Гнилые плоды моей любви (СИ) - Аврора Добрых Страница 12

Тут я уже не могла сдержаться. От этой вопиющей несправедливости я окончательно вышла из себя, у меня началась истерика.

— Я рыдаю, потому что у меня нет сил на сопротивление!! — вскричала я, роняя горячие слезы на мраморную плитку с подогревом. Они разбивались о ее поверхность с глухим треском. — Дай мне немного выспаться, и я покажу тебе, что реально о тебе думаю! Дай мне выспаться, и я сразу же подам на развод! Я не хочу так жить, я схожу с ума от твоего отношения!

— У тебя истерика, Нина, — поморщился Сергей. — Ты похожа на сумасшедшую. Я вообще не понимаю, чего ты от меня хочешь.

Мои мысли путались, я уже не могла здраво рассуждать. Сердце так билось о грудную клетку, что я едва не теряла сознание.

— Найми мне помощницу, которая будет приходить хотя бы на пару часов, чтобы я могла поспать. Пожалуйста. Умоляю тебя. — Я облокотилась о столешницу, пытаясь прийти в себя. Скоро время ужина, а потом нужно укладывать старших и всю ночь бдеть за младшим. Мне были нужны эти последние крохи энергии, которые у меня остались. — Сережа, пожалуйста. Иначе я не доживу до конца года.

— Я миллион раз говорил тебе, что не потерплю посторонних в своем доме и уж тем более не позволю какой-то левой тетке прикасаться к моим детям. Это даже не обсуждается.

У меня сильно закружилась голова. Я начала хрипеть:

— Ты мог бы расставить везде камеры, чтобы следить за действиями няни. Пойди мне навстречу, очень тебя прошу.

— В моем доме не будет посторонних. Никогда. Можешь оставить свою блажь при себе. И еще: как считаешь, почему Валентин так плохо спит и постоянно капризничает? Я тебе скажу. Все потому, что его мать транслирует ему истеричное поведение и вечное недовольство. Так что начни с себя, дети здесь не при чем. В твоей усталости виновата только ты одна.

Я осела на пол и тяжело задышала. Муж брезгливо на меня взирал.

— Из тебя никудышная актриса, Нин. Изображаешь припадок, думаешь, что это поможет тебе добиться своего? Заканчивай этот цирк, не позорься.

Мир перед моими глазами закружился, а потом все стало темно.

Я очнулась в том же положении, лежа на кухонном полу. Сергей тыкал в меня носком ноги.

— Ты заигралась, милая. Поднимайся с пола — время ужинать.

Но я не могла подняться. Меня дико тошнило, стены вращались, перед глазами бешено роились мушки.

— Мне… мне нехорошо, — выдавила я.

Сергей постоял с минуту, а затем снял тапок, поставил свою голую ступню прямо мне на лицо и с силой прижал к полу. Затем он стал водить ногой влево и вправо, словно раскачивая мою голову.

— А теперь? Теперь тебе хорошо, истеричная мразь? Раз тебе так нравится этот цирк, то поиграем по твоим правилам. Только у тебя своя роль, а у меня своя.

— Что ты делаешь… зачем…

— Пытаюсь привести тебя в чувство своими ногами, которые весь день провели в кожаной обуви. Ты же сама не хотела по-хорошему. Решила устроить представление. Так вот получи. — Он продолжал трясти мою голову пропахшей потом ступней. — Что, не нравится? Тогда заканчивай и поднимайся на ноги. Ну же!

— Пап, что ты делаешь? — раздался голос Власа. — Почему мама лежит на полу? Ей плохо?

Я хотела подняться, чтобы не пугать сына, но мне было так плохо, что я даже не могла ничего сказать. Я только плакала и мычала, пока муж возил ногой по моему лицу.

— Нет, сынок, ей хорошо. Мы так играем. Мама сама попросила.

— Зачем ты трогаешь ее ногами?

— Я же говорю: она сама так захотела. Это такой массаж.

— Пап, она же плачет. По-моему, ей плохо.

— Разве папа когда-нибудь тебе врал? И разве мама стала бы лежать на полу, если бы не хотела?

— Пап, это все странно… мне ее жалко.

— Мама! — на кухне появился Глеб. — Папа, зачем ты бьешь маму?

— Я ее не бью. Мы играем в массаж, сынок.

— А я тогда тоже хочу играть.

— Тогда ставь ножку маме на щеку и сделай ей массаж, как я.

Последнее, что я помню, хохот трехлетнего Глеба и его нога, опускающаяся мне на лицо. Я снова потеряла сознание.

Фильм

Очнулась я от резкого запаха нашатырного спирта. Надо мною нависало лицо женщины в очках.

— Мамочка, очнулись? — участливо поинтересовалась она. — Не тошнит?

— Я… все нормально. Вроде бы.

— Помните, как упали в обморок?

Перед глазами сразу возникла сцена на кухне. Я все помнила, но говорить об этом врачу совершенно не хотелось.

— У меня закружилась голова, перед глазами стали летать мошки, а потом я начала падать.

— Вас нужно больше спать. По этому поводу я уже договорилась с вашим мужем. Сказала ему, что, если он не планирует в ближайшее время хоронить жену, то стоит начать ей помогать. Давайте-ка мы вас посадим… ага, хорошо, вот так вот. Сейчас не тошнит?

— Нет, только голова немного кружится.

— Это остаточное явление, не волнуйтесь. Сейчас я вас осмотрю, померим давление, а потом ляжете спать. Вам нужен отдых, так и знайте.

Женщина в очках была одета в белый халат, а рядом с ней стоял двухметровый мужчина в голубом медицинском костюме и с красным ящиком в руках.

— Валера, — обратилась она к своему напарнику, — доставай тонометр, а мы пока проверим глазки.

Повеяло сквозняком, и за моей спиной раздался голос мужа:

— Ну что там, доктор? Она в порядке?

— В порядке она будет, когда начнет нормально спать. А сейчас она просто жива, и ее жизни ничто не угрожает. Сейчас я завершу осмотр и все вам расскажу.

— Понял, не буду мешать.

Когда Сергей вышел из комнаты, меня начал колотить озноб. Я боялась своего мужа и того, что он может сделать со мной после ухода врачей.

Врач внимательно смотрела на меня из-под очков, немного сползающих на кончик ее носа, и меряла мне давление. Создавалось такое ощущение, что она читает мои мысли. Затем она вынула стетоскоп из ушей, поправила очки, расслабила тугую манжету тонометра и резюмировала:

— Давление неплохое, глаза незамутненные, в целом, ваше состояние гораздо лучше, чем я предполагала. Организм еще молодой и сильный. — Она повернулась на своего напарника и сказала: — Валер, ты пока спускайся, я скоро подойду.

Тот молча кивнул и вышел из комнаты, прикрыв