Анна Данилова - Ужин втроем. Мы так с тобой похожи… Страница 13

***

Дороти вошла в кабинет и, увидев сидящую в раздумьи Нору, словно обрадовалась и, прикрыв за собой дверь, уселась в кресло напротив, как раз туда, где только сидела Соня и сказала (она говорила, естественно, на английском, и хотя Нора прекрасно ее понимала, ей почему-то показалось, что она смотрит английский фильм, настолько колоритно и ярко выглядела эта простая и милая женщина):

– Сэр Джеймс ушел, и все забыли про ужин… Я подогревала два раза, ждала, что он вернется, но его до сих пор нет… А вы все пишете? – она покраснела, поняв, что сказала лишнее.

– Это не мое дело, но я приготовила свинину и пирог, а вы стали работать…

– Дороти, если хотите, я поговорю с Соней и попрошу ее отпустить вас домой. Думаю, что вы уже давно должны быть дома…

Но не успела она договорить, как в кабинет, распахнув дверь, вошла Соня. Лицо ее было красным от злости.

– Вот черт, уже столько времени прошло, а его все нет… Спроси у нее, – Соня не говорила по-английски и общалась с Дороти с помощью Норы или Нэша, – она не знает, куда он убежал и где вообще он может быть в такое время… Уже темно, на улице дождь, а он вышел без зонта… ничего не понимаю. Хо тя бы позвонил…

Нора перевела Дороти вопрос, но могла бы этого и не делать – Дороти, конечно же, ничего не знала. Она сказала, что ее хозяин всегда в это время дома, что он не ходит по гостям, разве что в клуб, но это бывает по пятницам, а сегодня четверг.

Но тут они услышали шум, и Соня метнулась к двери:

– Ну наконец-то…

Конечно, Соня в Лондоне и Соня в Москве – это две разные женщины. В Москве – это вконец испорченное, обленившееся донельзя существо, находящее сладость в сне, вкусной еде, светских развлечениях и пространных беседах о бессмысленности существования или очень общо об искусстве. В Лондоне же – измученная неуверенностью в себе и отсутствием любовных ласк женщина, чувствующая приближение чего-то неотвратимого… Такую Соню Нора увидела, во всяком случае, тем поздним вечером, когда они все трое ужинали за столом. Заявившийся домой с таким опозданием Нэш, даже не проронил ни слова в свое оправдание и, ничего не объясняя, сидел теперь с мокрыми от дождя волосами, но уже переодетый, правда, во все сухое и домашнее, и ковырялся вилкой в тарелке. Он не знал, куда спрятать свой виноватый взгляд и предпочел рассматривать пирог, нежели смотреть в глаза своей невесте.

– Джеймс, что случилось? – не выдержала первой Соня и отодвинула тарелку от себя.

– Извините меня, вы из-за меня не поужинали, хотя вам не следовало меня ждать… Понимаете, я и сам не знаю, что со мной произошло… Я поехал в клуб, но потом, вспомнив, что сегодня только четверг, хотел вернуться домой, но почему-то не вернулся…

Он поднял голову и Нора увидела его зеленые глаза, взгляд которых был обращен в эту минуту только на нее. Соня перехватила этот взгляд и нахмурила брови.

– У тебя неприятности на работе или что-нибудь с квартирой?

– О, нет, все хорошо… – мышцы на его лице сразу расслабились и возникла прежняя, спокойная и детская улыбка. И Нора поняла, что Нэш только сейчас взял себя в руки…

***

Ночью к ней в спальню пришла Соня.

– Ты что, собираешься опять диктовать? – Нора закрыла лицо от вспыхнувшего света лампы, которую включила Соня. – Ну пощади…

– Да нет-нет, успокойся… Никакой диктовки… Я вообще теперь не знаю, когда мы вернемся с тобой к работе… Я пришла сказать тебе – я понимаю, что ты мне никто, вернее, я хотела сказать, что Я тебе никто, но раз уж мы подружились, то мне очень хочется кое-что рассказать тебе, поскольку мне больше не с кем поделиться… – она перевела дух, потому что скороговоркой выпалила и так достаточно длинное и довольно сложное предложение, – словом, я хотела сказать тебе, что я, кажется, беременна… Я забеременела…

– И давно? – Нора с трудом сглотнула и даже закашлялась от услышанного.

– Только что, – прошептала сияющая от счастья Соня, – понимаешь, я ЭТО почувствовала… Когда я встала с постели, меня затошнило… Мне рассказывали знакомые женщины, что и с ними такое бывало… Но со мной-то такого никогда прежде не было…

– А может, это от свинины? – робко проговорила Нора, в душе не веря в Сонино предположение.

