Ирина Хакамада - Любовь вне игры. История одного политического самоубийства Страница 12

– И слава богу, – выдохнула Мария.

Она зажгла ночную лампу у изголовья постели и выключила верхний свет. Даже не дотронувшись до вечерних газет, скинула рубашку, стянула брюки и бросила на пол, к книгам, бумагам, случайным сувенирам. Поймав отражение в зеркале, выпрямилась.

И тут обнаружилось, что с момента встречи в Доме музыки и до сегодняшнего разговора в кафе она не удосужилась подумать о, в общем-то, тривиальной вещи: рано или поздно свидания заканчиваются, и двое ложатся в постель. А если он значительно моложе ее и к тому же красив? И если его окружают только самые красивые и молодые женщины?

Мария стояла перед зеркалом обнаженной. Ноги… достаточно хороши. Длинные и стройные, что еще надо? Есть небольшой живот, но можно втянуть. Попа – провисла, но можно выгнуться. Если поднять руки, грудь поднимется следом. Слегка откинув голову, обеими руками забрала волосы наверх… В полумраке вышло красиво.

Добавила во взгляд поволоки и приоткрыла губы, как чувственные девицы в «Playboy». Чушь! Она не сможет играть постоянно. Это – не настоящая Мария! Настоящая Мария вот: с опущенными руками и грудью, которой никогда не быть такой высокой и острой, как у восемнадцатилетних девиц. Ее животу никогда не стать таким же плоским, как до рождения Ольги, и тем более – старшего, Володи. А попа, несмотря на все эти шейпинги, не будет круглой, как мяч!

Можно ли желать ее, вот такую, какая есть? Или даже конкретнее: может ли один-единственный мужчина, полубог от гламура, почти совершенство, испытывать к ней страсть?

Зачем обманывать себя? Все это – пустое. «Я никогда не лягу с вами в постель». Так, кажется, она сказала. Она действительно никогда не сделает этого. Придумает тысячу причин, и ни одна из них не будет правдой.

Мария нырнула в постель, с головой укрылась одеялом. Мир сузился до размеров ее кровати и стал безопасно-уютным. Здесь, в тесноте, просто физически не было места страхам. Вспомнила, что оставила в комнате горящий свет. Не откидывая одеяла, просунула руку и выключила лампу.

В темноте тихо тикали часы…

Глава 4

Доклад Марии подходил к концу. В сегодняшних чтениях он – последний. Удерживать внимание депутатов с каждой фразой становилось все труднее. С трибуны зал парламента виден как на ладони. На некоторых лицах – откровенное желание скорее уйти по своим делам, гораздо более важным и срочным, чем проблемы безопасности России.

Хорошо киноактерам. Во время съемок не видишь зрителей. И тебе все равно: спят ли они или вовсе уходят. Марии никогда не было все равно. Она не переносила безразличия. Так и не научившись говорить в пустоту, требовала от слушателей внимания и отдачи.

– Реальная безопасность страны – понятие более широкое, чем безопасность границ или наличие ядерного оружия, – повысив голос, перешла она к заключению. – Обеспечение национальной безопасности требует экономической и социальной защищенности каждого человека. Коррумпированная и неэффективная власть и бедный народ – два фактора потенциальной угрозы. Можно сколько угодно говорить о внешних угрозах, но основные проблемы – внутри нас! – выдержала паузу. – Спасибо за внимание. Я завершила доклад.

Собственно, теперь должно начаться обсуждение. Ее речь была тщательно подготовлена: позади – несколько месяцев командной работы. Что скажут депутаты? Зацепило ли? Отнесутся ли серьезно?

– Что она тут делает?! – первым завопил депутат Зелинский, мгновенно перехватив внимание журналистов. С неухоженными, торчащими в разные стороны волосами, он напоминал ворона, изрядно потрепанного котами и дворниками. – Женщина обсуждает вопросы национальной безопасности! Ей место на кухне, детей рожать, а не глупости говорить!

Депутаты оживились, предвкушая веселье. Проснулись спящие, очнулись дремлющие. Обсуждение с космической скоростью превращалось в паршивое шоу.

– Я против этой концепции! – Зелинский замахал руками. – Мы не будем голосовать!

Почему «против» и почему «не будем» – осталось за кадром. Да и вряд ли сам депутат Зелинский мог бы объяснить свою позицию. Бросаться абсурдными фразами – его единственная роль. Не роль даже – так, эпизодический выход. «Антракт, негодяи!»

Многие видели в нем шута, но это не так. Шут – слуга царя, которому позволено кидать реплики, встающие костью в горле официальной власти. А этот – банальный комик, разыгрывающий кухонную мужицкую роль.

Мария подавила нахлынувшее раздражение, подчинившись закону политических джунглей: покажешь слабость – сожрут.

– Благодарю за комплимент, – спокойно произнесла она. – Мне, значит, рожать пора? А вы готовы помочь, господин Зелинский? Вас наконец посетила любовь?

Этот «хук справа» был опробован давно и не раз доказал свою эффективность. Большинство мужчин-политиков, цепляющих «женскую тему», стоило им напороться на открытый вызов, предпочитали закончить базар и скрыться в кустах. Приемчик сработал и в этот раз. Спрятанный внутри Зелинского диктофон с записью народных шуток сломался и захрипел; депутат закашлялся.

По залу прокатились смех и аплодисменты. Телевизионщики оживились. Можно было не сомневаться: перепалку покажут все телеканалы России. Интересно, останется ли хоть кусок от ее предыдущей речи? Мария перехватила взгляд спикера. Тот пожал плечами: а ты чего ждала? Что все будет иначе?

К сожалению, да. Да, черт возьми! Из месяца в месяц она ждет, что все изменится. Что парламентские выступления прекратят быть реалити-шоу, над которыми можно вдоволь поржать. Что журналистам захочется вникнуть в предложения депутатов, а не в их сексуальные взаимоотношения.

Ее изводил вечный массовый заказ: принизить роль парламента до телешоу в стиле «Аншлага», где пошлость является доминантой. Где полоскание простыней во благо рейтинга и яркой картинки считается лучшей забавой, если не смыслом профессии. Где серьезность обсуждения вопросов безопасности в стране зависит от пола докладчика…

– Уважаемые коллеги, – спикер наконец-то прервал смех в зале, – доклад заслушан. У кого есть поправки, вносите на комитетах. Итоговый документ рассмотрим после анализа поправок всех фракций.

Мария сошла с трибуны. Как и следовало ожидать, ее тут же обступили журналисты. Не меньший ажиотаж наблюдался вокруг господина Зелинского.

– Мария, вы согласны с Зелинским, что женщине нечего делать в парламенте?

– Вы действительно готовы сейчас рожать, в вашем-то возрасте?

– А если бы Зелинский объяснился вам в любви, вы бы ответили взаимностью?

Операторы лезли в лицо телекамерами. Журналисты подсовывали диктофоны.

Мария не стала объяснять, что, во-первых, в парламент незачем аккредитоваться тем, кого беспокоят вопросы женской эмансипации. На двух третях суши эта тема не актуальна уже полвека. В конце концов, недостойно для России быть мировой провинцией.