Дьявол в руинах - Триша Вольф Страница 12

— Я хочу вернуть свою империю сейчас же. — Люциан качает головой, изучая меня.

— Почему сейчас? Ты терпел последние два года правления Кассатто. Что изменилось… — Его фраза обрывается, когда он бросает еще один взгляд через стеклянные двери. Люциан находит в толпе Брию, ее платье сигнализирует о себе, как красный флаг. — А, понятно.

Затем его взгляд скользит по моему смокингу.

— Это объясняет твой выбор крови в качестве модного образа сегодня вечером.

Это замечание еще больше разжигает огонь под моей кожей.

— Это не то, что ты думаешь.

— Значит, мысль о том, что Сальваторе трахает Брианну в брачную ночь, не заставляет тебя сходить с ума от ревности? — Самодовольный изгиб его рта так и просится, чтобы его ударили.

Нежелательный образ Сальваторе, который овладеет Бриа всего через две короткие недели, проносится в моем сознании с разрушительной силой. Я сжимаю руки в кулаки. Костяшки пальцев разрывают зажившие порезы.

— Не надо меня опекать, Люциан, — предупреждаю я его. — Как будто ты не пытался сжечь всю Коза Ностру дотла из-за женщины. — Его брови взлетают вверх.

— Ты прав. Но там была плохая кровь, долг мести, который нужно было погасить.

— Кассатто в долгу передо мной за жизни, которые он отнял у моей семьи, — говорю я, мой тон падает в опасном предупреждении.

— И снова, — говорит Люциан, подходя ближе, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, — ты ждал все это время, чтобы отомстить. Ты знал, что этот день настанет, что Брианна будет выдана замуж. Каков был твой план, Ник? Просто убить каждого мужчину, которому она обещана, одного за другим?

Я скрежещу зубами и смотрю вдаль, на освещенный сад.

— Если ты собираешься использовать логику, ублюдок… — Его смех — это глубокий взрыв. В любом другом месте я бы уже выхватил нож и выпотрошил его. Но я проливал кровь вместе с Люцианом. Мы вместе отнимали жизни. Между нами должна быть вражда, ведь именно он забрал моего отца из этого мира, но, поскольку задание было поручено моей матерью, я не могу держать на него зла.

Напротив, он избавил меня от неприятной необходимости самому убивать отца.

По правде говоря, Люциан заменил мне человека, который учил меня правилам этого мира с помощью кулака и бейсбольной биты. Я уважаю его мнение, даже если оно не совпадает с тем, что желает услышать мой гнев.

Люциан подходит и кладет покрытую чернилами руку мне на плечо.

— Я не позволю своему другу покончить с собой, действуя импульсивно, если смогу помочь, — говорит он. — Подожди, Ник. В конце концов, получишь свою добычу и избавишься от войны. Не повторяй его ошибок.

У него хватает благоразумия не называть имя моего отца и не упоминать о моем родстве с ним.

Я сглатываю комок в горле.

— Я не могу этого сделать, — признаюсь я.

Опустив руку, он вздыхает.

— В любви и на войне все средства хороши, — говорит он. — Помни об этом. Ты рискуешь потерять ее в любом случае.

Я буду злодеем.

Я буду убивать безжалостно, чтобы помешать любому мужчине забрать то, что я поклялся защищать, то, что я уже назвал своим.

Бриа не убежала от маленького кусочка моей тьмы, но что она будет делать, если столкнется лицом к лицу с монстром, который всегда скрывается под поверхностью.

— Тогда останови свадьбу, — говорю я непреклонным тоном.

— Вайолет может с этим помочь. Она имеет власть над своим отцом. — Он потирает затылок, уже с ужасом представляя, как обратится с этой просьбой к своей жене. — Я посмотрю, что можно сделать в этом отношении. Но ты же знаешь, что этот контракт заключает не Сальваторе. Ты это знаешь.

Да. Кассатто хочет, чтобы этот союз был заключен. Его дочь — его единственная наследница и шахматная фигура — все, что у него есть для развития империи. Сальваторе — слабый, немощный дон. Это факт. Кассатто стремится к доминированию в организации, и брак — лишь один из его ходов на доске.

Кассатто доказал, что, когда он хочет захватить синдикат и его территорию, он сделает это с помощью брака или войны. Для него любовь и война — одно и то же. Он не остановится на простом союзе.

Люциан должен видеть войну на горизонте.

— Это касается не только меня, Люциан. Если Кассатто вступит в союз с Коза Нострой, то это лишь вопрос времени, когда он захочет полностью захватить их территорию. Мир между Ндрангетой и Коза Нострой носит временный характер. Он не продлится долго.

Он медленно кивает, всерьез взвешивая эту реальность.

— И, если этот день наступит, мы будем готовы. Мы не можем развязать войну на пустом месте, Ник. Даже ради твоей Елены Троянской, потому что мы оба знаем, что это закончилось трагедией. Тебе нужно набраться терпения. — Я киваю, но ничего не говорю. Я уже все решил.

О планах Кассатто объединить свою империю с Коза Ностра, он знает уже больше двух дней, и каждый раз в моем присутствии ему не удавалось поставить меня в известность.

Пусть я всего лишь мелкий клановый чиновник, но я все еще претендую на территорию Венеты. Неуважение Кассатто — это, образно говоря, нож в спину. Было бы менее неуважительно, если бы он действительно ударил меня ножом и наблюдал, как я истекаю кровью на дорогих итальянских плитах моей матери.

Мои мысли метались, размышляя о его намерениях. Либо он планировал держать меня в неведении как можно дольше, чтобы избежать конфликта, либо он думал, что ему никогда не придется мне рассказывать.

Внезапно я начинаю внимательно следить за окружающей обстановкой, улавливая каждый заметный звук на террасе. Ночь, когда все синдикаты собрались под одной крышей, — прекрасная возможность убрать меня.

— Одна неделя, — говорю я Люциану. — Я даю тебе неделю на то, чтобы Сальваторе аннулировал брачный контракт. После этого у меня не останется выбора, кроме как действовать.

— Тогда я прикрою тебя, — говорит он. — Ты знаешь, что я это сделаю. Но я надеюсь, что ты используешь это время, чтобы все обдумать. У меня на подходе сын. Я хочу мира, Ник. И мне совсем не нравится мысль о том, чтобы расстраивать свою беременную жену.

Люциан, возможно, считает, что это противоречие можно уладить без происшествий, он жаждет мирных дней, но это не тот кровожадный мир алчности и власти, в котором мы живем.

Я киваю в знак согласия. Люциан не питает лояльности к Сальваторе, с тем же успехом он мог бы отрубить его голову за те злодеяния, которые Коза