– Сама ты – свинина! – возмутилась она. – Если Джеймс Нэш – это свинина, то, значит, от нее… Глупая, ты просто не понимаешь, что это значит – забеременеть от любимого человека…

Она в каком-то блаженстве положила обе ладони себе на живот и вздохнула, едва сдерживая улыбку. Как же не похожа сейчас она была на ту Соню, которая появилась у нее не так давно в квартире, чтобы нанять на работу! «Как же меняет людей любовь!»

И вдруг произошло нечто, что ошеломило Нору. Она даже не поняла, как это вообще могло случиться, что Соня, присев на постель рядом с ней, вдруг нежно обняла ее, прижалась к ней и поцеловала в щеку, как родного и близкого человека. И тут же, словно устыдившись своих чувств, быстро встала и прошелестев: «Спокойной ночи…", исчезла.

***

Именно об этом думала она, выходя из дома на следующий день и стараясь не производить шума дверями… Она поступила так, как посоветовал ей Нэш – то есть выйти незаметно из дома, никому ничего не докладывая. ез пяти пять она уже стояла за углом улицы, куда выходила глухая стена дома и где ее никто из находящихся в доме увидеть не мог. Отличное место для подобных встреч. Без одной минуты двенадцать появилась его черная машина. Он подъехал к своему дому с противоположной стороны улицы, не так, как подъезжал к ней обычно. Распахнулась дверь, и она услышала:

– Садитесь, Нора.

Ехали молча. Она даже боялась повернуть голову и посмотреть на Нэша. Спустя четверть часа остановились на улице Бервик-стрит (Нора прочла название на табличке), Нэш, припарковав машину, помог ей выйти из машины. – Куда мы идем?

Каково же было ее удивление, когда Нэш, перед тем, как войти в расположенный в шаге от них ресторан, подошел к лавке, торгующей фруктами и купил несколько пушистых, золотисто- красных персиков. И только после этого они вошли в ресторан.

Если бы ее спросили в тот же день, даже спустя час после обеда, какие блюда им подавали в том маленьком ресторанчике, она бы навряд ли вспомнила… В памяти остались лишь принесенные официантом, вымытые, в серебряных капельках воды, персики…

Он говорил ей о любви, держа ее руку в своей и глядя ей в глаза с какой-то мукой во взгляде. Все было нелепо, с начала и до конца. Она пыталась объяснить, что Соня достойна его любви, что она сама любит его без памяти, и что она, Нора, не вправе так поступить с ней… Он отвечал ей, что все понимает, но его чувство к Норе сильнее тех чувств, которые он пытался найти в себе по отношению к Соне.

– Джеймс, что вы от меня хотите?

– Что бы вы остались здесь, со мной…

– Но ведь вы же являетесь женихом Сони… И как я могу вообще говорить с вами об этом, если завтра, останься я с вами, окажусь в таком же положении, как сейчас Соня…

– ВЫ, верно, принимаете меня за непорядочного человека. Возможно, так оно и есть на самом деле… – он отпустил ее руку и откинулся на спинку стула. – Но я никогда не любил Соню, она сама придумала весь этот брак, все это… – он обвел руками вокруг, словно подразумевая Лондон с приехавшей сюда Соней. – Я был в Москве, мы познакомились, ходили в Большой театр, рестораны, она показывала мне Москву, а потом, в гостинице… Я не могу сказать, что не виноват… Я запутался, мне плохо… Я, наверно, не должен был приглашать вас сюда… Представляю, что вы сейчас обо мне думаете…

Он сидел, обхватив голову руками и поставив локти на стол, а Нора, глядя на него, боролась со своими чувствами. Она вдруг поняла, что позови он ее сейчас с собой – куда угодно, хоть обратно в Москву, которая почему-то здесь и теперь ассоциировалась у нее с тревогой и страхом одиночества, – она встанет и пойдет, не оглядываясь… Больше того, с ней вообще стало твориться что-то непонятное. Она провела прохладными ладонями по своему лицу и поняла, что счастлива, и что счастье ее совершенно. Она полюбила Нэша еще там, в Париже, когда первый раз увидела его в гостиничном номере… Она и пила тогда много, чтобы не видеть, как воркуют жених и невеста. Но она, кто? Да никто. Человек, который служит Соне. И разве позволено ей любить такого мужчину, как Джеймс Нэш?!

Она знала, что этот разговор останется без последствий, что она выслушает его и, превозмогая боль, откажется от него… Слишком уж все нереально, фантастично… Они с Соней вернутся в МОскву, закончат работу над романом, а чуть позже (со слов самой Сони) в Москву приедет Нэш и заберет Соню в Лондон. Вот и вся «культурная» программа.

Она и не заметила, как глаза ее наполнились слезами. Она полюбила, то, чего она боялась, случилось, и теперь ей надо только найти в себе силы вырвать Нэша из своего сердца.