Елена Рахманова - Рожденная заново Страница 12

«Что я буду делать, если ночью она умрет? – испуганно подумала молодая женщина. – Нет, не буду спать, чтобы в случае чего прийти несчастному животному на помощь».

Это была последняя мысль Александры, затем она крепко уснула…

Она проснулась не только потому, что выспалась, но и потому, что откуда-то снаружи доносился ласкающий слух ритмично повторяющийся не то шорох, не то шепот.

«Да это же морской прибой», – вспомнила Тина и резко распахнула глаза. Затем, порывисто вскочив, бросилась на лоджию. Было раннее утро, и на всем – на воде, на песке, даже на листьях растений – лежал необыкновенный золотисто-розовый отсвет восходящего солнца. «Подозревала ли Александра, что делает мне поистине царский подарок, отправляя сюда? – подумала девушка, любуясь представшей взору картиной. – И как мне выразить ей свою благодарность?»

Она уже не чувствовала себя одиноко и неуютно в чужой стране. В номере и в ресторане Тина уже освоилась, более того – за прошедший вечер обзавелась знакомыми.

Накануне, спускаясь к ужину, она услышала в холле речь, по звучанию ей более близкую, нежели французская. Оглянувшись, она увидела возвращающееся с пляжа семейство. Возглавлял группку высокий светловолосый мужчина худощавого телосложения, оживленно переговаривающийся по-английски с парнем лет семнадцати – стройным кареглазым мулатом. Как чуть позже выяснила Тина, глава семейства был по национальности голландцем и звался Паулом, а его темнокожий сын от первого брака – Майком.

Однако не их беседа заинтересовала Тину. За мужчинами шла невысокая миловидная женщина с кудрявыми русыми волосами, собранными на макушке в задорный короткий хвостик. За руку она держала девочку лет восьми, уже с двумя задорными хвостиками. Вот они-то и разговаривали между собой – Тина это довольно легко поняла – по-словацки. Ухо девушки сразу же определило близкие по звучанию к русским слова.

Обрадовавшись, будто встретила хороших знакомых, Тина повернулась к вошедшим и оживленно начала:

– Здравствуйте, а вы, наверное… – и замолчала, смутившись. А что, если за границей не принято так запросто обращаться к незнакомым людям?

Но все оказалось намного проще, чем она ожидала. Мама девочки тоже была не прочь обзавестись здесь приятельницей, поскольку они приехали лишь накануне, и тут же поддержала беседу. А в ресторане глава семейства ван Эйкен – разумеется, с согласия остальных членов – предложил Тине сесть за их столик. Как чуть позже выяснилось, не без корыстных побуждений.

Паул преподавал голландский язык в Братиславском университете, где и познакомился со своей второй женой Яной, работающей ассистенткой на кафедре английского языка. Прекрасно владеющий и родным, и английским языками, он тут же загорелся желанием освоить еще и словацкий, причем с помощью симпатичной коллеги. Дело пошло успешно, а Паул, от природы способный к языкам, оказался еще и весьма любвеобильным. В результате приблизительно через полгода Яна обзавелась мужем-голландцем, а еще через год они оба – дочерью Аленкой, унаследовавшей от мамы кудрявые волосы и вздернутый носик, а от папы – прямые светлые брови и способность к языкам.

Так вот Паул решил не упускать возможности поднатореть еще и в русском языке. Разговор велся на всех доступных пятерым языках и доставлял им массу приятных минут…

Тина представила завтрак на террасе – наверняка круассаны, джем, настоящий французский кофе – и даже зажмурилась от предстоящего удовольствия. Впрочем, здесь ей все доставляло удовольствие. И прежде всего выбор туалетов и неспешность, с которой она этим занималась.

Приняв душ, Тина завернулась в полотенце и, открыв дверцы шкафа, провела рукой по вешалкам с платьями, блузками, юбками. Ей предстоял первый день в месте, где хочется верить в чудеса. Во всяком случае, так девушке казалось…

– Венчик, угомонись. Ну сколько можно?.. – сонно пробормотала Александра, ощутив, как кто-то почти невесомо коснулся ее руки. Иногда – по старой памяти – они с мужем проводили ночь вместе.

Но «Венчик» был нежно настойчив, и она резко открыла глаза, мгновенно все вспомнив. Не было ни мужа, ни спальни карельской березы с бронзовыми завитушками. Она лежала на набитом сеном матрасе возле облупившейся печи, а рядом на драном полушубке умирала собака…

Нет, уже не умирала! Правда, у нее вряд ли нашлись бы силы подняться на ноги, но взгляд был осмыслен, если такое слово применимо к животному. «Применимо, еще как применимо», – неожиданно для себя поняла Александра. В карих собачьих глазах сейчас светилось столько благодарности и признательности, не замутненной даже намеком на притворство или лесть, сколько она ни разу не видела во взгляде даже тех, кого считала близкими друзьями. А ведь существование некоторых из них благодаря ей круто изменилось к лучшему.

Не имея возможности по-другому выразить свои чувства, пес лизнул ей руку, собрав для этого, возможно, все оставшиеся у него силы. Он просто не мог иначе. И Александра поняла, что отныне его жизнь принадлежит ей.

Растроганная и потрясенная до глубины души, она прошептала:

– Я не оставлю тебя, псина. Не знаю, как тебя зовут, да это и не важно, имя придумаем потом. А сейчас будем бороться за жизнь, ты и я, мы вдвоем. Договорились?

Словно поняв ее, собака снова ткнулась мокрым носом ей в ладонь.

– Спасибо, – благодарно произнесла она. – Мне крупно повезло, что я нашла тебя. Одной все-таки страшно, а человека, которому я могла бы довериться, как тебе, у меня не нашлось… Точнее, все бы несказанно удивились и растерялись, поняв, что мне, сильной и уверенной в себе, вдруг потребовалась помощь, да еще когда речь идет о… Впрочем, об этом я расскажу тебе после, а сейчас – за дела!

Александра напоила и накормила собаку так же, как и накануне. Только теперь в движениях животного, поглощающего нехитрую еду, появилась жадность, порадовавшая молодую женщину. Затем она обработала рану и вынесла собаку погреться на солнышко.

Странное дело – едва она оказалась на воздухе, как к ней вернулось вчерашнее восторженное настроение. На душе стало легко, будто она возвратилась туда, где некогда была очень счастлива. Александра смотрела на окружающие ее деревья, на голубое с белыми облачками небо, на нестриженую, неухоженную, всю в пестрых цветочках травку и понимала, что все это ей безумно нравится. «Господи, неужели это потому, что здесь не надо придерживаться условностей, что здесь я могу быть сама собой? – недоуменно подумала она. И тут же ответила: – А впрочем, какая разница, лишь бы не утратить этого ощущения душевной гармонии, которого я, кажется, не испытывала никогда прежде».