Мария Воронова - Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса (сборник) Страница 12

Как тягостно сознавать, что проведешь жизнь в бедности…

В дверях замаячил Рыбаков:

– Ну ладно, птиченька, не злись!

Юля с треском захлопнула дверь. Все должно быть честно. Раз она не получит того, что хотела от брака, Филипп тоже ничего не получит.

Следующую неделю супруги жили как будто мирно, но Юля упорно спала в гостиной. На просьбу Филиппа вернуться в общую постель она высокомерно ответила:

– Ты знаешь, что для этого нужно.

– Надеюсь, не то, о чем я подумал, – сказал он и больше не поднимал этой темы.

А ей так хотелось, чтобы он принес ключи от машины! Пусть не взял ради нее взятку, но опустошил заначку! И дело даже не в машине, она как-нибудь обойдется без нее, просто Юле хотелось знать, что ради нее он готов на все…

Зябко поводя плечами, Юля вышла на перрон. Пока она мерзла в вагоне, совсем стемнело. Провода электрички словно делили небо на две половины, одна была совсем черной, а другую заходящее зимнее солнце окрасило в цвет топленого молока. Из печных труб убогих домиков, теснящихся возле станции, кое-где поднимался тонкий дымок, гулко и тоскливо лаяли собаки, и невозможно было представить, что эта темная и глухая чаща – всего лишь узкая полоска леса, за которой сразу начинается город. Этой электричкой ездило мало народу, и Юля обнаружила, что стоит на платформе совершенно одна. Ей стало очень страшно, вдруг показалось, что она осталась одна на всей Земле…

Она припустила домой, бежала так, словно за ней кто-то гнался, лишь на подходе к дому удалось унять разыгравшееся воображение.

Дверь квартиры была распахнута, значит, Филипп дома. Юля знала эту привычку мужа. Иногда он заезжал на несколько минут, перехватить стакан чаю или сменить гражданскую одежду на мундир, и всегда оставлял дверь настежь. Не хотел, наверное, тратить лишние секунды на открывание-закрывание.

«Как хорошо, – подумала она. – Сейчас подкрадусь, обниму, даже извинюсь, черт с ним! Он прижмет меня к себе, и мне больше не будет страшно».

Она остановилась на пороге и услышала, как Филипп разговаривает по телефону в спальне.

– Увы, дорогая, – весело говорил он, – нашу встречу придется перенести на завтра… Мне нужно бежать на объект, решать со сроками… Клянусь, я ничем не заслужил эти упреки, сам мечтаю о встрече, но дело есть дело… – Филипп рассмеялся. – Дорогая, что за речи, я только и мечтаю о прикосновении волшебных, удивительных ручек… Ничего страшного, лишний день проведу в предвкушении нашего свидания… Итак, завтра ровно в семь! Считаю минуты!

Юля на ватных ногах вышла на лестницу.

Вот оно как! Стоило ей на несколько дней отлучить мужа, как он тут же утешился в объятиях другой. Юлина красота быстро наскучила ему, вот и взял какую-нибудь кобылу из своей администрации, с которой даже во время секса можно обсуждать проблемы драгоценного завода. Верная соратница, самоотверженно отдающаяся боссу ради общего дела, чтобы неудовлетворенная похоть не понижала его КПД! А может, любовница была у него и раньше.

Возможно, именно эта тварь и наговорила Рыбакову на Юлю. Что его жена паразитка, бездельница… Искусство опорочить соперницу – тишком, недомолвками – у любой женщины в крови.

Рушились представления о мире, которые Юля привыкла считать незыблемыми. Мысль о том, что муж может изменить, никогда не приходила ей в голову.

Выросшая в очень дружной семье, Юля не понимала, как теперь вести себя, инстинктивно чувствовала лишь одно – ни в коем случае нельзя выдать, что она знает тайну Филиппа. Многих мужчин от того, чтобы уйти из семьи, удерживает только боязнь тягостного объяснения, а раз жена все знает…

На самом же деле она ничего не знает. Кто, что, зачем? Пока ясно одно – он не переспал случайно, по пьянке, из разговора понятно, что Филипп искренне привязан к этой женщине.

Значит, Юля больше не нужна ему. Она превратилась для Рыбакова в серую надоедливую тень, которая без толку болтается в его доме и периодически ноет, требуя денег.

И что будет дальше? Как скоро Филипп сообразит, что можно вернуть эту тень туда, где он ее взял?

Хоть Юля не любила мужа и правда об его финансовом положении оказалась для нее очень горькой, разводиться она не собиралась.

Родители, конечно, возьмут ее назад, она вновь обретет все блага, которых лишилась с Филиппом, но получит в придачу статус брошенной женщины, жены, с которой не захотел жить муж. С такой репутацией у нее не будет шансов снова выйти замуж. Не спасет ни папино положение, ни ее красота…

Господи, что же делать? Она громко хлопнула дверью, оповещая мужа о своем возвращении.

– Привет! – Филипп вышел в коридор, держа в руке трубку городского телефона. Значит, звонил с него. Уже легче.

– Здравствуй, Филипп.

Она безжизненно смотрела на мужа, пытаясь понять, что теперь он чужой.

– Ты что-то раньше обычного.

– Отменили кафедральное совещание.

– Зря съездила?

– Нет, почему же! – Юля удивилась, откуда взялись силы язвить.

– А я сегодня задержусь. Важное совещание. Ты, пожалуй, ложись без меня, не жди.

– Ладно.

Поймав удивленный взгляд Филиппа, Юля поняла, что нужно взбодриться. Ее апатия выглядит подозрительно.

Собрав все силы, она улыбнулась:

– Подожди, давай галстук перевяжу.

Это был один из немногих навыков, которым Юля владела в совершенстве.

– Спасибо, некогда.

Она лежала в темноте, раздавленная, уничтоженная. Раньше Филипп так любил, чтобы она завязывала ему галстук, а теперь ему даже это не нужно. А его поцелуй на прощание – ложь, маскировка. Измена, вдруг подумала Юля, страшна не тем, что муж спит с другой женщиной. Нет, не в этом дело. Сама измена остается за дверью, но запускает в семью своих страшных детей – ложь и притворство.

Юля застонала, надеясь, что станет легче, если она сумеет заплакать. Но глаза оставались сухими. Лопнула тонкая корочка льда ее иллюзий, и Юля провалилась во враждебные воды реальности.

«Это жизнь, измены тут в порядке вещей, а ты просто задержалась в сказке…

Твое детство, наивная дурочка, кончилось только сегодня, в двадцать пять лет. Ты верила, что Филипп всю жизнь будет принадлежать одной тебе… Идиотка, удивительно, как ты еще не верила в Деда Мороза!

Теперь все. Возврата нет, можешь либо тонуть, либо пытаться выплыть.

Я выплыву, – строго сказала себе Юля. – Правда, не знаю как. Не отдам Филиппа этой лахудре. Выясню, кто она такая, и уничтожу. Папе скажу, он мокрого места от этой твари не оставит. И пусть не обижается – не я первая ступила на тропу войны. Она тайно вползла в мой дом, как змея, так что я имею право вышвырнуть ее вон!»

На следующий день без двадцати семь Юля заняла наблюдательный пост напротив дверей городской поликлиники. Любовница Филиппа работала именно здесь, как было вычислено по номеру телефона, оставшемуся в памяти трубки. Конечно, вполне возможно, что свидание назначено в другом месте, но Юля надеялась, что Филипп заедет за своей лахудрой. Она решила действовать, а ничего другого придумать не смогла.