила, Вилли не проронил ни слова. Воспользовавшись затянувшейся паузой, я все же рискнула взять с тарелки несколько кусков колбасы. Бог мой, как же вкусно! Такое впечатление, что я не ела неделю. Или это колбаса у него какая-то особенная, дурманящая?

– Шубу надо вернуть, – наконец сказал он, – если шуба вернется в клуб, то у них не будет никаких к вам претензий. И вы сможете остаться в Москве, не волнуясь о том, что вас будут искать.

– Как же я останусь в Москве? – всплеснула руками я. – Мне жить негде. И денег у меня нет… Да ты и сам все знаешь… То есть вы.

– Думаю, можем перейти на «ты». Раз уж ты сидишь в моей квартире голая, – усмехнулся он. – Денег дать я тебе не могу, у самого мало. А вот помочь с работой… – Вилли задумчиво на меня посмотрел.

– Проституткой я работать не буду! – перепугалась я. Не понравился мне этот пристальный взгляд, ох как не понравился.

– А кто тебе это предлагает? – изумился он. – Я, как ты уже знаешь, певец. Пока не известный, но у меня очень хороший продюсер. Олег Токарев. Толковый мужик, он собирается меня раскрутить. Мы уже сняли первый клип и много колесим с гастролями по стране. Это наш основной хлеб. Конечно, пока ничего серьезного. Концерты в полупустых провинциальных ДК. Но на жизнь хватает. А зимой мы даже собираемся в Европу. Выступать перед нашими эмигрантами. В Лондон, Мюнхен, Париж…

– Париж… – мечтательным эхом прошелестела я.

– Так вот, мы давно подумываем о том, чтобы взять в группу танцовщицу. А лучше двух. Знаешь, девушку на подтанцовках. Которая плясала бы на заднем плане, пока я пою.

– Да знаю я, что такое девушка на подтанцовках, – усмехнулась я. – Ты это серьезно? Я была примой в нашем ансамбле.

– Видел я твой танец в подъезде. Знаешь, мне понравилось. Есть в тебе что-то, Варя. Какой-то огонь. Конечно, технику надо отточить, но природной грациозности научить невозможно. А это в тебе есть… Короче, не хочешь поработать с нами? К тому же у тебя такая необычная судьба, на этом можно было бы рекламу в свое время сделать.

Мое сердце заколотилось, точно пойманный голубь в грубых ладонях. Так всегда бывало, когда я предчувствовала победу.

– Ты еще спрашиваешь! Конечно, хочу!

– Платить много мы тебе не сможем. Двести долларов для начала, потом посмотрим.

– В неделю? – наивно уточнила я.

Вилли Федоркин посмотрел на меня так, словно я потребовала обеспечить меня личным авто с шофером-блондином, мобильным телефоном и золотой кредитной карточкой «Виза».

– В месяц. Я поговорю с Олегом, моим продюсером, и первую зарплату тебе дадут авансом. На эти деньги сможешь снять жилье… Кстати, насчет квартиры. У меня есть одна шапочная знакомая, манекенщица. Так вот, ей не по карману снимать жилье одной. И она ищет компаньонку. Думаю, ты бы ей подошла.

Я потрясенно молчала.

– Так что ты обо всем этом думаешь, Варя?

– У меня просто слов нет! Знаешь, кажется, я опять начинаю верить в везение!

Глава 4

Манекенщица Зина Карнаухова, с которой мне предстояло делить квартиру, не понравилась мне с первого взгляда. Я ей – нетрудно догадаться – тоже. Почему-то мне всегда казалось, что все манекенщицы – хрупкие заоблачные красавицы, в присутствии которых хочется расправить плечи, втянуть живот и грустно сказать себе, замарашке, что внешность – это все-таки не самое главное. Зина же казалась вполне земной. Она была похожа на больную двусторонней пневмонией. Высоченная, тощая, безгрудая, немного длинноносая, Зинка ярко красилась и носила черные обтягивающие платья. Почему-то ей казалось, что в этих платьях она выглядит стильной, как голливудская красавица пятидесятых годов. В ее гардеробе я насчитала восемь примерно одинаковых платьев цвета крымской ночи. В них она выглядела еще выше и еще худее.

– Я модель, – томно представилась она, беззастенчиво меня разглядывая.

Наверное, ей было чему удивиться. Моя сумка с немногочисленными пожитками осталась в клубе «90-60-90». В первые месяцы московской жизни у меня даже одежды не было. Жалостливый Вилли Федоркин подкинул мне кое-что из своего гардероба. Как я уже заметила, он, к сожалению, испытывал слабость к ярким цветам и экстравагантным фасонам. С его легкой руки я стала обладательницей оранжевых джинсов, нескольких облегающих футболок из репертуара классического фрика, растрепанной белоснежной шубки из искусственного меха. Естественно, Зинаиде, не вылезающей из своих жутких черных нарядов, я казалась непоправимо вульгарной.