Сьюзен Филлипс - Блестящая девочка Страница 13

Через три дня Флинн уехал, а Алексей обнял ее и разрешил наконец выплакаться. Потом Белинда прочла в какой-то газете, что новой пассии Флинна, с которой он отбыл в Европу, всего пятнадцать лет.

Белинда догадалась, что Алексей давно закончил дела в Калифорнии, но не уезжал в Париж, за что она была ему благодарна.

Бунгало оказалось оплаченным до конца января, и Белинда подозревала, что не Флинном. Она не задавала никаких вопросов. Они проводили вместе с Алексеем почти каждый вечер, потягивая шампанское во внутреннем дворике, потом он отпускал ее на ночь. Но однажды вечером он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Нет, не трогай меня!

Она в ярости подскочила. Алексей — не Флинн, а она не потаскушка. Белинда бросилась через дворик к дверям гостиной, нервно выхватила сигарету из фарфоровой подставки на кофейном столике.

Годы железного контроля и самодисциплины Алексея Савагара вдруг полетели ко всем чертям. Он ворвался в комнату.

— Ты, глупая сучка!

Белинда резко повернулась, потрясенная злым голосом, а увидев лицо Алексея, отступила на шаг. Хорошо отполированная французская маска слетела, обнажив истинное лицо, сотворенное не одним поколением русских аристократов.

— Да как ты смеешь мне отказывать? — прорычал он. — Знаешь, кто ты? Потаскуха. Настоящая потаскуха Только вместо того, чтобы заниматься этим за деньги мужчины, ты отдаешься за его славу.

Алексей двинулся в ее сторону, Белинда придушенно вскрикнула. Он схватил ее за плечи и притиснул к стене. Вцепившись в подбородок, он дернул лицо Белинды вверх и, прежде чем она успела вскрикнуть, впился в нее губами, кусая ей рот, заставляя его открыться Она пыталась вытолкнуть его язык, но пальцы Алексея стиснули ее горло, и стало ясно, что придется уступить. Он все-таки граф, этот Алексей Николаевич Савагарин, всемогущий владыка крепостных, по праву рождения получающий все, чего только не пожелает.

Потом он отпустил ее губы, и откинул голову. Сквозь пелену страха, застлавшую ее взгляд, Белинда увидела кровь на нижней губе Алексея и подумала: а чья это кровь? Его или ее?

— Я имею право на уважение, — прошипел он. — Флинн — дурак, придворный шут. Он живет по-глупому, а потом хнычет, когда дела идут ни к черту. Но ты слишком глупа, чтобы понять это. Придется мне тебя учить.

Белинда сдавленно зарыдала, почувствовав его руку на юбке; он задрал ей подол, и грубая рука полезла под ее нейлоновые трусики.

— Нет! — закричала она.

— Заткнись!

Он коленом развел ей ноги, а потом, не обращая внимания на слезы Белинды, своими аристократическими пальцами принялся шарить во всех местах, где, как он воображал, побывал Флинн.

Несмотря на ужас, она чувствовала его возбужденную плоть на своем бедре, но все еще надеялась, что этим дело ограничится.

Белинда не подозревала, как далеко его завела, не подозревала, что в его страсти проявляется та самая властность, святое право королей и царей, неопровержимое подтверждение социального порядка в обществе, разделенном на классы, в котором аристократия располагается гораздо выше кинозвезд. Она плакала, когда Алексей разрывал на ней блузку, и почти не заметила, что он стал нежнее: ткань больше не трещала, и не сыпались на пол пуговицы. Слезы Белинды градом падали ему на руки, когда он расстегивал лифчик и ласкал грудь, целуя ее с удивительной нежностью, что-то бормоча не то по-французски, не то по-русски: она не понимала слов. Медленно, постепенно Алексей успокоил ее.

— Извини, любовь моя, мне очень жаль, что я так сильно тебя напугал. — Алексей выключил свет, подхватил Белинду и уложил к себе на колени. — Я ужасно поступил с тобой, — говорил он, баюкая ее. — Ты должна меня простить ради себя и ради меня тоже. — Он коснулся губами ее волос. — Я твоя единственная надежда, милая. Без меня ты не станешь той женщиной, какой могла бы быть. Без меня ты будешь прозябать день за днем, пытаясь увидеть собственное отражение в глазах мужчин, недостойных тебя.

Он гладил ее по голове, и она постепенно расслабилась и заснула. Алексей смотрел в темноту ночи и размышлял: как он мог позволить себе так глупо влюбиться в женщину вдвое моложе себя?

Белинда с обожающими гиацинтовыми глазами возбудила в нем чувства, которых он от себя не ожидал. Чувства настолько сильные, что они испугали его, поскольку он давно усвоил, как опасно быть незащищенным от чего-то. Впервые за многие годы Алексей Савагар не знал точно, что делать и как поступить. Он не сомневался, что завоевать любовь Белинды — дело простое, тем более что она проявляла к нему больше внимания, чем ей казалось.

Просто она не признавалась себе в этом. Нет, это его не пугало.

Его пугала власть, которую она брала над ним, вот что было по-настоящему ужасно.

Алексей проанализировал происшедшее. Как он мог позволить себе подобное? Он, который научился держать себя в руках раньше, чем научился считать? В голове вспыхнуло воспоминание об одном эпизоде, казалось, давно забытое. Он, мальчик, болен какой-то детской болезнью, лежит в горячке. В спальню входит мать, пальцами, унизанными кольцами, держа его тетрадь с сочинениями.

Она смотрит на него тяжелым, обвиняющим взглядом.

— Неужели это правда, — спросила она, — что ты не закончил перевод с латыни?"

Он объяснил, что заболел. Его тело горит, голова раскалывается.

— Тогда ты не мой сын, — заявила ему мать. — Только крестьянин, простолюдин может искать оправдания, дабы увильнуть от своих обязанностей.

Она вытащила его из кровати и усадила за стол. Глаза его горели, рука дрожала, но он писал до тех пор, пока не закончил перевод. Мать стояла у окна, рубиновые браслеты блестели на солнце; она курила одну папиросу за другой, бросая на него презрительные взгляды всякий раз, когда его голова клонилась к столешнице.

Вскоре после этого Алексея отправили в спартанскую школу, где наказания были суровыми, а похвалы редкими. Здесь богатые французские наследники превращались в мужчин, достойных носить гордые фамилии своих семей. Последние детские привычки у Алексея Савагара к двенадцати годам исчезли полностью. Уроки самодисциплины были самыми трудными, но они помогли ему выстоять потом, когда он вступил в борьбу за контроль над состоянием Савагаров с группой стареющих попечителей, разжиревших и разленившихся на его деньгах, и, наконец, с собственной матерью. Теперь никто не может оспорить его положение, сегодня он один из самых могущественных людей Франции. У него дома на двух континентах, бесценная коллекция европейских шедевров и вереница женщин, готовых выполнить любую его прихоть. До знакомства с Белиндой Бриттон, этой девушкой с ничем не замутненным оптимизмом и детским взглядом на мир, Алексей и не догадывался, что в его жизни чего-то не хватает.