Тьма в его глазах - Ульяна Соболева Страница 12

же сдерживать всех остальных от желания увидеться и поговорить с Максимом. По крайней мере, до того момента, когда он хотя бы немного будет к этому готов. Я знала, что это непросто и что дети изнывают от желания хотя бы услышать его. Особенно Марик, который еще не обладал сдержанностью своих брата и сестры. Им было тяжело прятать свои эмоции, каждый раз в наших разговорах я слышала это нетерпение, это искреннее и отчаянное желание увидеть Макса. Но они ждали…Так же, как и я.

Но я так же знала, что очень скоро нам все же будет нужно устроить прием в честь возвращения Максима и показать всем тем, кто так радовался его смерти, что они могут опять попрятаться в свои норы и трусливо трястись от страха, ненависти и зависти. Только к этому времени Ник должен иметь представление обо всем, что происходит сейчас в нашем клане.

Никогда за все то время, что я с Максимом, мы не проводили столько времени вместе. В этом было особое острое удовольствие, и иногда я совершенно забывала о том, что это не тот Макс, который был со мной всегда, что он совершенно другой, и могла взять его за руку или вдруг неожиданно для себя самой прижаться к его плечу в машине. Но он всегда вздрагивал и невольно отстранялся от меня. Я физически чувствовала, как мой муж напрягается изнутри от этих проявлений близости. Они для него настолько неестественны, что ему стоит огромного усилия воли сдерживаться, чтобы не оттолкнуть меня. Нет, я конечно, видела, что он меня хочет. Даже больше – я это чувствовала каждой клеточкой своего тела. О, он умел это показать одним взглядом или намеком. А меня бросало в кипяток от этих потемневших глаз и трепещущих крыльев идеального носа, от подёргивания верхней губы и напряжения в сжатых челюстях. Но если для Максима мои проявления нежности были слишком, то для меня сейчас было слишком всё, что касалось секса с ним. От одной мысли об этом меня одновременно пронизывало и диким бешеным возбуждением, и в то же время настолько сильным внутренним сопротивлением, что последнее заглушало даже едкий и невыносимый голод по его ласкам. Он это чувствовал так же, как я чувствовала его напряжение.

После того диалога в его кабинете, когда я сорвалась вместе с ним и покатилась в свою собственную бездну адской зависимости от его прикосновений и неумолимой, настойчивой похоти, я боялась, чтобы это не повторилось снова. В тот момент я чувствовала, что нужна ему. Необходима, как воздух, как глоток кислорода. Это заглушило доводы разума, и меня рвануло навстречу его порыву в той привычной невыносимой жажде отдать ему всю себя, чтобы заглушить его боль.

И я не забуду собственной реакции на каждое прикосновение. Сколько лет я с этим мужчиной, сколько лет он творил со мной в постели всё, что могут творить двое, когда доверие приобрело космические масштабы, но я ни разу за все эти годы не испытала пресыщения или спада моего ненормального влечения к нему. Мне казалось, оно нарастает, выходит на новый уровень, на запредельную чувствительность и чувственность, которые пробуждал только изменившийся тембр его голоса или потемневший взгляд. Я никогда не знала, что именно меня ждет сегодня в его объятиях. Каким он будет со мной этой ночью или в этот самый момент – опустит вниз на колени, превращая в покорную шлюху, готовую принять от него любую грубость, боль и унижение, которую можно трахать всеми грязными способами; или даст шаткую власть в мои руки и позволит доводить его до озверения, чтобы потом немедленно отобрать контроль; или же будет издевательски нежным. Да, именно издевательски, потому что в нежности этого зверя, когда он одержим желанием, на самом деле ее нет и вовсе – это лишь метод манипуляции и проявления собственной власти, когда я ору под ним и обливаюсь слезами от каждого легкого прикосновения, а он и не думает дать желанную разрядку, заставляя плакать и умолять, извиваться и ненавидеть его в этот момент так же сильно, как и хотеть получить до конца. Лишь одно оставалось неизменным – я всегда, двадцать четыре часа в сутки чувствовала страсть своего мужа и реагировала на нее мгновенным возбуждением.

Реакция возросла в тысячи раз от моего голода по нему за все это время, от тоски, от отчаяния. Только от первого прикосновения рук к моему телу и жадного рта, впивающегося в мои губы, меня начало лихорадить в адском приступе сумасшедшего желания получить его сейчас…немедленно. Но я рада, что брат помешал, потому что потом я бы себя за это возненавидела.

Может быть, я сошла с ума, но мне казалось, что это было бы изменой моему Максиму с этим чужим и циничным мужчиной, который жаждал мое тело, словно охотник, наметивший добычу и не имеющий возможности её получить в ту же секунду. А когда получит, растерзает, обглодает до костей и вышвырнет за ненадобностью. Потому что этому Максу не нужна моя душа и мое сердце. Он понятия не имеет, насколько сильно сжимает сейчас пальцы, в которых они трепыхаются и истекают кровью по его руке, а он давит и давит, не давая передышки ни на секунду. Сейчас для него это не имеет никакого значения.

И все же Максим начал меняться именно с того разговора. Неуловимо. С каждым днем понемногу. Но я чувствовала, как исчезает лед равнодушия из его глаз. Как в них иногда мелькает то самое тепло, или они внезапно становятся невыносимо мягкими…мучительно, ядовито пронзительными и тянут в себя, тянут на дно. Я почувствовала эти перемены на каком-то ментальном уровне. Словно та самая нить, которая была прошита через нас обоих рваными, уродливыми стежками, натянутая до предела, до адской боли с моей стороны, вдруг ослабила натяжение, и от этого запредельного облегчения щемило сердце.

Большую часть времени мы проводили в офисах компаний, куда ездили, чтобы ввести Макса в курс дела и снова познакомить с работниками и руководством, для которых он был непосредственным начальником.

Конечно, им было совершенно не нужно знать, о том, что их господин и хозяин не помнит ни одного из них. Но Макс справлялся превосходно. Никто ничего не заподозрил или, по крайней мере, если и видели некие странности, они все же были слишком незначительны, чтобы обратить на них пристальное внимание.

Я смотрела через стеклянную стену своего кабинета, как мой муж расхаживает по офису, украдкой поглядывая на своих