Елена Катасонова - Возвращаясь к себе Страница 12

Не дожидаясь ответа, Дима целует Лену томительно медленно, разжимая языком ее послушные губы. Кружится голова — от вина, что ли, — у Лены слабеют ноги. Страшно и радостно. Наконец-то она — как все.

— А-а-а, гулены! — шумно встречает их Костя. — Замерзли?.. А мы тут без вас дали клятву — можно сказать, на крови.

Костя высокий — на голову выше всех, — худой, длинноногий.

Прямые, до плеч, русые волосы стягивает разноцветный витой шнурок, коричневый пушистый свитер свободно падает с угловатых плеч, вытертые синие джинсы, как влитые, облегают стройные бедра.

В комнате полумрак, мерцает огоньками маленькая, в углу, елка. Чуть покачиваясь, тесно прижавшись друг к другу, танцуют Аля со Славой; Настя, девушка Кости, такая же высокая, тонкая, в таких же, как у Кости, обтягивающих бедра джинсах, вытянув стройные ноги, полулежит на диване.

— Что за клятва? — живо интересуется Дима.

Настя встает, уходит в кухню, приносит, на правах хозяйки, пришедшим с мороза чай.

— Пейте. Замерзли? Проголодались?

— Нет! — дружно отвечают Лена с Димой и зверем набрасываются на бутерброды.

— Значит, так. — Длинным указательным пальцем Костя поправляет сползающие на нос очки в металлической тонкой оправе. — Властям, как я понимаю, выгодно держать народ в темноте. Ну, не совсем, разумеется — какое-никакое образование все же необходимо, — но очень хочется, чтобы народ был проще, глупее, примитивнее. И главный у властей рычаг — телевизор.

Лишь сейчас замечает Лена, что никакой «голубой экран» в этом доме не светится и не светился. Всего на пять минут включил его Костя — послушать куранты — и сразу выключил.

— Независимые каналы давным-давно придушили, интеллектуальных программ — кот наплакал, с утра до ночи какие-то идиотские ток-шоу, сериалы, откровения дураков. Иногда прямо оторопь берет: как они могут, наши «уважаемые россияне», как говаривал незабвенный Ельцин, так бесстыдно, до трусиков, разнагишаться?

Костя ходит по комнате, взмахивая руками — комната ему явно мала, — и философствует. Музыка смолкла, Аня со Славой тоже сидят на диване и внимательно слушают.

— Костик, ты повторяешься, — роняет лаконичную фразу Настя.

— Ведь их же здесь не было, — оправдывается Костя.

— Брэк! — прекращает спор Дима. — Так в чем суть? — любопытствует он. — В чем суть вашей великой клятвы?

— Не вашей, а нашей. — Костя снова поправляет очки указательным пальцем. — Мы не позволим больше нами манипулировать! Мы исключаем телевизор из круга нашего общения. Ведь он — как наркотик: человек привыкает его смотреть. Раздражается, злится, а смотрит. Понимает, что глупость, но каждый вечер, как нанятой, нажимает и нажимает кнопки. Сколько времени этот гад сжирает!

— А как же новости? — тревожится Лена.

Но Костя, похоже, продумал все.

— Для новостей имеется радио, — ни на минуту не задумывается он. — Слушаешь и делаешь что-то — например, собираешься в школу или там в магазин. Радио жизнь не останавливает, «картинка» же деспотична: претендует, чтобы на нее смотрели!

— Но есть аналитические программы, — не сдается Лена.

— Да нет там никакого анализа! — в возмущении разворачивается к ней Костя. — Есть едва прикрытая пропаганда! И кстати, нет ничего такого, чего бы ты не понял сам.

— Ну, не знаю… — тянет Лена.

— Слишком радикально, — поддерживает ее Дима.

— Так ты против? — возмущается Костя.

— Тихо, тихо, я — за, — смеется Дима. — Хотя бы потому, что я этот ваш телик и так не смотрю. Почти.

— И я, — подхватывает Лена.

И здесь они заодно!

— В таком случае, — склоняется к ней Костя, — позвольте вас пригласить.

Слава уже включил музыку. Лена с Костей покачиваются в медленном танце, Дима галантно приглашает Настю. И все время, пока обе пары танцуют, Лена чувствует на себе Димин взгляд — он смотрит на нее и задумчиво улыбается. О чем он думает? А может, сочиняет стихи и его улыбка не имеет к ней отношения?

Незаметно пролетает ночь. На рассвете все начинают прощаться, с трудом умещаясь в тесной передней старой пятиэтажки.

— Очень рад знакомству, — склоняется к Лениной руке Костя.

— Я тоже, — отвечает она.

На улице белоснежно и тихо. В троллейбусе — никого.

— Обязательно провожу, — настаивает Дима.

— Но это же край света, — убеждает его Лена.

— Все равно!

Они чуть не ссорятся.

— Ты просто не представляешь, как далеко я живу.

— Еще как представляю. — Дима поворачивает Лену к себе, смотрит на нее очень серьезно. — Ты разве не понимаешь? Мне не хочется с тобой расставаться, вот в чем дело.

— Рано или поздно придется, — улыбается Лена.

— Тогда лучше поздно! — прижимает ее к себе Дима.

— А ты не замерзнешь? — сдается Лена.

— Ни в жизнь!

Через всю Москву едут они к ее дому. Дима читает стихи — свои и чужие, — Лена рассказывает о колледже, юных учениках, для которых она — представляешь? — преподаватель, говорит даже о маме. Ей вообще хочется, чтобы Дима знал о ней все; как-то сразу, вдруг, она понимает, как сильно о нем соскучилась — с тех давних прогулок у моря.

— Вот и мой дом.

— Нет, — качает головой Дима. — Провожу до самой квартиры. Не пущу тебя одну в лифт.

— Насмотрелся криминальной хроники? — подначивает его Лена. — Вот оно, пагубное влияние телевидения!

— Знание — сила, — смущенно оправдывается Дима. — Нельзя так уж все отрицать! Одно дело — идиотские сериалы, другое — серьезная информация.

— Ага, — ловит его на слове Лена. — Значит, все-таки краем глаза будешь поглядывать? Ах ты клятвопреступник!

— Так ведь родители смотрят, — смеется Дима. — Хочу, не хочу, все равно что-то услышу. А Костька — известный, патентованный экстремист.

Мелькают на табло огни этажей — с самого верха спускается лифт. Из лифта вываливается огромный детина.

— О-о-о, старая знакомая! С Новым годом! Пушистая шапка, золотые коронки, весело блестят плутоватые, с прожилочками, глаза.

— С Новым годом, — в два голоса отвечают Лена с Димой.

— Ага, послушалась, — подмигивает Лене детина и объясняет Диме: — Говорил же я вашей девушке: «Одной в лифте ездить небезопасно». Теперь я спокоен: девушка под надежной охраной.

Да, вот так! Она теперь не одна. «Вашей девушке…» Господи, какой он славный!

— Вы встречали здесь Новый год? — спрашивает Лена, просто чтобы что-то сказать.

— Ну! — отвечает Ленин знакомый, неожиданно пошатнувшись и хватаясь за стену. — Ни-ни, — дважды икнув, водит он пальцем у самого носа Лены. — Ничего такого, умоляю, не думайте. Слегка подшофе, но не более. С Новым годом и с новым счастьем, подруга!