Луиза Розетт - Больше никаких признаний Страница 13

Я ставлю противень с печеньками на подставку и беру одну, заведомо зная, что обожгу пальцы, а потом и рот. Дуо на нее, откусываю кусочек, обжигаюсь и протягиваю остальное маме.

Она опускает взгляд на свое обтягивающее платье, а потом со вздохом отказывается.

— Роуз, ты решила, как поступишь с видео?

Я открываю рот и машу перед ним рукой, пытаясь охладить воздух во рту. Это не работает, и я просто глотаю. Печенье обжигает горло на своем пути.

— Нет еще, — лгу я и делаю глоток холодного молока из стакана со стола.

— Я все жду, что они его уберут, но оно еще там, — говорит она, а ее взгляд прикован к одной точке на стене, словно она смотрит его прямо сейчас. — Я позвонила юристам. Уверена, что скоро уберут.

Она смотрит на меня и, возможно, сомневается, уместно ли рассказывать это мне.

— Нормально проведешь вечер?

— Не переживай за меня, — отвечаю я. — Придут Кэл и Холли, мы закажем пиццу и будем смотреть канал Disney. А потом мы с Холли отправим мальчиков домой, накрутимся на бигуди и ляжем спать в 9:30.

— Уверена, что именно так все и будет, — холодно говорит она.

— Мы потом даже по скайпу тебе позвоним, чтобы доказать, добавляю я.

Она отвечает именно то, чего я от нее жду:

— Все нормально. Просто немного позанимаетесь. И никто не останется здесь на ночь, кроме тебя и Холли. Понятно?

— Понятно. Ты лучше иди. Не опоздай на свою красную дорожку.

— Ноги моей на ней не будет, и мне все равно, что он подумает.

Она качает головой, одергивая подол платья.

— Мы с Дирком вернемся завтра к обеду и поедем с вами в центр, ладно? — она разглядывает меня, а потом добавляет, — я принимаю решение тебе поверить.

От меня не ускользнул намек, скрытый в ее формулировке.

Когда раздается дверной звонок, я сижу в гостиной с гитарой и играю этот чертов фа-аккорд. Ингересно, почему я настолько неправильно отношусь к практике, если знаю, что мне это нужно — Анджело никогда не упустит случая об этом напомнить.

Я подскакиваю и иду к зеркалу в коридоре, в миллионный раз спрашивая себя, верно ли мое решение. Щиплю себя за щеки, потому что Трейси всегда так делает, когда смотрится в зеркало — говорят, что от этого появляется румянец. Потом закатываю глаза и мчусь на кухню.

Перекладываю печенье на тарелку и ставлю ее на стол между стаканами с молоком. Когда я приглашала Джейми, он смеялся надо мной, говоря, что у нас «учебное свидание». Я развила эту тему, объяснила, что все будет очень корректно: молочко, печеньки и все такое. Поэтому я подумала, что получится смешно, если я и правда приготовлю печенье.

— Привет, — говорит Джейми, когда я, наконец, открываю дверь.

Мне требуется пара секунд, чтобы сообразить, почему он выглядит по-другому. Потом я понимаю — все потому, что он держит в руках книгу, пособие по подготовке к экзаменам. За все четыре года, сколько знаю Джейми, я впервые вижу его с книгой. Хоть мне и хочется отплатить ему за насмешки надо мной, сейчас не подходящий момент, чтобы высмеивать его за книгу в руках.

— Заходи.

Как обычно, Джейми нужно приглашать не один раз.

— Ты уверена, что твоя мама спокойно к этому относится? — спрашивает он.

— Если только ты не проведешь здесь всю ночь.

Я пытаюсь пошутить, но затем осознаю, что на самом деле, Джейми мог бы провести здесь ночь. В моей постели.

Я краснею, он выглядит слегка удивленным.

— Шутка. Извини. Давай все заново. Привет! Заходи. Пошли пить молоко с печеньками.

Когда я веду его на кухню, где на столе стоят молоко и печенье, он немного посмеивается.

— Ты не шутила.

Я ухмыляюсь и двигаю к нему тарелку.

— Печеньку?

Он берет одну и садится, откусывая ее. У меня возникает странное ощлцение, когда я наблюдаю, как Джейми Форта ест печенье, которое я для него приготовила, сидя за моим кухонным столом, чтобы потом мы смогли вместе делать уроки.

Прекрасная маленькая параллельная вселенная. Как плохо, что я собираюсь ее испортить.

Мне бы хотелось, чтобы у нас было просто «учебное свидание», и мы бы ели печеньки, как нормальная пара старшеклассников, но Джейми — не старшеклассник, и между нами никогда не было ничего нормального.

— Итак, мм, перед тем, как мы начнем, я бы хотела сказать тебе, что думала о нашей сделке и… мне нужно посмотреть видео.

Кухня наполняется тишиной, которой мешают лишь самые громкие кухонные часы в мире. Он смотрит на меня оценивающим взглядом своих золотисто-коричневых глаз. — Ты уверена?

Я киваю, глядя в сторону — не хочу, чтобы меня оценивали в такой момент.

— Когда?

— Может… после того, как позанимаемся?

Он разглядывает меня еще несколько секунд, а потом смотрит на мой ноутбук, лежащий на дальнем конце стола. Он тянется за ним. Когда он ставит его передо мной, я внезапно становлюсь не особо уверенной во всей этой затее — похоже, это плохая-плохая идея. У меня начинает сжиматься желудок.

— Подожди, сейчас? — спрашиваю я. Мой голос звучит тонко и безропотно.

Он кивает.

— Сейчас. Ты же сказала, что тебе это нужно… сейчас.

— Но если… если я не могу… я, наверно, буду не в состоянии после этого заниматься.

Он наклоняется и открывает ноутбук, а затем садится обратно на свой стул. Я пристально смотрю на экран загрузки, думая о маминых словах о том, что я никогда не смогу стереть его из памяти. Стану ли я после этого вспоминать об отце по-другому?

Я смотрю на свои руки, нажимающие на кнопки клавиатуры независимо от того, что творится у меня в голове. Я ищу видео, как в тумане, и в скорее нахожу его. Тянется томительная пауза, пока видео грузится, а потом, после всех догадок, мыслей и страхов перед ним, я смотрю его.

Качество видео гораздо лучше, чем я себе представляла, и когда лица попадают в объектив, я начинаю ощупдать когти паники вокруг своей шеи. Я уже некоторое время держу свои панические атаки под контролем, но сейчас одна из них вцепилась в меня мертвой хваткой — я упустила момент, когда еще была в состоянии остановить видео. Пока мое сердце сходит с ума, то делая двойные удары, то не делая их вообще, я слышу их разговор и затем вижу его, сидящего в каком-то грузовичке или внедорожнике. Он с людьми, которых я не знаю, улыбается, затягивается чьей-то сигаретой и отдает ее обратно. Никогда не видела, чтобы папа курил — мне даже в голову не приходило, что он это умеет.

Человек, который снимает — должно быть, Габриэль Ортиз — перемещает камеру, снимая всех людей в машине. Все они в форме, кроме папы и другого контрактника. На них гражданская одежда и бейджи с удостоверением личности.