Елена Булганова - Срочно требуется семейное счастье Страница 13

Эля нырнула под одеяло и блаженно закрыла глаза. А Маруся все вздыхала и рассматривала себя в маленькое круглое зеркальце.

– Ты чего? – сонным голосом окликнула ее Эльвира.

– Ой, да вот смотрю! – печально отозвалась Маруся. – Неужели я в самом деле такая страшенная, что можно при мне, как при мертвой, говорить об этом! И что ж я тогда удивляюсь, что с мальчиками у меня такая невезуха? Даже третьей меня не хочет, представляешь!

– Да кто говорит-то? – одернула ее Эльвира. – Гнида, а не человек. Будто его кто-то хочет. Радовалась бы, что тебе не надо чеснок жрать. У меня уже желудок этого не выдерживает.

– Я-то радуюсь, конечно, – вздохнула Маруся. – Только мне что-то грустно.

– Потерпи немного, Маруська. Скоро разбогатеем, и все мальчики будут твоими.

Маруся еще раз взглянула в зеркало, повернулась и анфас и в профиль, смахнула с ресниц непрошеную слезинку. И негромко пробормотала себе под нос:

– Деньги-то тут при чем? Деньги тут совсем и ни при чем.

– Что? – сонным голосом переспросила Эля.

– Да ничего. Пойду пожую дольку чеснока. Иначе получу газовое отравление.

К концу две тысячи четвертого года Эльвиру Мухину неожиданно полюбили журналисты. Журналы стали регулярно писать о ней, как о самой молодой и самой зубастой бизнесвумен в Санкт-Петербурге. Один журналист поднапрягся и приподнес образ Мухиной как образ женщины, чья личная жизнь – сплошная загадка для окружающих. Загадка обросла многочисленными домыслами. Другой журналист изобразил ее как женщину-вамп, построившую свой бизнес на костях мужчин. Фамилии жертв прилагались. Статья называлась «Акула».

– Только не это! – увидев название, простонала Эльвира.

Акула давно уже сгинул в вихре времени. Предположительно, лежал на Смоленском кладбище в компании таких же молодых да ранних. Теперь головной офис Мухиной находился на Невском проспекте. Склады были рассеяны по всем районам города и по области. Эльвира владела сетью продмагов, двумя кафе, а недавно приобрела ресторан, который обещал со временем превратиться в самое крутое и модное местечко в Питере. Железная Муха – прозвище из первых статеек нравилось ей куда больше.

Реанимировать родительский институт Эле не удалось. Он просто не дотянул до ее первых больших денег. Само его здание давно превратилось в деловой центр. Однако часть сотрудников теперь работала в комитете по исследованию окружающей среды под эгидой городских властей. Там трудились и родители Эли. Принимала ли Мухина участие в комитете и в его создании – история умалчивает.

В конце декабря Эльвира вызвала к себе в кабинет верную Марусю, чтобы дать ей последние наставления: через два дня Маруся должна была сопровождать родителей Эльвиры на дорогой египетский курорт. Родители отбивались руками и ногами, но Эля была неумолима: маме и папе давно пора было погреться на солнышке. Путевки и билеты уже были приобретены.

Маруся явилась в кабинет с подозрительно распухшим носом и то и дело прерывисто вздыхала, записывая указания Эльвиры в специальный блокнотик. Когда все темы были обсуждены, Эля поднялась со стула, блаженно потянулась и спросила:

– Ну, как ты вообще? Вижу, опять рыдала. Из-за кого на этот раз?

– Из-за тебя, – коротко ответила Маруся.

Эльвира хрипло рассмеялась от неожиданности. Потом вернулась за стол и вопросительно уставилась на подругу.

– Элечка, ты только не обижайся, – поспешно заговорила Маруся. – Но только давай с этого дня мы с тобой не будем считаться подругами. Я просто буду на тебя работать, выполнять все твои поручения, как и прежде.

– Вот это номер, – протянула пораженная Мухина. – Чем же тебе дружба со мной стала нехороша?

После истории с Юрой как-то само собой получилось, что Эля перестала общаться со своими прежними друзьями. Институтские дружбы отпали, когда ей пришлось перевестись на заочный. Со школьными друзьями встречаться было некогда, да и не хотелось отвечать на вопросы, куда делась давно обещанная свадьба. А главное, отпала сама потребность в дружбе. И смысл ее тоже отпал. Крутясь в бизнесе, Эльвира на каждом шагу встречала подтверждения тому, что самая крепкая дружба однажды кончается предательством. В глубине души она и Марусю вовсе не считала своей подругой. Просто это был единственный человек, кроме родителей, который был ей небезразличен. О котором она заботилась, как могла. О котором переживала.

– Ой, ну не могу я больше из-за тебя плакать! – горестно выдохнула Маруся. – Всякий раз, как поговорю с тобой, так обидно бывает! Вспомню, как мы хорошо дружили когда-то, и прямо слезами заливаюсь. Лучше тебе быть только моим работодателем. На работодателей же не обижаются, обижаются только на друзей.

– Чем же я тебя обидела? – колко покосилась на нее Эльвира. И тут же отвернулась, стала смотреть в окно, будто уже списала Марусю со всех счетов.

– Но ведь ты со мной совсем никогда не разговариваешь, – совсем по-детски, распустив нижнюю губу, пролепетала Маруся. – Я всякий раз иду к тебе в кабинет и так надеюсь, что ты со мной поговоришь о чем-нибудь. А ты только даешь распоряжения. Ладно бы по работе, это нормально, но ведь и по жизни так: Маруся, поедешь на неделю в санаторий! Маруся, надень завтра ту кофту от Гуччи, что я тебе купила! Маруся, доложи, как у тебя на личном фронте! Я, конечно, безумно тебе благодарна за все, Элечка. Но я так не могу! – И Маруся разрыдалась, зажимая лицо руками.

Эля вскочила со стула, приблизилась к подруге, обняла за плечи и провела рукой по ее пушистым волосам.

– Марусь, ну что ты в самом деле? Ерунду ведь говоришь, – забормотала она. Боже, как непривычно ей было говорить в таком покаянном тоне! Железная Муха давно уже привыкла раздавать распоряжения и принимать отчеты. – Я и с родителями своими редко разговариваю. Это беда моя, я знаю. Но что поделать, если на разговоры нет времени и сил! А что я командую тобой, так это потому, что ты мне кажешься иногда ребенком. Может же у меня быть неизжитая тяга к материнству?

– Так роди, – улыбнулась Маруся подруге сквозь слезы. Материнство – вот что было ее главной мечтой и страстью. – Чего проще-то?

– Издеваешься? – улыбнулась Эля. Кажется, конфликт был исчерпан. – И не переноси на других собственные желания. Сама рожай.

– Не могу, – вздохнула Маруся. – Я еще не нашла своим будущим деткам папу.

Тут уже вздохнула Эля.

– Я знаю, знаю, что ты мне хочешь сказать, – заторопилась Маруся. – Что я неправильно подхожу к этому вопросу. Не-ра-ци-о-наль-но! Выбираю только тех мужчин, которые мне заведомо не подходят. Несчастненьких и потерянных. Что я такая маленькая грустная обезьянка, и каждый мужчина, встречаясь со мной, думает, что он меня облагодетельствовал. Даже гордится собой, как будто вынес из огня инвалида. А потом понимает, что это я его жалею, и хватается за голову. И думает: «Ну ничего себе, такая страшная, а меня же жалеет! Я что, на помойке себя нашел?» – и делает ноги. И не понимает, дурачок, что для меня пожалеть и полюбить – это совершенно одно и то же.