Елена Гайворонская - Тет-а-тет Страница 12

Максим перечитывал письмо с грустной усмешкой. Как только он выбрасывал Евгению из своей жизни, она невероятным образом возвращалась в нее, вот только их стремления и желания не совпадали. Девочка росла без отца, и ей явно не хватало советов взрослого опытного мужчины, эдакого независимого наставника, старшего брата. А тут подвернулся Макс. Сам виноват. Создал себе имидж большого всезнающего дяди, эксперта по подростковым проблемам. Дудки, с него хватит. Он тоже вырос. Глупости отрочества остались позади. Да и любовь ли это? А вдруг то, что он принял за любовь, не более чем заурядное сексуальное влечение, помноженное на пикантность недоступности – синдром запретного плода? Случись между ними роман, не повторится ли то, что уже было десятки раз с другими: месяц безудержной страсти, а потом разочарование? Нет, с другими девушками так отчаянно тревожно не колотилось в груди сердце, не тряслись колени, не перехватывало дух… Но все же… Почему все так сложно? Он не подонок, он не станет обижать эту милую девочку и ее мать – добрую романтичную учительницу, верящую в вечную любовь, чем-то похожую на тетю Тоню, такую же славную, бесхитростную и немного наивную.

Он повторил все это себе не один раз. Ответил менторским тоном старшего брата, что вовсе не обиделся на ее ребяческую выходку. Что одобряет ее стремление к учебе и воздержанию. Что он учится хорошо, много работает. И что Маша еще слишком маленькая, пускай подрастет. Огромный привет Екатерине Григорьевне…

Макс ходил гордый от осознания собственной мудрости. А под Новый год мотанул с друзьями в Москву. И нашел предлог заскочить в знакомый дом, к Екатерине Григорьевне, чисто по делу, дескать, не вытанцовывается у него контрольная. А неугомонная Евгения потащила его играть в снежки, и потом он согревал дыханием ее озябшие ладошки, слушал про грандиозные планы покорения мира и мальчика из соседнего подъезда… Снежинки садились на рыжие кудряшки и делали Евгению похожей на Снегурочку. И где-то за распахнутым окном тонко, надрывно пела скрипка, наматывая душу на смычок.

Еще один год пролетел. Летом удалось отправиться от универа на стажировку в Берлин. Там он пахал как проклятый, зато заработал деньги и хорошую репутацию у обеих сторон. Вернувшись, узнал, что Евгения поступила в институт. Позвонил поздравить и не узнал ее голос. Низкий, чувственный, с мелодичными чарующими нотками, при одних звуках которых воображение подбрасывало самые бесстыжие картинки. Прежнее детское «вау!» и прочие выкрутасы остались в школьных стенах. Ему даже показалось, что он разговаривает совсем с другой девушкой. Сдержанное приветствие. Благодарность за поздравление. Приглашение зайти, если окажется неподалеку. Неужели этот год так многое изменил?

Максим плюнул на все свои зароки и теории и бросился в Москву.

С первого же взгляда понял: то, чего он страстно желал столько времени, произошло: она повзрослела. Посерьезнела, стала строже, сдержанней в словах и жестах. Детская непосредственность сменилась девичьей настороженностью. Даже свои непокорные кудри она умудрилась приструнить и собрать в густой меднозолотистый узел. Евгения стала чаще опускать ресницы, Максу с трудом удавалось встретиться взглядом с темными точечками в прозрачно-зеленом обрамлении. И улыбка у нее стала сквозящая, неизъяснимая.

А вот Екатерина Григорьевна не менялась. Все та же короткая стрижка, очки в тонкой металлической оправе, подтянутая фигурка в джинсах, задорный смех.

– Время над вами не властно, – искренне восхитился Макс.

Немка всплеснула руками, расчувствовалась и расцеловала его, как родного.

Максим сказал, что хочет пригласить женщин в ресторан отпраздновать успех.

– В ресторан? – переспросила Евгения. – Bay!

– Идите вдвоем, – вдруг решила Екатерина Григорьевна. – Нет-нет, не уговаривайте, у меня уйма дел.

– Как хочешь, – пожала плечами Евгения и убежала одеваться.

Пока Евгения возилась и бурчала из своей комнаты, что ей нечего надеть, Екатерина Григорьевна поманила Максима пальчиком на кухню и спросила в лоб:

– Скажи мне честно, тебе нравится Женька?

Максим почувствовал, что краснеет, а это с ним случалось нечасто.

– Нравится. Очень, – признался он.

– Я так и думала, – как-то невесело улыбнулась немка. – Она-то считает, что ты относишься к ней как к младшей сестренке. Такая наивная… С виду взрослая, а в душе сущее дитя. Видит Бог, я от всего сердца желаю ей такого парня, как ты. Только вы оба пека так молоды…

– О чем вы шепчетесь?

Евгения появилась на пороге в текучем платье цвета морской волны, выгодно подчеркивающем ее точеную сформировавшуюся фигурку, – высокая грудь, осиная талия, литые бедра, тонкие щиколотки. На ногах туфельки с золотистыми пряжками. В ушах – длинные серьги под изумруд, на шее – такая же подвеска. Максим застыл с открытым ртом. Он повидал девушек, как-никак и по Европе гастролировал, и иностранные группы водил. И француженок – признанных законодательниц стиля, и богатеньких немок, и эффектных итальянок, да и наших новоявленных девочек-моделек, не уступавших западным красоткам, тоже навидался. Ни одна из них не могла сравниться с Евгенией. Когда она успела стать такой чертовски, такой нереально красивой? Или она казалась ему такой?

– Нравится? – Довольная произведенным эффектом, Евгения покрутилась на пороге. – Это мой выпускной наряд.

– Ой, с этим одеянием так неудобно получилось, – вздохнула Екатерина Григорьевна. – Шли по Тверской мимо каких-то бутиков, глазели на витрины. Ничего не собирались покупать – цены-то безумные. Просто зашли поротозейничать. А продавщица пристала: девушка, примерьте, из новой коллекции – как раз на вас… Кто же откажется? Женька покрутилась, повертелась и пошла снимать… И вдруг мужчина симпатичный вышел, весь из себя фирмовый. Костюм, галстук. «Девушка, – говорит, – вы просто обязаны это купить. Это сшито для вас». Евгения ему объясняет, мол, нам это не по карману. «К выпускному, – спрашивает мужчина, – ищете платье?» – «Да», – отвечаем. Он и сделал нам просто сумасшедшую скидку. Оказался владельцем магазина.

– Эх ты, Евгения, – вдруг это и был твой принц? – с улыбкой попенял Макс. – Небось и белый «мерседес» в гараже.

Евгения опустила ресницы и улыбнулась, едва заметно покраснев, словно вспомнила о чем-то приятном и волнующем.

– Староват он для принца, – высказалась Екатерина Григорьевна.

– А по-моему, ему было не больше тридцати, – засмеялась девушка. – Не так уж и много.

– Нет, мало! – рассердилась немка. – Школу не успела закончить, мужикам глазки строишь!

– Ничего я не строю! – обиделась Евгения.