Ольга Тартынская - Хотеть не вредно! Страница 13

В комнате, где разместились мы с девчонками, стоял страшный колотун. Надежды на то, что мы обогреем как-то это помещение, не было. У мальчишек, в их маленькой комнатке, как назло, было тепло и уютно. Они любезно пригласили нас приходить греться. Некоторая, известная, часть женского состава не преминула в ближайшем будущем воспользоваться этим приглашением.

В Доме колхозника, кроме нас, разместились экскурсионные группы из других городков, мы с ними столкнулись за завтраком в столовой и очень оживились. Тут уж и Колобоша пустил в ход свое обаяние, крутясь возле чужих девочек. Впрочем, наши мальчишки проявляли себя как джентльмены: они ухаживали за нами, обслуживали с подносами, а мы сидели. Я в первый же день нажила себе поклонника из другой группы. Некий Андрей заговорил со мной возле умывальников, допросил с пристрастием, выяснил, как зовут. А Колобоша, проследив наше общение, тут же начал меня поддразнивать, поглядывая при этом почему-то на Бориса.

Наша группа оказалась самой воспитанной и дисциплинированной, особенно мальчишки. Даже нас они удивили. И вот нас закружило, завертело на целых четыре дня.

Сначала обзорная экскурсия по городу, во время которой все клевали носами после бессонной ночи. Потом понеслось: театр, музеи. Церковь, где венчались декабрист Анненков и Полина Гебль. Возле нее могила ребенка Волконских. Музей пограничных войск, аэроклуб, геологический музей. Комвольно-суконный комбинат. Ну что нам могло быть там интересно? Местное производство минералки "Молоковка". В театре посмотрели скучную игру провинциальных актеров в пьесе Вампилова. Однако мне понравилось. Театр я любила всегда, но тогда еще лишь теоретически, так как в нашем поселке бывали только заезжие комедианты.

Больше всего интереса вызвали институты, которые мы посетили. Политехнический привлек молодостью преподавателей, каким-то юным духом, модерновым оборудованием. Нас везде водил секретарь комсомольской организации, симпатичный парнишка. Ребята восклицали время от времени:

— О, я сюда буду поступать!

Ольга Тушина и Ольга Яковлева выбрали горный факультет и решили после школы подать документы именно сюда.

В медицинском институте нас сводили в анатомический театр и показали вскрытый труп. Девчонки визжали и зажимали носы. А Колобоша потом, преимущественно во время еды, частенько напоминал:

— А помните того, копчененького?

У всех неизменно пропадал аппетит.

Мне, как и всем, нравилось в этих институтах. Я тоже думала: "Хорошо бы здесь учиться!" Однако уже тогда я знала, что уеду в Москву. И все это знали.

Вечерами мы ходили на центральную площадь, конечно же, Ленина, катались с горок, танцевали под музыку духового оркестра. Я и Колобоша забирались на самую высокую горку, он обхватывал меня за талию, и мы неслись вниз, стоя на ногах. На площади горела огнями елка, светились развешанные везде разноцветные лампочки, было весело. Мы часто сталкивались в толпе с Борисом и, на удивление, улыбались друг другу. Тогда мое настроение и вовсе зашкаливало. Нет, каникулы — это здорово!

Однако не обошлось без неприятных ощущений. Всякий раз перед сном наши любвеобильные девушки исчезали из комнаты под предлогом погреться, а возвращались, когда уже все спали сном праведников. Понятно было, где они греются. Я была в комнате у мальчишек только однажды: пришла посмотреть, как они устроились. У меня возникло до неприличия острое ощущение казармы, в которой женщине совсем не место. Мы часто приглашали мальчишек к себе (а Колобоша так почти жил у нас), но сами не рисковали лишний раз соваться в их казарму. Не все, как выяснилось.

А однажды мы с Андреем мило беседовали возле умывальников. Андрей записывал мой адрес, я — его. Неожиданно возле нас нарисовалась высокая, плечистая фигура Бориса. Он зло смотрел на меня, по привычке закусив изнутри пухлую губу. Сашка Колобков с любопытством наблюдал издали, что будет дальше.

— Может, ему морду набить? — хмуро поинтересовался Боря, кивнув на Андрея. Тот было вспыхнул и хотел что-то ответить, но я быстро загасила назревающий скандал:

— Приберегите свои силы для действительно нужного дела! — и решительно покинула сцену, не интересуясь, как они выберутся из этой ситуации.

Я не знала, радоваться мне или сердиться. Он приревновал? Или это просто территориальное, самцовое чувство "не тронь наших"? Ну, идиот! Колобоша потом меня извел напоминанием об этом случае. Почему-то его все это будоражило.

Пришло время возвращаться домой. Накануне отъезда три наших отщепенки, по-моему, и вовсе спать не ложились. Наше отчуждение обрело скандальный характер, и окончательно разрешилось бурным объяснением в поезде. Больше всего досталось Любке Соколовой, которая имела жалкий вид. Мы вызвали бедную нимфоманку в тамбур и прорабатывали ее с комсомольским задором. До сих пор мне стыдно это вспоминать. Любка плакала, размазывая тушь по лицу, и говорила:

— Я не знаю, как это получается! Я больше не буду, только не рассказывайте родителям!

Вологдина пристыдила ее:

— За кого ты нас принимаешь! Но пойми, ты всех нас позоришь! Теперь мальчишки будут думать, что мы доступные и развратные.

От этих слов Любка рыдала еще громче, а у меня сердце разрывалось от жалости. И еще было противно от себя: тоже мне праведница! Если бы я могла вот так, как Любка, безоглядно броситься в объятия Бориса! Да я просто завидовала ей, потому что сама не могла так! Только не подумайте, что Любка проводила египетские ночи с Борисом. Нет, это я знала наверняка. Он оказался ей не по зубам. Да и я думаю, что дальше поцелуйчиков с кем-нибудь из пацанов у наших распутниц не шло.

Возвращались мы домой умиротворенные и примиренные. Справедливость восторжествовала, виновные наказаны. Знала бы я тогда, что окажусь очень скоро на месте Любки! Кого же винить теперь в том, что все у нас с Борисом вышло именно так, а не иначе?

Проехали Красноярск. Наши командировочные так и не появились, мы с отставным военным проделали вместе довольно долгий путь. Он перестал делать попытки сблизиться. Мы обмениваемся короткими репликами, когда уже без них не обойтись. Совсем заморозила мужика! По-моему, он меня даже побаивается. И чего, казалось бы? Ведь он не в любовники напрашивается. Не растаяла бы, если б поговорила с ним. Совсем одичала в своем одиночестве.

Но не надо думать, что мне плохо одной. У меня столько забот и проблем с детьми, работой и материальным положением, что нет ни времени, ни сил обременять себя еще обязанностями няньки взрослого человека. А все они ищут широкую спину, за которой можно было бы спрятаться от жизни.