Фантош. Моя мишень - Алина Савельева Страница 12

Опустив глаза, вижу странный взгляд, но разобраться в нем не в состоянии. Подхватываю ее на руки, опять теряюсь в ее особенном — для меня — внутреннем излучении. Мышцы на ногах давно уже свело от перенапряжения, поэтому просто делаю два шага к дивану и ставлю на него свою соблазнительную ношу. Черт, ну нельзя же быть такой невообразимо сексуальной!

Глава № 9

Милашка смотрит на меня сверху вниз и, плавно проведя по рукам снизу вверх, нажимает на плечи. Весьма недвусмысленно, дьяволенок с кисточками. Быстро учится. В глазах горят костры в дыму, и хрупкое тело пышет жаром, струящимися золотыми нитями опутывая меня. Я весь в ее искрящейся паутине, как в неосязаемом коконе. Но не так быстро, девочка, ты поставишь меня на колени. Сначала я выпью тебя до дна. Весь твой переливающийся свет.

Сжимая в ладонях упругие ягодицы, прижимаю к себе, ныряя в ложбинку между наливными полушариями груди, как одержимый целую, кусаю и пробую ее на вкус, засасывая и облизывая затвердевшие соски. Сожрать ее готов, до того она меня заводит своими прелестями. Девчонка прижимает мою голову обеими руками, дрожит в моих руках, тает и еле стоит на ослабевших ногах.

Отпускаю ее на пару секунд, садясь рядом на диван, и тяну за руку. Милашка на секунду зависает и, шагнув по дивану, достает из упаковки презерватив, который как всегда в скрытом в диванной спинке мини-баре. Запомнила.

Пока она крутится перед моим носом, глажу ее ножки, стройные и с мягким рельефом мышц. Икры как у спортсменок. Легкая атлетика или танцы? Может, теннис? Тяну чудо-ножки на себя и провожу языком по внутренней стороне бедра, дурею от ее реакции, мелкой дрожи и покрывающейся мурашками кожи. Девчушка опускается на мои бедра, и я как малолетний щенок млею от ее поцелуев, осыпающихся на мое лицо, и шелковых касаний ее тела, прижимающегося к моему раскаленному торсу.

Не сдерживаюсь, выпуская на волю рвущиеся стоны, кусаю бьющуюся жилку пульса на шее и тут же слегка провожу языком в месте укуса, лаская покрасневшую кожу. И тут же опять впиваюсь, не находя в себе сил остановиться, оставляю засосы на нежной коже. Она слишком вкусная, сладкая, хочу ее до звездочек в глазах.

Сжимаю в ладонях тяжелую грудь, опускаясь к ней, и готов рычать как голодный зверь от ее нетерпеливого трения о каменный член горячими, мягкими и влажными складками. Судя по количеству сока, она возбуждена не меньше моего, жар промежности обжигает и манит в себя. Милашка стонет и все больше прогибает спину. О да-а-а, громче, девочка. Охрененные звуки, готов слушать их вечно. Везде, где мы соприкасаемся кожей к коже, покалывают, разбегаясь, мизерные разряды тока — это настолько меня поражает, что я даже забываю о защите, благо «Маша» помнит.

Кажется, уже невозможно быть еще в большем возбуждении, но я гляжу, как она зубками рвет квадратик и, извлекая латекс, раскатывает его по стволу, и у меня рвет крышу окончательно. Подхватываю ее за бедра и уже готов был ворваться одним движением, но, немного поводив головкой, дразню ее, задевая чувствительную точку. Моя обманщица скребет в нетерпении ногтями по плечам, вижу, что она на грани, как и я. Пробираясь между складок и одновременно с медленным погружением требовательно хриплю:

— Как зовут тебя?

— Лера-а-а, — выдохнула девчонка в полустоне.

— Как же я хочу тебя, Лер-р-ра-а-а, — рыча и прижимая ее за бедра, прошептал ей в губы, сильнее насаживая на себя.

Проник до самого предела и ненавидел этот латекс, не позволяющий чувствовать ее полноценно, хочу голым членом ощущать, как у нее все сжимается вокруг меня, сдавливая и пульсируя. Хочу почувствовать ее жар и влажность каждым миллиметром. Ее нежные стоны смешались с моими глухими и хриплыми, и злыми. Потому что в этот момент я понял, что она делает меня слабаком, что мой идеальный, просчитанный до секунды план на волоске из-за маленькой обманщицы.

Роняю ее на спину, закидывая одну ногу себе на плечо, вторую прижимаю к дивану и не щадя вдалбливаюсь, как Вуди Вудпекер в ускоренной перемотке. Она не готова к такому глубокому проникновению, вскрикивает и извивается, но мне похер, я как запрограммированная машина, ни на секунду не сбиваюсь с ритма, потому что мозг уже оглушен, поражен и отравлен ею. Потому что она прикончит меня, сама того не зная.

Неожиданно чувствую боль в руке, удерживающей ее ногу, дерзкая девчонка, схватила два пальца и выгибает их, заставляя отпустить. Резко опускает ногу, с силой обхватывает меня обеими ногами, торжествующе впиваясь в меня взглядом, поднимается сама мне навстречу, заставляя меня двигаться, как ей хочется.

— Непокорная! — рычу на нее. Не поддается мне ни на каком уровне, нахалка!

— Ни ка-а-апельки, — протяжно отвечает Лера, принимая мои яростные толчки, выгибаясь навстречу и снова тая от моих поцелуев шеи и моих ненасытных рук, стремящихся огладить всю ее с ног до головы, сжимать и обладать ей целиком.

Наши тела как единый механизм, сплетаясь, сливаясь в одно целое, двигаются, принося неимоверное наслаждение только от процесса гонки за желаемой разрядкой. Воздух вокруг становиться вязким, почти осязаемым. Переполненный порочными стонами, хлюпающими звуками соприкасающейся плоти, мегатоннами высоковольтного напряжения и нереального притяжения между нами, на грани фантастики объединяя и смешивая такую разную энергию.

— Смотри на меня, Лер-р-р-ра-а! — приказываю наглой обманщице и подписываю себе смертный приговор.

Едва пушистые ресницы взмахивают вверх, из красивейших глаз вылетают крученые пули, разрывая воздух, как ультразвуковой сенсор в замедленной съемке, вижу прозрачные круги, расходящиеся в обратном направлении от траектории полета в густой окружающей нас пелене. Врезаясь прямо в сердце и растворяясь там, смешиваются с кровью, разнося всю ее по венам.

Ресницы снова падают вниз, и Лера, содрогаясь, впивается мне в спину, сжимая бедрами, помогаю ей, ускоряясь и вырывая дикий крик, Лера бурно кончает со стоном, зажмурив глаза, бешено сжимает меня и без того тесными тугими стенками, забирая меня с собой в ее ослепительную эйфорию оргазма в переливающихся золотистых нитях паутины.

Вокруг все затихает, замирает, слышу только наше тяжелое дыхание и стук сердец, бьющихся в унисон. И ни единого постороннего импульса, ни одной помехи. Чистая волна.

Теперь она сошлась в моей голове, хотя бы