Светлана Лубенец - Сердце для невидимки Страница 12

– Ну? Теперь ты видела? – свистящим шепотом спросила она Инну.

– Что именно?

– Лицо Глазковой видела?

– Лицо как лицо, – ответила Инна. – А вот тон, которым она говорила про Тонькино платье, мне действительно не понравился.

– Вот именно! Мне, знаешь ли, очень не нравится, и как она на тебя смотрит. По-моему, ей кажется, что тебя тоже неплохо бы устранить с дороги.

– Что ты несешь, Лидка?

– А то! У Данки уже, считай, два платья пропало, и никто не знает, готовит ли она третье. До Мамаевского наряда Глазковой не добраться, поскольку он уже сшит и находится у Тоньки дома в шкафу. Поэтому Алена так и обрадовалась, когда это… Ископаемое попыталось отлучить Мамая от конкурса.

– Ну а я при чем?

– Видимо, Глазкова видит и в тебе сильную конкурентку. Платье твое, конечно, сейчас вне досягаемости, но она может придумать что-нибудь и почище!

– С чего ты взяла?

– Она на географии на тебя так смотрела…

– Как «так»?

– Кровожадно, вот как! И когда ты Мамая утешала, тоже глядела на тебя самым зверским взглядом. Вот честное слово!

– Да не может такого быть…

Вечером Инна опять встретилась с Агеевым. Первое, что она ему сказала, все-таки касалось Алены:

– Вот ты, Димка, не хотел мне ничего про Глазкову говорить, а она скорее всего Дровосечиха и есть!

– Глупости! Кто тебе сказал?

– Это мы с Лидкой вывели… путем некоторых умозаключений.

– Ну-ка, ну-ка… Поподробнее, если можно.

– Пожалуйста, – и Инна вкратце передала ему наблюдения Логиновой и свои тяжкие ощущения под взглядом злодейки Алены на географии.

– Про Мамая и Данкины платья ничего не скажу – не знаю, – сказал Димка и опять как-то занервничал и сжался. – А вот насчет тебя… тут дело в другом…

– Ты знаешь и молчишь? – ужаснулась Инна. – Хочешь, чтобы она меня слопала?

– Что ты несешь? Говорю же, здесь другое…

– Если сейчас же не объяснишь, в чем дело, то можешь мне больше не звонить, ясно?

Димка нервно дернул «молнию» на куртке, выдохнул и сказал:

– Ну, хорошо… я скажу… Только ты пойми правильно…

– Ну?! – угрожающе подбодрила его Инна.

– Дело в том, что на прошлой дискотеке я пригласил танцевать Алену… а потом она меня… Вот…

– А потом?

– А потом снова я ее… А потом она пригласила меня в клуб «Star»…

– И ты, конечно, побежал! Полетел! А теперь она небось возмущается, почему ты больше в этот «Star» не ходишь! Или ходишь? С ней ходишь? – Вопросы сыпались из Инны, как из прорвавшегося мешка картошка. Еще бы! Разве ей с ее носом может повезти так, чтобы Дима Агеев ходил только за ней, как хвостик. Этого же просто не может быть – вот этого и нет!

Она хотела было повернуться и уйти от Казановы-Агеева, но чуть промедлила, и он успел сказать:

– Никуда я не хожу. И вообще, я и в тот раз отказался, а она, кажется, обиделась…

– Слушай, Агеев! – уперла руки в боки Инна. – А почему ты меня никогда танцевать не приглашал?

– Так… тебя на той дискотеке не было…

– Ну и что? Зато на других-то я была. Да только тебя что-то рядом не наблюдалось! – продолжала яростное наступление Инна, пытаясь разоблачить и развенчать Димку, как отрицательного героя, окончательно.

– Ну вот! Я так и знал! – Агеев не менее энергично хлопнул себя по бокам руками, как рассерженный ворон крыльями. – Я поэтому и не хотел говорить. Знал, что ты сразу сделаешь дурацкие выводы.

