Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми Страница 12

Он кивнул и протянул ей бокал. Она сделала глоток, старясь скрыть, что вино показалось ей слишком кислым. Она бы предпочла диетическую кока-колу, но не отважилась попросить, чтобы не испортить торжественности момента.

С довольным видом дед надел очки, взял пульт управления и уверенно нажал на кнопку: явно тренировался до ее прихода. Экран телевизора ожил, дед сел на диван рядом, держа спину прямо, несмотря на мягкие подушки. Отпил из своего бокала. Было видно, что ему хорошо, и она прильнула к нему.

Заиграла классическая музыка, и белая лошадь пронеслась по экрану.

– Что это?

– Кадр-Нуар. Куда мы с тобой стремимся.

Даже любители лошадей мало знали о Кадр-Нуар, загадочной организации элитных французских наездников, существующей с 1700-х годов в неизменном, узнаваемом виде. Академия, где могут возникнуть жаркие споры о величине угла, под которым должны сгибаться задние ноги лошади, когда она выполняет фигуры, возникшие тысячу лет назад, такие как крупада или левада. Наездники носили там старинную черную форму. В год принимали не больше одного-двух новых членов. Упор делался не на материальную выгоду или передачу навыков и знаний широким массам, но на достижение высшего мастерства в таких вещах, которые обычные люди даже не замечали. Если бы вы об этом знали, то невольно спросили бы: а зачем все это? Но все, кому довелось увидеть, как эти лошади двигаются под своими серьезными всадниками, как они образуют абсолютно симметричный строй или выполняют потрясающие прыжки, нарушающие все законы притяжения, как они перебирают ногами в танце, как подчиняются воле наездников, не могли остаться равнодушными к их послушанию, красоте и потрясающей ловкости. Возможно, даже если вы не любите лошадей или французов, то будете рады, что такая организация существует.

Сара смотрела сорокаминутное представление молча. Оно ее заворожило. Ей захотелось побежать к Бо и повторить с ним то, что она видела. Она знала: он смог бы. Он был умнее и сильнее некоторых лошадей в фильме. В нем была та же мощь, она часто это чувствовала, когда сидела на нем верхом. Она смотрела на лошадей, проносящихся на экране, и ее руки и ноги приходили в движение, руководя ими, когда они выполняли фигуры, известные со времен древних греков.

Пусть ее арена располагалась в парке с вытоптанной травой и горами мусора, а не на широкой площади исторического французского города, пусть на ней старые джинсы и футболка вместо черного кителя с золотыми галунами и фуражки. Она знала, что чувствовали эти мужчины. Когда камера показывала их лица, на которых отражались усилия, сочувствие, целеустремленность, она ощущала близость с ними, какой никогда у нее не было ни с одной девочкой в школе. Все, чему учил ее Папá, заняло свое место. Он говорил, что им предстоят годы работы. Он говорил, что разрешить ей исполнить такие фигуры – это все равно что разрешить Ковбою Джону принять участие в марафоне прямо с сигаретой в руке. И теперь Сара поняла, к какой цели он стремился: это была каприоль. Самая сложная и красивая фигура, которую может выполнить лошадь, когда все четыре копыта отрываются от земли в балетном прыжке. Лошадь взмывает в воздух, словно пушинка, отталкиваясь задними ногами, будто ей неведома сила притяжения. Красиво. Страшно. Вызывает благоговение.

Сара не могла бы описать свои чувства, когда Папá рассказывал о французской школе. И какой у них был шанс, если был. Что бы он ни говорил, она не могла сопоставить жизнь на конном дворе Ковбоя Джона и тренировки в парке с тем будущим, которое описывал Папá. Когда на экране пошли титры с именами создателей фильма, она поняла, что он произвел эффект, обратный задуманному. Он только подтверждал, что Папá витал в облаках. Как можно совершить прыжок из лондонского захолустья в Кадр-Нуар с его утонченностью и славой?

Эта мысль породила в ней чувство вины. Сара взглянула на деда, пытаясь понять, догадался ли он о ее чувствах. Он все еще смотрел на экран. По его щеке катилась слеза.

– Папá?

Он стиснул зубы. Ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки.

– Сара, это выход для тебя.

– Выход из чего?

Она никогда не считала свою жизнь ужасной. В отличие от Папá.

– Такого будущего я хочу для тебя.

Она сглотнула.

Он взял в руки коробочку от видео:

– У меня есть письмо от Жака Варжюса, моего старого друга из Сомюра. Он пишет, они приняли двух женщин. Сотни лет в академию не принимали женщин, даже не рассматривали их кандидатуры. Сейчас принимают. Военная служба не играет роли. Нужно быть лучше всех. Сара, это шанс. – (Она растерялась от его напора.) – У тебя есть способности. Тебе нужна дисциплина, и только. Не хочу, чтобы ты напрасно растрачивала время. Не хочу, чтобы ты общалась с этими imbéciles[19] и оказалась с ребенком в коляске. – Он махнул рукой в сторону парковки за окном.

– Но я…

Он поднял руку:

– Мне нечего тебе дать, кроме этого. Моих знаний. Моих усилий. – Он улыбнулся, пытаясь смягчить свой тон. – Моя девочка в черном. La fille du Cadre Noir[20].

Она молча кивнула. Дедушка нечасто выражал свои чувства и сейчас выглядел беззащитным, кающимся. Ей стало страшно. Все дело в вине, объяснила она себе. Он редко выпивал. Вино подогрело их эмоции. Она крутила бокал в руках и избегала смотреть ему в глаза.

– Отличный подарок.

– Non! – Он вернулся из мира грез и вновь взял себя в руки. – Un demi cadeau[21]. Не хочешь увидеть вторую часть?

Она облегченно улыбнулась:

– Пицца?

– Фу! Пицца! Non, non – regards[22]. – Он достал конверт и протянул ей.

– Что это?

Он кивнул.

Она открыла конверт, осмотрела содержимое и обмерла. Четыре билета. Два – на автобус с пересадкой на паром. Два – на представление Кадр-Нуар.

– Это от Варжюса. En novembre[23]. Мы едем на каникулы.

Они ни разу не ездили за границу, даже когда Нанá была жива.

– Мы поедем во Францию?

– Пора. Пора тебе увидеть. Мне вернуться. Мой друг Варжюс теперь Le Grand Dieu. Знаешь, что это значит? Он самый важный, самый опытный наездник в Кадр-Нуар. Non. Во всей Франции.

Сара смотрела на рекламную брошюру: на наездников в черной форме, лоснящихся лошадей.

– Я заполнил анкеты на паспорта. – Казалось, Папá загорелся новой идеей. – Нужны только твои фотографии.

– Где взять деньги?

– Я кое-что продал. Pas du tout[24]. Ты довольна? Хороший день рождения?

Она обратила внимание, что на нем нет часов. Часы фирмы «Лонжин» были свадебным подарком Нанá. Они были ему так дороги, что, когда Сара была маленькой, ей не разрешали даже их трогать. Она хотела спросить, но не решилась.