Наталья Труш - Одиночное плавание к острову Крым Страница 12

– И шо он? А ты? А он? А она шо, дура совсем?! Не, я тя не понимаю! А он шо? И?.. Ой, мама дорогая!!!

А молоденькие мамашки с колясками трепались про то, как «кроха дитятко» вчера сказал «мама», а муж спорит, что «папа».

– Не, он мне будет шо-то доказывать! «Папа»! Да «папа» дети только после «мама» начинают понимать! А он мне доказывает!!! Слышь, чуть не до драки! Шо?! Та помирилися, конечно! Да ты ж знаешь, одеяло помирит! Га-га-га!!!

Марина присела за круглый столик у летней кафешки, вытащила из сумочки синенькую бумажку достоинством в пять гривен. Не очень понимая, много это или мало, она положила денежку под нос конопатой девице, которая на ее глазах тянула телефонную резину ни о чем, и решительно сказала:

– Будьте добры, один звонок с вашего телефона, всего две минуты, по Украине!

Девица услышала ее. Прошуршала «Я тебе перезвоню!», цапнула бумажку, которая мгновенно исчезла где-то в складках красивой, белой, как хлебобулочное изделие из дрожжевого теста, груди, не умещавшейся в глубоком вырезе пестрой кофточки, – видать, нормальная плата за две минуты разговора! – и деловито спросила:

– Номер говорите!

Марина продиктовала Наташкин номер и через секунду услышала родной голос. Наташка зачирикала, как всегда, но Марина ее аккуратно погасила:

– Натик, я в семидесяти километрах от тебя, но я вспомнила, что не знаю твоего домашнего адреса! Да! Записываю! О'кей! Жди, я скоро буду!

Донецк показался Марине городом культурных водителей. Ее везде пропускали, одобрительно подмигивали фарами, приветствовали. Правда, «украинскому глобусу» эти нежности были по барабану: навигатор все так же опаздывал с сообщением о нужном повороте, не мог прочесть набранную латиницей Наташкину улицу Щетинкина. В итоге по Донецку Марина наездила чуть не сотню километров, так и не найдя нужного адреса. Да еще и в одном месте, проскакивая перекресток, не разглядела за ним ямку, в которой Мотька подпрыгнул, а вместе с ним подпрыгнули чемодан, сумка с подарками, бутылка с водой и... ведро с грибами. Приземлилось оно не очень удачно, и в салоне больше, чем нужно, запахло соленьями. Часть белых проскользнули в щель между тарелкой и краем ведра и расползлись медузами на коврике.

– Черт! – крикнула Марина в сердцах и стала искать место у тротуара, чтобы по горячим следам убрать грибной беспорядок, а заодно и справиться у горожан: надо ж было как-то добираться до этой засекреченной улицы Щетинкина.

Ей повезло. Какой-то дядя на остановке не стал махать крыльями, посылая ее на все четыре стороны, а сказал:

– Сейчас подойдет маршрутка номер одиннадцать, вот за ней вы и поезжайте! Кольцо у нее там, прямо на рынке, а рынок – на Щетинкина. Какой дом вам нужен? Семнадцатый? Он у рынка и есть.

Марина дождалась одиннадцатой маршрутки, пристроилась ей в хвост и порулила потихоньку. Не прошло и десяти минут, как показалась та самая улица, а вот и тот самый дом, что ей был нужен. Только она высунулась в окно, чтобы спросить у мужиков, дувшихся в палисаднике в домино за колченогим столиком, про нужную ей парадную, как чуть не оглохла от радостного визга:

– Маришка! Родная моя! Наконец-то, а я уже три часа гуляю, тебя высматриваю!

Натаха Стрелкова вытащила ее из машины и принялась душить в своих могучих объятиях.

Когда улеглись страсти и подруги угнездились наконец за крохотным столиком в игрушечной кухне Наткиной квартирки в «малосемейке», розовая от ванны Марина, тяпнув по случаю нежной долгожданной встречи «пять капель» чего-то украинского народного коричневатого цвета, спросила тихонько:

– Тусь! Ну как ты тут?..

Наташа Стрелкова когда-то тоже жила в Питере, а познакомились они в роддоме: Наташкина Женька и Маришкин Гошка родились в один день и почти в один час. Счастливые мамаши лежали рядышком, отходя от того сумасшествия, которое только что произошло с ними, а на одном пеленальном столике причмокивали крошечными губами две розовые куклы с крепко зажмуренными глазками.

– Сын? – спросила Наталья.

– Сын, – ответила Марина.

– А у меня девочка!

– А муж хотел мальчика?

– А муж хотел хоть кого-нибудь... Он у меня не так молод, поэтому боялся, что вообще детей не будет, и вот... такой подарок.

А за окном больничной палаты плавился первый июньский день, и по истертому линолеуму передвигался от стены к стене солнечный квадрат. Когда сегодня утром у них «все началось», солнышко даже не заглядывало в окно, а сейчас переползло на другую сторону. Сколько же это часов прошло?.. Какой долгий день! Такого в жизни у Марины еще не было. Словно растянутый до ста часов...

– Натуся!!! – раздалось за окном.

Наталья встрепенулась и поднялась на локте. Крик за окном повторился.

– Левушка... Ну как я ему отвечу?! – Наталья чуть не плакала.

– Муж?

– Муж! – Наташка просияла. – Знаешь, какой он?! Необыкновенный... А твой? Уже знает?

Марина резко дернула головой, отвернулась к стене. Она молчала. А Наташка тихонько сказала:

– Извини.

Потом их перевели в обычную палату, где кроме них была еще одна молодая женщина. Вообще-то женщинами они себя не чувствовали. Девчонкам по двадцать лет! Но в роддоме всех называли женщинами. Ну «женщина» так «женщина»!

Та, третья, быстро ввела их в курс дела, объяснила, что детей принесут на первое кормление только утром, и посоветовала отоспаться хорошенько, пока не начался «весь этот кошмар». Потом сладко зевнула, отвернулась к стене и засопела. Когда пришла медсестра с градусниками и тронула ее за плечо, женщина недовольно дернулась и промычала:

– Потом...

Медсестра приставать не стала, ушла, тихонько притворив за собой дверь. Наташка с Мариной переглянулись и тоже трогать незнакомку не стали, а разговаривали исключительно шепотом.

Вечером того июньского дня Наташкин муж Лева добрался-таки до открытого окна.

Створка заскрипела, что-то зашуршало под карнизом, и вдруг показалась коротко стриженная макушка.

– Ой, мужчина! – воскликнула Марина, глядя за окно.

– Левка! Ты как сюда попал?! – Наталья сделала страшные глаза. – Тут же третий этаж!!!

Она сползла с жесткой, неудобной, словно с ребрами под матрасом, кровати, накинула халат и кособоко подползла к окну.

– Марин, смотри, как он забрался! Ну изобретатель!

– Ничего нового! – со смехом ответил ей муж. – Тут у мужиков в теплое время года халтурка постоянная. Червонец платишь – и поехали хоть на второй, хоть на третий этаж!

Марина подошла поближе к окну, выглянула вниз. Там стояла огромная машина, у которой вместо кузова была платформа-тележка. Платформа поднималась вверх на большом блестящем столбе. В тележке на цыпочках стоял муж Натальи – Лев, с цветами и апельсинами в сетке-авоське.