Вера и Марина Воробей - Останься со мной! Страница 12

«Он что, мысли умеет читать?» – изумилась про себя Черепашка.

А Женя помолчал с минуту и продолжил нарочито спокойным голосом: – Напрасно ты пытаешься от меня что-то скрыть. Боишься, наверное, что я снова полезу на крышу? Думаешь, я псих, да?

– Ничего такого я не думаю, – угрюмо возразила Люся.

Этот проницательный парень становился ей все более интересен. И она даже поймала себя на том, что начинает побаиваться его.

– Я бы и в этот раз не полез, – продолжал Женя, пропустив ее замечание мимо ушей. – Но она, понимаешь, так посмотрела на меня, когда я сказал, что устрою ей встречу с тобой… Таким презрительным взглядом меня окинула, что мне сразу все стало ясно… И когда я туда лез, клянусь тебе, собирался… Ну, в общем, ты понимаешь… А потом вдруг появилась надежда. А может, просто струсил, не знаю… – Женя запустил руку в свои коротко остриженные ершистые волосы. – И уже тут, в больнице, на меня словно озарение какое-то нашло! Все стало ясно как белый день… И про Машу, и про себя самого… Не знаю, как это передать… – Он начинал волноваться, и Люся поспешила вставить слово:

– Я понимаю, о чем ты говоришь…

– И хотя теперь мне, как никогда, ясно, что Маша меня не любит, а скорее всего, никогда и не любила, меня почему-то это совершенно перестало трогать. В смысле, мне стало плевать на то, что люди называют взаимностью… – пояснил Женя. – С меня хватает моих собственных чувств, моей любви к Маше… И в то же время, – он неожиданно резко поднял голову, – если бы сейчас мне кто-то сказал, мол, сделай то-то и то-то, и тогда Маша останется с тобой, я бы, не задумываясь, сделал все!

– Так, значит, тебе вовсе не плевать на то, что люди называют взаимностью, – иронично заметила Лу. – А если бы этот кто-то приказал тебе снова полезть на крышу, полез бы?

Помедлив немного, Женя отрицательно покачал головой:

– Нет, ничего такого я больше в жизни не сделаю. Это точно.

– Ну вот, а говоришь, что…

– Лу! – перебила подругу Черепашка. – Чего ты привязалась к человеку? Неужели с тобой никогда такого не бывало, когда чувства кажутся противоречивыми, но от этого не перестают жить в твоей душе?

– Нет, – тряхнула распущенными волосами Лу. – В моей душе такие чувства не уживаются. Видно, у нас с вами… Как это называется? – Лу кокетливо прищелкнула пальцами. – О! Разная группа крови! У меня все как-то проще, понятней… И вообще, вы меня, конечно, извините… – Она выставила вперед левую руку и посмотрела на свои маленькие золотые часики. – Но мне нужно идти.

– Сейчас вместе пойдем, – попыталась остановить ее Черепашка.

– Нам все равно в разные стороны, – улыбнулась Лу. – Я же предупреждала: в восемь у меня свидание. Пойдем, проводишь меня немного. Приятно было познакомиться, – обернулась уже в дверях Лу.

– Иди, я тебя догоню, – бросила Люся, не глядя на подругу. А когда та исчезла за дверью, заговорила вдруг быстро и горячо: – Я уйду вместе с Лу, не бойся. Но прежде чем мы расстанемся, мне очень хочется сказать тебе одну вещь.

– Ну, скажи, если очень хочется, – иронично протянул Женя.

– Я вовсе не претендую на роль пророка…

– Уже хорошо, – снова перебил он.

Но Люся, будто бы не заметив этого, продолжала:

– Но я совершенно точно знаю, что тебе нужно сделать, чтобы вернуть Машу.

Насмешливое выражение моментально исчезло с его лица. Теперь Женя смотрел на Черепашку внимательно и серьезно. И еще в его взгляде появилась тревога. Заметив это, Люся подумала, что, может, не стоит сейчас говорить о таких вещах, но эмоции и в этот раз взяли верх над здравым смыслом, и, набрав полную грудь воздуха, она заговорила снова:

– Все очень просто, Женя. И раз уж я по воле случая оказалась втянутой в ваши отношения, то позволь мне высказаться.

– Я тебя внимательно слушаю. – И эти слова были произнесены без малейшего оттенка иронии.

– Маша вернется только в том случае, если увидит тебя на экране телевизора, или услышит твои песни на одной из модных радиостанций, или прочитает о твоей группе в каком-нибудь популярном журнале. – Все это Люся произнесла раздельно и четко, будто каждым словом хотела забить гвоздь. – Словом, поймет, что ты можешь стать знаменитым. И это я совершенно четко уловила. Собственно, Маша открытым текстом заявила, что жаждет славы. – Черепашка сделала паузу и, увидев, что Женя не собирается ее перебивать, а по-прежнему смотрит ей в глаза с неподдельным вниманием, продолжила: – Так что решай. Все зависит от тебя. Я же готова помочь… Уж не знаю кому, тебе или Маше. А если надумаешь, позвони. – Она вытащила из рюкзака блокнот, что-то быстро написала в нем, затем вырвала листок и со словами: «Это мой номер» – положила его на холодильник. – А у тебя есть записи твоих песен? – спросила Черепашка, добавив в голос «деловых» ноток.

Она сделала это совершенно осознанно. Главное было уже сказано. И теперь по его ответу она сможет определить, как Женя отнесся ко всему, что только что услышал.

– Домашняя, – после паузы выдавил он из себя. – Очень плохого качества.

– Это не важно, – заметила Люся. – Если материал того стоит, вам предоставят и профессиональную студию, и инструменты, а в случае необходимости – даже музыкантов.

– Но ты же не слышала ни одной моей песни. – Теперь в его глазах читалось удивление.

– Слышала, – призналась Черепашка. – Подходя к твоей палате, мы услышали гитару… Короче, я подслушивала.

– А знаешь, ведь я это почувствовал… Но то, что ты слышала, еще не написано… Это ерунда, так, набросок…

– Я это поняла.

– Какие мы с тобой оба понятливые! – В его голосе снова послышалась ирония.

– Ну так как? – Черепашка перекинула через плечо лямку рюкзака.

– Я должен подумать. – Женя отвел взгляд в сторону. – Но в любом случае спасибо за предложение.

– Тогда до встречи? – Она взялась за дверную скобу.

– Пока.

10

Всю дорогу до метро подруги шли молча. Так же молча спускались они по эскалатору. И только внизу, когда нужно было прощаться (ведь Лу спешила на свидание, а Черепашка ехала домой), Лу, потянув подругу за рукав, стараясь перекричать грохот отъезжающего поезда, проорала в самое ухо Черепашки:

– А этот Женя ничего! Таким можно запросто увлечься! Только я не советую тебе этого делать!

– Прекрати! – отмахнулась Люся.

Тут подъехал поезд, и Лу, помахав на прощание Черепашке рукой, растворилась в толпе.

«Криком себя обрушив, зажму коленями уши…» – крутились в голове Люси строчки из Жениной песни. Это были последние слова, которые ей удалось услышать. Начало песни она вспомнить не могла. Вернее, не могла вспомнить, как рифмуются строки, а содержание помнила прекрасно: Женя пел о шагах за спиной, которые звучали все тише и тише, а потом с горечью понимал, что та, возвращения которой он так горячо желал, уже далеко и не может слышать его слов… Мелодия песни была легкой, запоминающейся, но совсем не примитивной, и Люся неожиданно поймала себя на том, что тихонько напевает ее…