Паулина Симонс - Талли Страница 13

Неохотно повернувшись к Гейл, Робин сказал:

— Гейл, я хочу подвезти Талли. Она далеко живет, и у нее нет машины. Я вернусь.

Гейл моргнула.

— Я поеду с вами, — твердо сказала она.

Робин дотронулся до ее волос.

— Я вернусь. И потом, ты же знаешь, у меня двухместная машина.

Он не смотрел на Гейл, когда говорил, и та тоже не смотрела на него, но быстро встала и ушла. Но не настолько быстро, однако, чтобы Талли не успела разглядеть ее грудь. «Хм-м, — подумала она. — Ничего. Абсолютная плоская равнина».

Робин и Талли поднялись.

— Хочешь, станцуем напоследок? — спросила она.

Он согласился, глядя на нее, и уже больше не сводил с нее глаз, в то время как ее глаза блуждали по комнате. Только что доиграли «Отель „Калифорния“». Талли не могла понять, обнимает Дженнифер своего блондина или поддерживает его, чтобы тот не упал. Джулия выясняла отношениях Томом, застегивая разъехавшуюся «молнию» на платье. Снова запели «Стоунз», и Джаггер зарычал: «Ты недоступна, моя крошка»…

Талли вцепилась в пальцы Робина и заскользила с ним, как по льду. Закрыв глаза, Талли слушала музыку и подлаживалась под нее, а Робин подлаживался под Талли. Не открывая глаз, она плотно прижалась к нему бедрами и покачивала ими в такт музыке. Не открывая глаз, она отпустила его руки и стала гладить свое тело — от груди к коленям, чувствуя под руками ритмично пульсирующую кровь. Песня закончилась, она прижалась к нему, тяжело дыша. Талли открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее с очень хорошо знакомым ей выражением. Он определенно готов. «Прекрасно. Вот теперь я готова уйти».

Они быстро попрощались. Талли взбежала наверх и достала из корзины свою одежду. Она направилась было к Дженнифер, но увидела, что она поговорила с Гейл и теперь не знает как быть. Джен позволила Талли поцеловать себя в щеку.

— С днем рождения, Мандолини, — прошептала Талли. — И спасибо тебе.

— Ты пойдешь завтра с нами в церковь? — спросила Дженнифер.

Талли покачала головой.

— Только не завтра, ладно?

— Талли, ты еще ни разу не была в церкви с тех пор, как начались занятия в школе.

— Ну только не завтра, ладно? Завтра утром я буду сгребать листья у себя во дворе.

На лице Дженнифер появилось скептическое выражение.

— Тебе же нечем их сгребать.

— Я буду зубами, ладно?

Талли помахала ей рукой и удалилась.

Робин открыл перед ней дверь, и они вышли на улицу. После духоты гостиной прохладный воздух казался упоительно свежим. Было тихо и безветренно — для Канзаса нечастая погода. У Талли гудела голова и звенело в ушах, как всегда после долгого шума, даже если этот шум создавал Джаггер.

В машине Талли молча кусала ногти.

Дорога, обычно такая долгая, на машине показалась совсем короткой. «Если он собирается начинать, то лучше уж побыстрее», — подумала Талли.

— Ты не хочешь встретиться со мной еще раз? — наконец произнес Робин.

— Конечно, — лаконично ответила Талли.

Он медленно вел машину и молчал, пока они не остановились на красный сигнал светофора.

— Талли, — он попробовал имя на вкус. — Талли. Необычное имя.

— Робин. Необычное имя. Оно итальянское?

— Де Марко в третьем поколении, — ответил он. — В моей матери было много кровей, и отец решил американизировать фамилию. — Он помолчал и добавил: — Они были как голубки.

— Были? — переспросила Талли.

— Моя мать умерла.

Машина тронулась с места.

Талли сглотнула и сказала:

— Мой брат не мог правильно выговорить мое имя, поэтому его сократили.

— Так это действительно имя?

— Да. А фамилия — Мейкер.

— Как звучит твое настоящее имя?

— Натали, — сказала Талли. — Натали Анна Мейкер.

— Красиво, — сказал Робин. — А как зовут твоего брата?

Она ответила не сразу.

— Генри Хэнк.

Она и до этого не очень-то охотно отвечала на его расспросы, но этот вопрос был особенно приятен. Талли яростно кусала ногти. Безобидный ответ не шел на ум. «Ну почему им всем надо столько узнать о тебе, прежде чем заняться с тобой сексом? — думала она. — Почему?»

— Нас в семье трое братьев, я — старший, — сказал Робин.

— И сколько старшему?

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Старшему — двадцать пять. Что, очень старый?

— Да, — сказала она, — древний.

— А сколько детей у вас в семье? Двое?

«Какой же он упорный!» — подумала она, качая головой. Она уже почти забыла, до чего упорными они бывают.

— Только один, — ответила она.

Остался только один.

— Один? Мне показалось, ты обмолвилась о брате.

— У меня действительно есть брат. «Даже два брата. Два, о которых мне известно». Но сейчас он здесь не живет. На углу сверни направо.

По узким коротким улицам они продвигались к ее дому. Талли показывала дорогу. Вот и Роща. Робин остановился у ее дома, бросил быстрый взгляд на него — сломанное крыльцо, высокая трава — и потом долгий взгляд на нее.

— Можно мне прийти к тебе завтра? — спросил он.

«О лучшем нельзя и мечтать, — подумала Талли. — У дверей его встретят моя мать с тетей Леной». Талли улыбнулась и выдала ему стандартный ответ, как всем своим мальчикам, — единственный ответ, который у нее был.

— Конечно, замечательно, приходи. Может быть, мы съездим куда-нибудь покататься. — Она огляделась в машине. — Кажется, я сижу в красном «корвете»?

— С красными кожаными сиденьями, — ответил он.

— Прохладно, — сказала Талли.

Прямо у него на глазах она натянула поверх короткой юбочки и футболки длинную черную юбку и свитер, потом достала салфетку и принялась стирать с лица косметику.

Робин наблюдал за ее действиями.

— Тебе не кажется, что ты живешь слишком далеко от какой-либо цивилизации?

— Неправда, я живу рядом с железной дорогой.

— С железной дорогой? Ты говоришь о железной дороге Сент-Луис — Юго-Запад?

— Ну да. А какая тебе разница?

— У нее богатое прошлое, — сказал Робин.

— А-а…

— Как и у тебя?

— У меня? У меня нет никакого прошлого.

— Никогда бы не подумал, что ты живешь у железной дороги. У тебя не типичный вид для этого района.

— О нет, как раз типичный. Его легко распознать.

— Легко? Каким образом?

— Все девушки, которые живут у железной дороги, — сказала Талли, отдавая ему смятую салфетку, — очень ярко красят губы.

— Хм… — сказал Робин, — насколько я помню, когда ты вошла, на тебе вообще не было никакой помады.