Наталья Сафронова - Мозаика любви Страница 12

— Доброе утро, Анатолий Николаевич! — уютно, по-домашнему пропела Ольга Андреевна, поднимаясь из-за стола и выходя ему навстречу.

— Здравствуйте, как самочувствие? — ответил на приветствие начальник.

— Нормулёк! — позволила себе игривую интонацию Ольга Андреевна, но тут же перешла на официальный тон: — Вас разыскивали наши аудиторы, звонил представитель «Баф», и на три часа вы приглашены в банк на заседание конкурсной комиссии. Из «Супервояж-тур» звонила Хмельникова, просила узнать, не меняются ли у вас обычные сроки вылета в горы?

— Соедините меня сначала со складом, затем с нашей бухгалтерией. Аудиторам назначьте на завтра. Свяжитесь с туристическим агентством, пусть бронируют начало января. Через час я жду Семенова.

— Чай как обычно? — уточнила секретарша.

— Нет, лучше минералки с газом, — пожелал шеф.

Рабочий день начался. Вынимая из портфеля сотовый телефон, Лобанов заметил на нем значок полученного сообщения.

«Наверное, информация от оператора, ведь я как тот полковник из песни «Би-2», которому никто не пишет», — предположил он, но все-таки открыл послание. Номер отправителя был незнакомым, а текст приятным:

«Как самочувствие? Как добрался вчера?» Подпись отсутствовала.

«Татьяна, наверное, — подумал он, превратившись из Лобанова в Мака. — Как ответ писать, не знаю, лучше позвоню».

Однако на звонок ответил раскатистый армейский баритон полковника Балтийского, которым, он, видимо, привык проверять личный состав.

— Привет, Мак! Рад тебя слышать! Вчера здорово было, почти все собрались!

— Да, я сам не ожидал, что буду так рад этой встрече. Я ведь давно ни с кем не виделся. А ты общаешься с кем-нибудь регулярно?

— Славка с Милкой у нас иногда бывают в гостях, наши пацаны даже подружились, теперь независимо от нас по «аське» болтают. Аню Пименову как-то случайно в магазине встретил, теперь она меня культурно развивает. Были вместе один раз на концерте и два раза в кино. А с остальными иногда созваниваемся.

— Здорово, а я и этим не могу похвастаться. Забыли меня все, — посетовал Лобанов.

— Ты зря, мы, когда перезваниваемся, о тебе всегда вспоминаем. Думали, ты совсем от коллектива оторвался, загордился, — признался полковник.

— Да нет. Кручусь без конца, — продолжил прибедняться бизнесмен.

— Это у всех так! Есть работа — жалуются, что нет времени, а нет работы — так и время ни к чему. Вон Славка уже второй год мыкается. У них там все продали и закрыли, устроиться не может, говорят, староват уже. Хорошо, у него Милка — ангел, не то, что словом, в мыслях не попрекнула. Он, конечно, всякую халтуру находит, но это ж не то, — поделился чужими проблемами Балтийский.

— А чем он занимается? — из вежливости, но начав уже тяготиться разговором, спросил Лобанов.

— Не знаю точно, но что-то по компьютерной части, — без подробностей ответил приятель.

— Ну сейчас вакансий много, найдет что-нибудь. Сам-то как? — дежурно поинтересовался Лобанов.

— Нормально, — также дежурно ответил Женя.

— Ну, спасибо, что позвонил. Я твой номер в телефонную книжку перенесу, созвонимся как-нибудь, — постарался закончить разговор Анатолий.

Чуткий, несмотря на изрядную жировую прослойку, Балтийский это почувствовал и простился сухо.

В это же время, улучив затишье, выдавшееся на работе в связи с отъездом главного редактора в Останкино, Луговская тоже общалась с Женей Балтийским, но мысленно. Чтобы внешние силы не мешали ей вспоминать историю его любовных похождений, она отключила мобильный телефон и предупредила редакционного администратора на телефоне, что ее два часа не будет. Затем вставила флэш-карту в свой рабочий компьютер и, перенеся папку «Тетрадь Татьяны Папиной» на рабочий стол, создала в ней новый документ. Когда через два с лишним часа гонец, посланный вернувшимся главным редактором, позвал ее на совещание, она сохранила новый документ под заголовком «Встреча».

«Они встретились лет через десять после последнего телефонного разговора и лет через двадцать с лишним после знакомства. Словом, так можно было только случайно столкнуться, в овощном магазине, например. Она выскочила из дома, даже не накрасив губы, в старенькой курточке с капюшоном, которым нельзя было толком прикрыть растрепанные волосы. Он притормозил у магазина и, хоть до входа была пара шагов, прихватил кепку — похолодало уже по-осеннему. Столкнулись они в дверях: он — туда, она — оттуда. Она радостно, искренне улыбнувшись, загородила ему дорогу, узнав первой. Он смутился и обрадовался ее порыву. Однако фразу: «Как ты изменилась!» — не произнес, не от галантности, а от ужаса пронзившей его мысли: «Как же, значит, изменился я!»

Они стояли в проходе, чуть сбоку, чтобы не мешать другим, и не могли ни войти внутрь, ни выйти наружу, чтобы не сломать вдруг возникшей прежней дружеской близости. Она весело трепалась о своем житье-бытье, совсем без кокетства убирая грязные пряди седых волос со лба, собирая в улыбке морщинки вокруг глаз и смело демонстрируя возрастные изъяны шеи в расстегнутом вороте куртки. Он был по-прежнему скромнее нее. В предбаннике магазина было жарко, и он несколько раз порывался снять кепку, но, каждый раз вспомнив о появляющейся лысине, кряхтя, возвращал ее на место. Живот он тоже пытался втянуть, чтобы напомнить ей свой прежний силуэт. Всего в нескольких шагах от порога магазина стояла его новая машина, блеск которой мог затмить блеск лысины, но не мериться же им! Успехи у них были одинаковые: у него двое — чуть постарше, у нее — двое — чуть помладше. Остальные обстоятельства жизни были неважны, за исключением еще одной подробности: супругов за эти годы ни он, ни она не сменили.

Так они и стояли, боясь шевельнуться, чтобы не дать ветрам судьбы унести их друг от друга еще на годы или навсегда. Они говорили и говорили, а у нее все время то пищал, то звонил мобильник, и она при нем разговаривала и писала ответы, а он ждал. Он не знал, как угадать тот момент, когда можно спросить номер ее телефона. Кроме того, не мог понять: а нужно ли? Опять сумятица чувств, нервотрепка, ревность своя и чужая. Скандалы дома, связанные с ней, давно приняли хроническую форму, но ведь может начаться и обострение. Он изменился за эти годы. Стал осторожнее, расчетливее, практичнее, бросил курить и пить. От того, прежнего, который творил глупости из-за нее, осталось одно, но самое главное. Он до сих пор любил эту… девушку. Он всегда называл ее не по имени, а просто «Девушка». В этом была ирония, нежность и признание того, что в ней самое главное — это признак пола. Обмен телефонами произошел легко, так же как весь разговор, и оставил ощущение, что удалось найти нечто бесконечно дорогое для обоих и, оказывается, не полностью утраченное. Простились они, ни о чем не договариваясь. Продолжения может и не быть, это знали оба.