Габи Хауптманн - Горсть мужества Страница 12

Регина только что поднялась, чтобы приготовить завтрак для себя и Клауса. Конечно, потом она снова ляжет и постель, но они приняли с Клаусом неписаное правило – каждое утро проводить вместе, спокойно завтракая за столом. Ставя варить кофе, Регина слышала, как Клаус идет в ванную. Регина достала газету из ящика и перелистала страницы. Июль, все в отпусках. Ничего интересного в этот летний период не происходит. Она перевернула газету. Последняя страница кишит предложениями турпоездок. С раздражением Регина закрыла газету и положила ее рядом с тарелкой Клауса именно этой страницей кверху. Наверное, надо поговорить с ним еще раз. В конце концов, она могла бы поехать с кем-нибудь из подруг. Тогда, не опасаясь за ее нравственность, он мог бы спокойно заниматься своими делами. Клаус вышел из ванной, и Регина заметила, что выглядит он неважно. Ей даже показалось, что он постарел за одну ночь. Поэтому она не решилась сразу начать разговор на интересующую ее тему.

– Ты плохо спал? – озабоченно спросила она.

– Я почти полночи проработал. Когда я пошел в ванную, было уже три часа!

Клаус поцеловал Регину и придвинул к столу свой стул.

– Похоже, я все-таки старею. Раньше такой режим работы ничего мне не стоил! Ты еще не пожалела о своем выборе?

– Но, милый, как ты можешь говорить такое! – Регина налила ему кофе и подвинула тарелку с нарезанной колбасой. – Я могу снова пойти работать, чтобы ты так не надрывался. Вдвоем мы одолеем эти проблемы гораздо быстрее!

«Тогда и прав у меня станет побольше и я смогу пойти в отпуск когда захочу», – подумала она при этом и отрезала пару кусочков хлеба.

– Пока ты рядом со мной, тебе незачем думать о работе. Я уже был женат на женщине, которая только и думала о своей карьере. Мне этого хватило на всю жизнь! Никогда ее не было дома, никогда у нее не было времени, даже завтрак мне приходилось готовить самому. В доме постоянно находились чужие люди – гувернантки, уборщицы, репетиторы для детей и бог знает кто еще.

– Но это же не так плохо, – возразила Регина. – Зато все хорошо функционировало.

– Функционировало! Ты совершенно точно сказала. Все функционировало. И я сам, как некий главный механизм, тоже «хорошо функционировал». Я никогда в своей жизни не функционировал лучше. Но я больше не хочу функционировать. Я хочу жить!

«Только этого мне еще не хватало, – размышляла Регина, намазывая бутерброд маслом. – Теперь рядом со мной эгоист. И все потому, что Моника никогда всерьез не занималась его воспитанием! Она просто испортила Клауса!»

Рёмерсфельд окутал зной нового летнего дня.

Все шло заведенным порядком, Гюнтер направился к одной из своих строительных площадок, чтобы проверить ход работ. Марион собиралась сесть на традиционный послеобеденный бридж. Дирк ближе к одиннадцати часам начал искать свой автомобиль, потому что опять не мог вспомнить, где оставил его в последний раз. Моника обсуждала с Ричи письмо из налогового ведомства, в котором их фирму извещали о предстоящей финансовой проверке.

Только Линда была словно сама не своя. Проснувшись утром, она проверила сразу, что записалось вчера вечером на диктофон. Но, как назло, только какой-то шум и невнятные голоса. Ничего такого, чем она могла бы разозлить Марион, не говоря уже о том, чтобы иметь возможность в случае чего объясниться с Дирком. А эти купюры все так же лежат на ее столе. Наконец Линда, запихнув деньги в кошелек, поехала на работу, а в обеденный перерыв вошла в отделение общества защиты животных. От имени Гюнтера Шмидта Линда перевела всю сумму на счет общества и просила направить письменное подтверждение о поступлении средств на домашний адрес Гюнтера. Уладив это дело, она вернулась в магазин, но все равно никак не могла сконцентрироваться на работе и на клиентах. У нее перед глазами постоянно стояло лицо Марион. Линда словно наяву видела, как та получает благодарственное письмо из общества защиты животных. Кроме того, девушке не терпелось поскорее поделиться своей проделкой с Ирэн.

Гюнтер закончил объезжать свои строительные объекты около шести вечера. Настроение у него было приподнятое, дела шли, его машины полностью загружены работой.

Все время, что сидел в автомобиле, Гюнтер почти не выпускал телефон из рук, созванивался с партнерами по вопросам форсирования работ, договорился с Клаусом о встрече завтра после обеда, сообщил Марион, что хотел бы поужинать ровно в семь, поэтому пусть она заканчивает свой бридж и начинает накрывать на стол. Наконец, в качестве своеобразного десерта Понтер позвонил своему поставщику вин и просил направить по адресу Линды ящик лучшего шампанского. Причем еще сегодня и желательно до восьми вечера. Тогда часов в девять он позвонит ей и поинтересуется, угадал ли с выбором сорта. Потирая руки в предвкушении этого разговора, Гюнтер свернул на свою улицу.

Марион накрывала к ужину на террасе, чтобы еще немного насладиться прекрасной летней погодой. Желая доставить Гюнтеру удовольствие, она приготовила самое любимое его блюдо: жаркое с клецками и квашеной капустой. Гюнтер сначала пропустил кружечку холодного пива и только после этого занял свое место за столом.

– И ты считаешь это подходящей едой для мужчины, который провел за рулем целый день в такую жару?

Марион, едва не выронив из рук тарелку, замерла перед ним.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Полагаю, ты могла бы готовить более продуманно. Какой-нибудь летний салат больше соответствовал бы такой погоде и моему состоянию.

– Что? Но ты же терпеть не можешь…

– Тебе следовало бы хоть немного подумать о моей фигуре!

Марион опустила ложку в блюдо с жарким.

– Но у тебя прекрасная…

– Больше никакой пищи с холестерином, – прервал ее Гюнтер на полуслове. – Ведь с таким же успехом ты могла бы положить передо мной пистолет, чтобы я немедленно застрелился!

– Что, во имя всех святых, на тебя нашло? – Марион села рядом и сокрушенно покачала головой.

– Марион, мне исполнилось шестьдесят, если ты не забыла, и я хотел бы прожить еще несколько лет! Жить, а не существовать, понимаешь?!

– Хорошо. – Марион встала, чтобы убрать со стола блюдо с поджаркой и клецки. – Мне ничего не стоит поменять блюда. Просто я думала… – Звонок в дверь прервал ее на полуслове. – Кто бы это мог быть? – Она вопросительно посмотрела на мужа. – Ты ждешь кого-нибудь?

– Возможно. – Внезапно Гюнтеру пришло в голому, что это Линда, и его пульс участился. Глупость, успокоил он себя, у нее нет повода прийти сюда.

Марион открыла дверь. Перед ней стояла незнакомая дама лет тридцати и широко улыбалась.