Луис Реннисон - И тогда оно упало мне в руки Страница 13

Я посмотрела в окно, в бездонное черное небо и запричитала: «О, Младенец Иисус, прости меня за прегрешения! Хотя, если откровенно, сама я ничего о них не знаю. Что, кстати, нечестно: ты знаешь, а я нет. Но ты такой, какой есть, и я не стану подвергать тебя сомнению. Слушай, а нельзя попросить, чтобы в будущем моя жизнь была на какую-нибудь другую букву, а не на «ж»? Спасибо, спасибо…»

Ангусов сын, известный также под именем Горди косоглазый

Суббота, 13 марта

Совершаю с семьей вылазку на природу, вот до какой степени мне плохо. И едем мы на папиной клоунской машине, что лишний раз подтверждает степень моего отчаяния. Вати — в шлеме времен Второй мировой войны и в мотоциклетных очках, что сильно контрастирует с моим трагическим настроением.

Мы с Либби сидим сзади. Она сделала мне прическу «зашибись», заплела сто косичек с шерстяными фенечками. И я стала похожа на убойного пигмея. А мне все по барабану. Жизнь моя закончена, можно свободно отдать себя на растерзание малолетке.

У папы хорошее настроение, а это значит — жди беды. Когда мы проезжали мимо двух тетенек, он опустил стекло и окликнул их: «Эй, девочки, лови момент — это я, секс-бомба на своей лихой тачке».

Какой позор.

И я говорю мутти так, чтобы тетеньки услышали:

— Знаешь, по-моему лекарства папе не помогают, надо увеличить дозу.

И вот мы на природе, точнее — посреди заброшенного поля. Здесь хорошо, никаких вам телефонов и все такое. Потому что, если б мне позвонил с извинениями Дейв, я бы все равно не сняла трубку. А если бы он мне не позвонил, я бы весь день терзалась тем, что у меня даже не было шанса отшить его.

Я немного оживилась, увидев, как папа скачет по полю — сейчас он похож на толстого горного козлика, выпущенного на волю. Мы, девочки, остались в машине и не выходим. Я пересела вперед, а мама с Либби устроили пикник на заднем сиденье. На Либби шапочка с заячьими ушками и смешное пальтишко из искусственного меха, из-под которого сверкает ее голая попа. Надеюсь, она не устроит нам тут «сюрприз».

Папа бегает по полю и восторженно восклицает: «Глядите, кукушкины слюнки!» или: «Смотрите, мышь-полевка!» А потом он бежал-бежал, далеко убежал, и вдруг исчез, как будто сквозь землю провалился. Я чуть не воскликнула: «Спасибо тебе, Господи, что явил нам чудо!», но воздержалась, вдруг это желание перебьет более важное.

Встревоженная мама вылезла из машины и стала звать папу:

— Боб, дорогой, где ты?

С дальнего края поля послышались приглушенные крики. Мама побежала туда, а потом остановилась и посмотрела куда-то вниз, будто там был обрыв. Мы с Либби вылезли из машины и побежали к маме. Оказалось, что папа по самые плечи провалился в барсучью нору.

Несмотря на плаксивое настроение, я долго смеялась. Папа был красный как рак и орал:

— Чертова нора!

Я тоже была красная как рак, но только от смеха.

Мама еле его вытащила, а отец потом долго выступал:

— Чертовы барсуки… я буду жаловаться… это же опасно… я чуть не покалечился… ничего смешного.

Мама подставила папе плечо, а я и говорю:

— Пап, а пап, советую тебе возглавить антибарсучье движение, а заодно и антибобручье движение, короче, против всех животных, которые строят и копают.

— Джорджия, умолкни.

Да ради бога. Он думает, мне одной смешно? Маме тоже смешно, просто ей еще надо тащить папу и вести за него машину.

Дома мама приготовила папе чай, а он лежал на диване и стонал.

Я болтаюсь на кухне. Ангус сидит и гипнотизирует входную дверь, желая выйти. Но меня не проведешь, я его знаю как облупленного. Стоит пожалеть его и открыть дверь, Ангус лениво выйдет за порог, глянет на улицу, брезгливо тряхнет лапкой и поднимет глаза на тебя, словно говоря: «Не-а, не пойду».

Лично меня это доводит до бешенства.

Мама стоит и обрезает обгорелые края у тоста. Это она для папы старается. А для меня фигушки. Я и говорю:

— Мам, а знаешь, если папа устроит потоп на своем водоканале и его оттуда турнут, ты не расстраивайся. Мы будем охотниками на барсуков. Запускаешь вати и ждешь. Если он долго не возвращается — значит, там барсуки. Главное найти вати.

На улице темень, и на душе так же. Телефон молчит.

Ненавижу Дейва.

Несмотря на холод, нет мочи сидеть дома. Пойду посижу на парапете, немножко успокоюсь.

Оделась потеплее и вышла на улицу. Сижу под фонарем, смотрю на окна. Кто-то жарит каштаны, кто-то целуется. Из ворот напротив выезжает на велике соседский мальчик Оскар и начинает выделываться. Ставит своего коня на дыбы, резко тормозит и разворачивается, и даже ездит задом наперед — короче, фигней мается. Мальчишки все чокнутые.

От нечего делать наблюдаю за выкрутасами Оскара, и тут он начинает мне подмигивать. Это еще что? Ночной филин на велике?

— Ну так что, согласна? — кричит мне «филин».

— В смысле?

Оскар спрыгивает с велика и говорит:

— Ну, это я о нас с тобой.

— В каком смысле?

— Ну… чтобы ты да я.

— Не поняла?

— Ну… как насчет разбудить в себе зверя… выпустить змею из штанов?

Я так и отпала.

— Алле, — говорю, — тебе же только двенадцать исполнилось.

— Ну и что. Я люблю женщин постарше.

Ну, приехали — ко мне уже малолетки клеются. Глядишь, так дело дойдет и до Либбиных детсадовцев.

Короче, Оскар стоит и подмигивает, а тут мимо проходит Марк Большая Варежка. Полный комплект.

Марк и говорит Оскару:

— Оскар, иди домой, а то пропустишь мультик перед сном.

Оскар надулся, но покатил велик, кинув мне через плечо:

— Ладно, мне все равно сейчас должна звонить одна цыпочка. Мы еще вернемся к нашему разговору.

Он что, вообще?

Марк стоит и смотрит на меня, вернее даже не на меня, а на мои нунги.

— Джорджия, а ты классно выглядишь, — говорит он. — Пойдешь со мной гулять во вторник? Встречаемся в восемь вечера на дальнем пустыре. Ну, пока.

Внутри меня все кричало: «Что? Что?!» Но сама я не вымолвила ни слова.

Что?! На дальнем пустыре? Щаз, размечтался.

И где его подруга-карлица?

Да какая мне разница. Никуда я не пойду.

Совсем обнаглел.

Понедельник, 14 марта

На перемене

Спрятавшись от ветра за стенкой корта, мы с девчонками соорудили себе вигвам, пристегнув друг к дружке наши пальто. Ммм, оченно тепло и уютно, и руки тоже внутри. Мы нащупываем в рюкзаках завтраки, отщипываем вслепую и кладем в рот, что, кстати, довольно затруднительное занятие, учитывая, что голов из такого «пальто» торчит пять.