– Ах, это у меня выводы дурацкие? Поведение у тебя дурацкое, ловелас несчастный! Казанова! – Инна на минуту смолкла, чтобы подобрать еще более подходящее определение, но в голову пришло не очень обидное: – Дамский угодник! Вот ты кто!

– Ах, я дамский угодник? Ловелас? Казанова? Может, еще чего придумаешь? – все-таки обидевшись, кричал чуть ли не на весь двор Димка. – Да я, может быть, потому тебя не приглашал, что стеснялся очень!

– Ага! А Глазкову не стеснялся? – крикнула в ответ Инна и хотела добавить, чтобы он убирался вон прямо сейчас, немедленно и к этой самой Глазковой, но Агеев вдруг схватил ее за локти, приблизил свои глаза к ее лицу и тихо сказал:

– Слушай, мы, кажется, сейчас подеремся, как в пятом классе. Зачем? Кому это нужно?

Инна после его слов сразу сникла, сдулась, как воздушный шарик, осторожно высвободила свои руки и совершенно растерялась, не зная, что сказать ему в ответ.

– Ты мне не веришь? – спросил Димка.

– Ну почему? Я верю, – хрипло, не своим голосом произнесла Инна. – Так ты хочешь сказать, что Глазкова на меня из-за тебя злится?

– Я думаю, да.

– Ты что, ей про меня рассказывал?

– Видишь ли, она нас уже два раза видела вместе. А вчера прямо спросила: не из-за тебя ли я в «Star» не пошел.

– А ты?

– А я что… я сказал правду…

– А она?

– А она, по-моему, огорчилась.

– Но это не мешает ей быть Дровосечихой!

– Не верится мне, что Алена на такое способна.

– А кто, по-твоему, из нашего класса способен?

– Не знаю… А может, Дровосек вовсе не из нашего класса? – обрадовался своей новой идее Димка. – Может, девчонки из параллельных восьмых классов орудуют? Из зависти?

– Вряд ли. Мы же готовимся не к «Школьной жемчужине», а к конкурсу 8 «Б». Какое им до нас дело? Нет, Дима, это мог сделать только кто-то из своих. И повод должен быть достаточно серьезным.

Глава 9

Хобби есть у каждого!

Как и предполагала Дана, Ольга Ивановна сделала все возможное и даже невозможное, чтобы Антонина Мамаева наладила отношения с Недремлющим Оком и переписала контрольную по полезным ископаемым. И вот Мамай-Страшила, неся перед собой, как хрустальную вазу, дневник с вожделенным «трояком» по географии, явилась в кабинет музыки. Девочки 8 «Б» во главе с классным руководителем в это время обсуждали, как лучше провести конкурс песни.

– Я вам сразу скажу, что петь одна я не сумею, – заявила Лида Логинова. – Да и… – она бросила взгляд на вошедшую Мамаеву и добавила: – Вот и Тонька тоже наверняка не сможет.

– Ну-у-у, во-о-обще-то… – начала было Антонина, но ее никто не услышал.

– А может быть, вам исполнить всем вместе одну песню, а кто почувствует себя в силах, пусть поет какой-нибудь куплет соло? – предложила Ольга Ивановна.

– Конечно, тот и получит больше всех баллов, – недовольно буркнула Лида.

– Можно и так спеть, что перечеркнутся все ранее набранные баллы, – не согласилась с ней учительница. – Конечно, в исполнении песни соло есть определенный риск. Все-таки среди вас нет профессиональных певиц.

– Я лично согласна петь вместе со всеми, – поддержала Ольгу Ивановну Алена Глазкова. – А кто хочет – пусть рискует. Я, например, не против.

Девочки поспорили еще, а потом, как часто бывало, приняли предложение своей учительницы. Но вскоре спор снова разгорелся, потому что все начали препираться, какую песню исполнить.